Rammstein Fan ru Rammstein - последние новости О Rammstein Аудио, видео материалы Фэн-зона Работы фанатов группы Rammstein Магазин Форум
домойкарта сайтадобавить в избранноесделать стартовой
  + концерты
  + статьи из прессы
  + книга записей
  + официальная фэн-зона
  + квизарий
  + фэн-лист
  + "Messer"



Нож. Лирика Нож. Лирика

Сборник составлен из стихотворений на двух языках, немецком и русском, а иллюстрации на разворотах выполнены Дэном Зозулей.

далее


Интервью и публикации в прессе


Подтянитесь - интервью с лидер-гитаристом "Rammstein"

Интервью для Knac.com
Автор: Brian Davis
21 марта 2006

«(В американском кино) если вы видите немца – то он обязательно нацист или Плохой Парень, и это всё, что люди знают о немцах»

Любите вы их или ненавидите, но Rammstein внушают уважение. Больше чем любая другая зарубежная группа они придерживаются своих позиций, и поэтому достигли того, чего не сумела никакая другая группа – они стали одной из самых известных и узнаваемых групп на всем земном шаре. При этом они не поют по-английски.
Так же необходимо отметить атмосферу, в которой они выросли, все вызовы и препятствия на их пути – с которыми они сталкивались и продолжают сталкиваться до сих пор – все это только ради того, чтобы создавать свою музыку. Каждая группа платит за свою популярность, но Rammstein платят дороже всех. Тем не менее, они стойко переносят это, и продолжают творить, все время сохраняя верность традициям и страсть к визуальным воздействиям помимо звуковых.
Гитарист «Rammstein» (Рихард) поведает для KNAC.COM обо всей подноготной трудного становления любителей металла в консервативной Восточной Германии, о страсти, которая все время тянет в группу, и о решительной преданности музыке вместе с культурным наследием.

Рихард: Привет, как дела?

KNAC.COM: Прекрасно. А как твои дела, Рихард?

Р: Отлично. Я буквально только что вернулся из Европы – несколько дней назад, но проторчал чертовых два с половиной дня в аэропорту из-за этого чертова шторма.

К: Ого, вот это да.

Р: Это было дьявольски тяжело. Мы находились в Стокгольме и пробовали улететь в Нью-Йорк через Франкфурт; это было полное дерьмо! Время, проведенное там, было худшим из всех тех времен, когда мне приходилось бывать в аэропорту. Большие проблемы… Но я все же сделал это.

К: Отлично! [смеется] Я действительно высоко ценю эту возможность (встретиться). У меня есть подруга с которой мы работаем вместе – она родилась и выросла в Баварии, и буквально одержима фанатизмом к «Rammstein». Она сильно помогла мне с вопросами для интервью. Надеюсь, мы получим здесь некоторые ответы.

Р: ОК, отлично. Когда ты впервые услышал нашу группу?

К: Первый раз… эээ… мой друг сыграл для меня «Sehnsucht» тогда же, когда альбом только вышел – вот с тех пор и слушаю.

Р: Замечательно.

К: Первое, что хотелось бы узнать – вы выросли в Восточном Берлине. Очевидно, было очень трудно получить доступ к музыке и вообще играть ее. Атмосфера была пропитана репрессиями по отношению к музыке, верно?

Р: Я думаю… мы не были так уж угнетены, поскольку, если ты не щнаешь о чем-то, то не можешь критически оценить это. Понимаешь, что я хочу сказать? Мы знали, что «там» что-то было, но не то, что у нас. Иногда меньше, чем вы можете иметь, а потом у тебя появляется больше вещей, которые можно оценить. Я все это помню – потому что у меня было трудное детство, и солидную часть своего времени я проводил у себя в комнате, потому что постоянно влипал в неприятности. Я слушал только одну живую запись AC/DC много лет подряд, потому что выбора просто не было! [смеется] Я знаю, что раньше, чем я начал заниматься музыкой, уже существовали люди, которые играли каверы, но они вынуждены были изучать оригиналы по радио, потому что у них не было магнитофона. Они слушали радио вчетвером, например. Один – воспринимает текст куплета, другой – припев, и так далее. Таким образом они придумывали свой кавер. Им приходилось слушать радио несколько раз подряд, потому что не было никаких кассет.
Другой вариант, который у нас был – это поездка в Венгрию. В Венгрии можно было купить кассету. Я помню первую запись, которую приобрел за 200 марок – это были очень большие деньги. Средний человек зарабатывал 500-600 марок в месяц, а запись стоила целых 200. Первая вещь, которую я приобрел, принадлежала группе «The Dead Kennedys» - "Plastic Surgery Disasters" – это было просто супер. Я был безумно счастлив, когда заполучил эту запись! [смеется].

К: Держу пари, что да! Даже если это стоило всех денег, которые у тебя были.

Р: О да, я получил эту запись. И я думаю о тех мгновениях… у тебя их больше не будет, ты отлично понимаешь это, словно… я помню это чувство, когда ты копишь на заветную покупку, и наконец, получаешь это – огромную ценность. Прямо сейчас, прямо в этот момент у тебя просто не хватает чувств ни на что другое.
Создавать музыку в Восточной Германии было несколько сложнее. Там был закон, по которому у тебя должна была быть основная работа, и только в свободное от нее время ты мог заниматься созданием музыки. Надо было доказать Правительству, что у тебя есть настоящая работа – это было дерьмово и подло, потому что после девятичасового рабочего дня, естественно, остается только желание упасть и расслабиться. Вот потому-то создавать музыку и было трудно. Однако в Восточной Германии был свой андеграунд, который начинался с огромного количества панк-музыки – в то время было множество групп, затрагивающих вопросы политики. Они пытались устраивать собственные фестивали и организовывать шоу. Ясно, что политиканы ловили их, и это могло стать проблемой, поскольку вы могли потерять свою… в общем, была такая «лицензия на проигрывание музыки» - в результате, если у тебя была собственная группа, то ты должен был сыграть перед жюри, и уже оно решало, будешь ли ты когда-нибудь выступать на публике. Никаких других вариантов. Вот такие трудности. Но в то же время, если вы действительно хотели играть – никаких вопросов возникать не могло, неважно, какой Ад придется пройти, просто нужно сделать это именно таким способом.

К: Ну, я думаю в этом были и положительные стороны, потому что такие препятствия заставляют хотеть желаемого еще больше и работать еще напряженнее, чтобы в конце концов добиться цели.

Р: Да, похожим образом дела обстоят в Америке. Я хочу сказать, что именно поэтому так много американцев действительно хороши – я имею в виду профессиональные навыки – потому что каждый должен играть лучше, много лучше, чем кто-то другой. Таким способом вы зарабатываете себе на жизнь. Это далеко не та социально-уютная и безопасная среда, с которой мы имеем дело в Германии. Получается, что если ты делаешь музыку здесь – то ты ее делаешь, но при этом так же получаешь деньги за работу от Правительства. А в Америке ты обязан быть супер-хорош, другого пути просто нет.

К: Вплоть до записи «Rosenrot» вы, парни, никогда не записывались в Германии – все время уезжали в Испанию и прочие далекие места.

Р: Ага, куда-нибудь, где всегда тепло. Мы из Восточной Германии, и никогда не могли путешествовать подобным образом как минимум первые десять лет своей жизни. Поэтому теперь мы путешествуем очень много, и лично я люблю, когда кругом тепло и солнечно в момент очередной записи. В Германии мы записывались только потому, что уже шесть песен были готовы со времен предыдущего альбома. Поэтому мы решили: «слушайте, мы остаемся в Берлине» - что не было хорошей идеей, и я никогда не сделаю этого снова. То есть ты приходишь в студию, и каждый день занимаешься своим делом, и каждый вовлечен в эту деятельность до упора. Представляешь, ты занимаешься записью, играешь музыку – а потом, первое, что ты должен сделать по окончании записи – это тащиться к своему налоговому агенту.

К: Да, вы нуждаетесь в освобождении от дел и вообще в изоляции.

Р: Очень нуждаемся. Необходимо быть свободным от всех забот, дел и прочего… и тут ты с чем-то сталкиваешься. Нам приходится делать что-то, чтобы заставить себя работать. По некоторым причинам… ну в общем-то я очень люблю наши рекорд-сессии… вначале были какие-то сомнения, потому что было уже шесть песен со времен предыдущего альбома – и я любил эти песни, и никогда даже не задумывался, что они могут пойти как b-сайды, однако, когда мы стали дозаписывать новые песни, они явно были своеобразными. Я тогда подумал: «ого, это не обязательно нужно выпускать в альбоме, такие вещи могли бы остаться и сами по себе».

К: Как ты думаешь, эти изменения спровоцированы тем, что вы записывались в Берлине? Может быть, какая-нибудь особенная атмосфера во время записи?

Р: Я уверен, что всё оказывает свое влияние. Но я не могу сказать тебе – хорошим или плохим это влияние оказалось. В любом случае, окружающая атмосфера очень важна, вот почему я принял такое решение (не записываться больше в Берлине? – прим.) Еще до того, как начать играть в «Rammstein» я выдавал какой-то идиотский funky-металл. Вот он действительно был всего лишь одним из подражаний американской музыке, и поэтому я до сих пор уверен – до тех пор, пока ты не перестанешь подражать кому-нибудь в своей музыке, у тебя будет получаться сплошная фальшивка. Атмосфера очень важна.

К: Согласен. Недавно, во время выпуска последних альбомов, вы имели дело с очень многими музыкантами. Выпустив множество синглов, вы можете похвастаться огромным количеством ремиксеров: Beastie Boys, Meshuggah, Apocalyptica, Nina Hagen…

Р: Pet Shop Boys! – не забудь о Pet Shop Boys! [смеется] Шучу.

К: Итак что послужило причиной? Как это происходило? Все эти люди просто приходили к вам со словами «Эй, я тоже хочу принять участие!» или были выбраны вами?

Р: По некоторым причинам «Rammstein» представляет определенный интерес для большого количества людей творческих, поскольку мы – уникальная группа, и множество людей любят нас именно за то, что мы не просто одна группа из многих… «Rammstein» стали одной из тех групп, которые являются полюсом общественного внимания, и мне это действительно нравится. Я имею в виду – вы можете любить нас или ненавидеть. И множество людей… короче говоря, я считаю, что «Rammstein» отличаются ото всех, и за это отличие мы получаем большинство похвал в свой адрес. К примеру, вот что является огромной, огромной, просто потрясающей честью для меня – это то, что однажды на шоу побывали Jimmy Page и Tony Iommi, после чего они подошли и сказали: «Вау, просто адские гитары!». Знаешь, это здорово. Очень-очень здорово.

К: О да, большой комплимент.

Р: Я люблю эту страну, потому что у себя на родине мы получаем не слишком-то много поздравлений. Скорее, в своей стране мы сталкиваемся с гораздо большими трудностями, чем где бы то ни было в остальном мире.

К: Говоря за себя, я знаю что для меня – и, конечно для множества других людей, которые слушают вас, парни, - имеется непреложный факт: вы создаете отличный звук. Он вызывающий, он очень… в общем, это притягивает к вам. Но вы очень трепетно относитесь к своему языку, и не идете на компромиссы, чтобы соответствовать западной металлической сцене. В Германии, Швеции и многих других странах существует масса групп, которые поют по-английски, чтобы привлечь внимание. Однако вы получили признание, не идя на уступки по части того, кто вы есть и откуда родом.

Р: Я думаю, одна из составляющих нашего успеха – это наше желание петь на родном языке. И мы снова возвращаемся к тому, что на тебя влияет месторасположение. Например, прямо сейчас я живу в Нью-Йорке, и фактически заканчиваю первую запись нового проекта, где я пою по-английски. Очень многое зависит от того, на каком языке ты говоришь, а на каком думаешь. Если бы я занялся проектом, будучи в Германии, вряд ли бы у меня что-нибудь получилось.
Следующий элемент – Тилль, который пишет свои тексты удивительным способом. Я считаю, что он является одним из лучших авторов в немецкой лирике, то есть он действительно поэт с тьмой в душе, и нам нравится это. Он просто не может писать по-английски. Замечательно, что мы пошли на поводу у своих желаний – это было то, что мы должны были сделать, теперь мы придерживаемся этой позиции. Но, разумеется, иногда… вот на этом альбоме мы поем по-испански, это наше открытие. Получается, что мы не поем на немецком постоянно, и эта песенка («Te Quiero, Puta» - прим.) весьма забавна, она мне нравится. Основной наш язык всегда будет немецким. Это связано с тем, что, как я уже тебе говорил, в свое время я сидел один в своей маленькой комнате, слушал AC/DC и не мог понять ни одного чертова слова! [смеется] Нда. Но зато музыка была сплошной энергией, и я пропитывался ею. То же самое сейчас происходит с «Rammstein».

К: Совершенно точно. Как ни странно, вчера я слушал «Herzeleid» и сказал своей подруге (Кристине), которая помогала мне с этими вопросами, что вы, парни, похожи на эдакий немецкий AC/DC.

Р: [смеется] Ну спасибо!

К: С моей стороны это определенно комплимент – по крайней мере это было так, пока вы не увлекли меня окончательно. А теперь блиц-вопрос – ты упоминал, что у тебя есть свой проект: как он называется?

Р: «Emigrate». Иммиграция – это когда ты въезжаешь в страну, а эмиграция – когда уезжаешь.

К: Понятно. Я точно буду наблюдать за этим проектом. И снова к вопросам. Упомянутая тобой Нина Хаген – персона печально и скандально известная, практически асоциальный представитель общества. Я знаю, что «Rammstein» тоже были несколько противопоставлены общественному мнению, по крайней мере в прошлом. Все ваши сценические шоу, некоторые тексты… Как ты думаешь, есть ли сходство между тем путем, которым вы подбираетесь к социальным устоям, и какими пошла она в свое время?

Р: Нет-нет, это совершенно разные пути. Прежде всего, она начинала карьеру в Восточной Германии, а уже потом оставила страну – это совсем другая история. Мы росли при социализме; и мы - не политическая группа вообще. Мы никогда не делали политических заявлений, потому что… я не хочу сказать, что я аполитичен, но я считаю – и это мое личное мнение – нет в том времени ничего, что могло бы быть лучше. Всегда существуют два типа вещей – хорошие и плохие, и существует много вещей, которые мы любили при своем социализме. Я действительно горд и счастлив, что имел возможность жить при двух системах, но тот способ, которым мы пришли с Востока на Запад – это не тот путь, который выбрала она (Нина – прим.). Наша проблема состояла в том, что Германия вообще всегда имела трудности с самоидентификацией. Понимаешь? На нас давила вся вина за Вторую Мировую Войну, и, как мне представляется, «Rammstein» имеет некоторые особые немецкие качества – не самые плохие – которые, однако, многим людям напоминают о том, чего они вовсе не хотят помнить.

К: Знаешь, это умышленно отождествляется с нацизмом. Просто звучит очень «SS»пецифически, и всё же это словно секретный рецепт.

Р: Точно.

К: Люди автоматически ассоциируют вас с нацизмом, не удосуживаясь узнать о вас что-нибудь настоящее.

Р: …и это так же является проблемой в Америке, потому что каждый раз, когда видишь этот чертов Голливуд… я хочу сказать, прямо сейчас мы (немцы) там выглядим устрашающе. Будто бы сейчас Голливуд описывает реальную Америку, а если вы видите немца – то он обязательно нацист или Плохой Парень, и это всё, что люди знают о немцах. Я думаю... определенно это начинается уже даже с различий в языке, в нём есть что-то слишком прямолинейное и может быть даже пугающее, но единственное, что я могу сказать – что мы на самом деле… мы никогда не имели политической направленности, и мы уж точно не относимся к «правым» [смеется]

К: Точно. А вот моя подруга рассказывала, что она слышала некоторые песни из альбома «Rosenrot», а точнее, заглавную песню, основанную на одной хорошо известной народной истории, верно?

Р: Ага.

К: Германия крайне богата народными историями и фольклором, так что же заставило вас выбрать именно эту?

Р: Вообще-то это вопрос к нашему другу Тиллю, потому что только он пишет все тексты, и приносит их нам, а потом мы их обсуждаем. Но вопрос все равно к нему, я не могу сам ответить на него.

К: Следующий вопрос из той же серии – ей было интересно… можете вы хотя бы сказать про «Hilf Mir» - Кристина сказала, что текст напомнил ей историю из немецкого сборника сказок «Struwwelpeter» (Struwwel – растрепанный, взъерошенный, аналогично Стёпка-растрёпка в русском языке - прим. пер).

Р: [хохочет]

К: Так это верно?

Р: Знаешь, самое смешное, что некоторые из тех песен.. у нас была идея пару лет назад – взять старые немецкие сказки и переложить их на музыку. «Struwwelpeter» была частью этой идеи. Всё вдохновение пришло из неё, это верно. Кстати, ты читал эту книгу?

К: Нет, не читал, подруга рассказала мне об этом только сегодня.

Р: Книга чертовски страшная! [смеется].

К: И она так сказала – очень мрачная, даже отталкивающая.

Р: Да-да-да. Тебе надо бы взглянуть на этого парня (Struwwelpeter) – я помню, что в детстве я всегда смотрел на него глазами ребенка, и уууу – это было страшно! [смеется].

К: [смеется] да, ты меня заинтриговал. Я поищу её, чтобы почитать.

Р: Ага.

К: Хорошо. В прошлом вас всегда вдохновляло…. совершенно точно, что Тиль писал тексты, опираясь на собственный опыт или на свою точку зрения, и мне кажется, что есть различия между «Herzeleid» и «Sehnsucht», и «Rosenrot». Последний альбом показывает некоторые изменения, произошедшие в вас. Раньше вы были без малейшей слабины – тяжелые тексты, очень-очень тяжелые, очень резкие и хаотичные, а сейчас вы стали работать тоньше, песни стали более мелодичными. Это связано с вашей личной жизнью, или с вашим развитием в качестве музыкантов? Чем вы это объясните?

Р: Я думаю, что безусловно возраст имеет значение, потому что когда ты ещё совсем молод, ты просто хочешь слушать чертовски громкую музыку 24 часа в сутки, верно? Я думаю, что чем старше становишься, тем больше начинаешь ценить мелодичность. Хотя я должен сказать, что я всегда любил хорошие мелодии, я всегда пытался сделать наши песни мелодичнее. Конечно, есть перемены, и я думаю, что все члены группы согласятся с тем, что во время следующей записи нам надо снова вспомнить о жесткой стороне нашей музыки. Я хочу сказать, в нашей музыке всегда есть какие-то новые аспекты, которые мы обнаруживаем. Я думаю, сейчас нам самое время проснуться.

К: Отлично. Что привело вас к переходу из «Motor Musik» в «Universal»?

Р: мы приняли такое решение… знаешь, «Motor Musik» это часть «Universal», и когда двое людей устали от «Motor Musik», они основали свой лэйбл «Two Point Music». Наш текущий контракт подписан именно с «Universal», так что нам придется остаться с ними.

К: Ваши видеоклипы – они всегда составляют большую часть имиджа группы – вы всегда делали акцент на визуализации своего творчества, и особенно когда у вас появились возможности полностью проявлять себя, с полным набором образов и метафор. Что насчет клипов, позволяющих вам так выражать себя?

Р: Дело в том, что вначале мы… просто очень здорово, что можно рассматривать песню с совершенно разных точек зрения, и каждый раз делать соответствующий видеоряд. Иногда песня нормальная, но когда ты делаешь правильное видео, оно словно «разворачивает» песню и до людей наконец-то доходит. Потому что когда мы пишем музыку, она должна быть настолько наглядной, насколько возможно. У меня всегда есть зарисовки клипов в голове, неважно, выльются ли они потом в клип или нет, и если ты создаешь некие визуальные ассоциации, это помогает написанию музыки идти в разных направлениях или это помогает кому-то понять – это звучит так, потому что мы хотим сказать то-то и то-то. Это замечательная возможность.
И второй момент заключается в том, что мы любим устраивать постановки [смеется].
Мы действительно любим это, и это всегда забавно – играть и перевоплощаться в кого-то другого. На сцене ты всегда играешь одну и ту же роль, верно? Но мы можем изменить это.

К: И это ещё один признак вашего творчества – я хочу сказать, у вас есть музыка, и затем вы дополняете её клипами, которые тоже содержат музыку, но одновременно рассказывают о чем-то большем. Как ты сказал, вы играете, визуализируя историю в небольшом фильме.

Р: На самом деле, это одна из сильных сторон Раммштайна, потому что мы привлекли много внимания к группе именно снимаясь в клипах. Мы действительно производим этим эффект, и мне это нравится.

К: Между прочим, это один из моих любимых аспектов в вашей группе.

Р: Ты видел наше живое выступление?

К: Нет, и поэтому у меня такой вопрос – вы собираетесь приехать в США?

Р: Знаешь, у нас сейчас отпуск. Мы решили, что нам лучше какое-то время побыть на расстоянии, особенно после всей той работы, которую мы проделали за последние годы, и для нас было крайне важно сделать перерыв, и начать снова в 2007 году. Мы совершенно точно вернемся на сцену, но я не уверен, когда именно.

К: Ок, я видел «Live Aus Berlin» на ДВД бесчисленное количество раз, так что…

Р: Да, новый ДВД скоро выйдет, он будет просто роскошным.

К: Отлично! У тебя есть сведения, относительно того, когда он будет выпущен?

Р: Я надеюсь, что это займет еще от 4 до 8 недель, я только знаю, что это будет скоро.

К: На нем будут живые выступления и клипы, или…

Р: Да, это выступления с нашего европейского турне, прекрасное выступление на концерте на открытом стадионе во Франции, и затем немного отличающиеся от него вступления в Японии и Англии. Отличный материал.

К: И в заключение, что бы ты сказал людям, которые ждут от вас ещё одного «Herzeleid» или «Sehnsucht»?

Р: купите себе «Herzeleid» или «Sehnsucht» [смеется]

© Перевод: martin & Шрайк