 |
Треклист:
01. Rammlied
02. B*******
03. Waidmanns Heil
04. Keine Lust
05. Feuer frei!
06. Weisses Fleisch
07. Wiener Blut
08. Fruhling in Paris
09. Ich tu dir weh
10. Liebe ist fur alle da
11. Links 2-3-4
12. Haifisch
13. Du hast
14. Pussy
15. Benzin
16. Sonne
17. Ich will
18. Seemann
19. Rosenrot
20. Engel
О том, что пробные выступления Rammstein в этом году не будут проходить в Knaack Club, я узнала через несколько дней после получения приглашения. Расстроилась: все-таки музыка музыкой, но Knaack – это своего рода Legende, место, в равной степени историческое и для Rammstein, и вообще для берлинской музыкальной тусовки. Как оказалось, жители соседних с Кнааком домов некоторое время назад обратились в муниципалитет с жалобой на якобы слишком громкую музыку. В результате чего законолюбивые бюргеры навсегда лишили клуб права заключать договоры на проведение концертов любых групп – даже, к общему прискорбию фанатов, группы Rammstein.
Приглашения были именными, совершенно (в отличие от 2004 года) бесплатными и рассылались они электронно. Каждое из них содержало двуязычную страшилку следующего содержания: „The concert performance contains extensive show effects such as elaborate light- (including laser and stroboscope) and pyro-/fireworks techniques, effects using water/foam and – of course – loud music. Within the context of the following liability provisions the organizer naturally undertakes to secure the proper performance and safety of the show. Nevertheless certain risks for the audience can not be excluded.Particularly in the first rows in front of the stage certain limitations and risks caused by show effects may occur, e.g.damages to clothing or other objects caused by flying sparks and/or water splashes or hazards for he eyes/ears resulting from the lightning effects and/or the sound level of the music.Consequently every spectator is requested to adapt to these risks and to consider his state of health, in particular by staying in the back rows of the venue during the concert in order to avoid the hazards mentioned above and/or take into due account his own health condition. The spectator enters the venue and attends the performance entirely at his own risks.The organizer does not assume any liability for damages suffered by the spectator under any legal aspect.Excluded from this disclaimer are damages from injuries of life, body or health if the organizer is responsible for this as a result of a breach of duty, and any further damages caused by an intentional or gross negligent breach of duty for the organizer injuries.“ То есть, говоря проще, „не приходите лучше вовсе, драгоценные поклонники, целее будете“. По зрелом размышлении я пришла к выводу, что человеку, пережившему четыре российских стадионника Rammstein, на которых были перебраны все возможные и невозможные в этой жизни организаторские ляпы, опасаться чего-то на немецком клубном концерте, организуемом самой группой закрыто, как-то несолидно. Существует ряд исполнителей, которых я просто не могу позволить себе наблюдать иначе, нежели как из первого ряда перед сценой, и раммы, безусловно, первые в списке. Забегая вперед, скажу, что эффектов с водой или пеной на концерте мы так и не увидели (хотя лично я их очень ждала, например, на песне Pussy), а единственную относительную опасность для зрителей представлял перформанс Wiener Blut – но, обо всем по порядку.
Место проведения концерта добросовестные организаторы обнародовали очень „заранее“ – аж за целых трое суток до дня Икс. До того момента было известно лишь то, что клуб будут снимать в окрестностях Pankow, в северо-восточной части Берлина. Я пока плоховато ориентируюсь в том районе города, поэтому сразу же договорилась о встрече с немчиками из фэнзоны, которые собирались ехать на концерт компанией - и об этом решении, честно говоря, не пожалела ни разу. Black Box Live Music Club располагался в шикарном месте: полчаса ходьбы от цивилизации (то бишь от ближайшей станции подземки), кругом какие-то промышленные павильоны и никаких следов человеческого жилья - в общем, индастриал как он есть. Клуб представлял из себя четырехугольный ангар, ровно половину которого занимала сцена. Больше там не было ничего. Даже туалетов. Зелененькие биокабинки располагались под открытым небом, гардеробы и камеры хранения сооружались явно на скорую руку перед самым концертом. Впрочем, при входе стояли настоящие свечи в канделябрах и продавались напитки из переносного холодильника, так что отчасти цивилизацию все-таки можно было считать состоявшейся.
Перед концертом народ развлекался в основном разговорами (до хорового пения, как это обыкновенно заведено в России, дело, правда, не дошло, хотя затейники имелись). Из ребят, меня окружавших, как выяснилось, половина смотрела питерский бутлег 2004 и жаждала подробностей (“что, а что они там говорили по-русски, когда остановили концерт?” :). Потом появился раммштайновский фотограф с просьбой попозировать, и развлекать пришлось его.
Впуск в клуб, как гласило приглашение, должен был начаться в 18:00, концерт – в 8 вечера. Что, конечно, не оставляло сомнений в том, что раньше семи в клуб никого не пустят, а раньше девяти на сцену никто не выйдет, а надеяться приходится только на то, что «wer wartet mit Besonnenheit, der wird belohnt zur rechten Zeit» (c). Что поделаешь, когда имеешь дело с Rammstein, с этой печальной закономерностью бытия приходится считаться: если альбом планируют на весну, он не выйдет раньше следующей осени, если сингл обещают в конце мая, услышать его не удастся до июля, если результаты викторины в комьюнити собираются обнародовать пятого октября – значит, их перенесут на седьмое, а объявят девятого, ну а если концерт назначен на восемь… Впрочем, по регистрации у народа все равно отбирали мобильники, так что посмотреть на часы после входа удавалось не всем.
Кроме мобильных сдавать полагалось плееры, покеты и все, что хоть каким-то образом могло напомнить “нелегальный” гаджет. Что, конечно, все равно не помешало потом некоторым удальцам наделать фоток (наинелегальнейшим образом, почти под носом у Эму, под угрозой риска исключения из концерта, если не из комьюнити :) без существенного для себя ущерба.
Зал был маленький – человек на 200, не больше. Сцена метров пятнадцать в ширину. Участников фанклуба из зрителей было от силы 50-60, все остальные – семьи и приглашенные, около-раммштайновская тусовка, состоящая из менеджмента, фотографов, оформителей сцены и прочих “приближенных”. Взгляд постоянно натыкался на знакомые лица, но в целом было не до них :)
Скажу сразу, что концерт меня приятно удивил. Я ожидала минут сорока незатейливого лайва исключительно из новых песен, без особенных костюмов и безо всяких спецэффектов. Вместо этого группа отыграла полноценный двадцатипесенный концерт с кучей новых и старых сценических трюков, да еще включила в треклист множество замечательных вещей периода Mutter-тура.
Итак, час “Ч” наступил. На зал опускается темнота, начинает играть интро. Из-за черной стены, отделяющей рампу от задней части сцены, доносятся глухие удары и – стена справа и слева начинает крошиться под ударами дубинок, зажатых в руках у Пауля и Рихарда. Сквозь проломленные отверстия пробивается слепящий свет, и вот уже оба гитариста, проложив себе путь на свободу, стоят перед восхищенной публикой. Пауль одет в черную кожу, костюм Рихарда явно базируется на его одежде из промо-фотосессии к альбому Liebe ist fur alle da: жилет, черные нарукавники, длинный черный плащ, красные повязки на руках выше локтей. Отросшие волосы зализаны гелем на правую сторону, на шее – знаменитая серебристая ESP RZK-I, названная в собственную честь.
Появление на сцене Тилля убедительно доказывает, что дубинки – это, в общем-то, орудие лузеров. Вокалисту на сцену выйти помогает настоящая дисковая пила, рассыпающая вокруг себя снопы искр. Герр Линдеманн тоже одет в жилетку, черные штаны с кучей разнообразных заклепок (красный мясницкий фартук - поверх), которые заправлены в шнурованные сапоги под колено и… розовое боа из перьев на шее. В комплекте с сапогами боа вызывает невольные ассоциации с костюмными привычками Мэрлина Мэнсона, каковые ассоциации у меня почти сразу же пропадают, потому что начинается Rammlied (в том, что именно она будет первой, едва ли кто сомневался).
Пирсинг на левой щеке у Тилля становится видимым аккурат в тот момент, когда он после очередного раскатистого “RAMM… STEIN!!” широко открывает рот и демонстрирует диодную лампочку, светящуюся у него где-то под языком. На протяжении дальнейшего концерта через эту шестимиллиметровую дырку в щеке он очень профессионально плевался водой, в остальное время затыкая ее, дырку, металлической заклепкой. Честно говоря, меня от такого нововведения слегка передернуло: ну не ради же одного шоу было так над собой измываться? В конце концов, лампочку в рот можно запустить и без этаких изуверств. На спор делал небось…
Первая песня – самый тонкий и самый напряженный момент любого концерта, неважно, клубный он, стадионный или вовсе квартирный. “Авторизация” уже пройдена, но “соединение” еще не установлено, поэтому зрители пока лишь пытаются несмело подпевать, жадно разглядывая своих возвратившихся после пятилетнего перерыва героев. Шнай – в одежке Райзе тура, Олли одет проще остальных – брюки да банальная белая майка. На Флаке - серебряные штаны и курточка, похожие на те (а может, и вовсе те самые), что он одевал на концерты в 97 году, только усыпанные блестками. Лицо все в белилах.
Потом с Линдеманна пропадают сетка для волос, фартук и боа. Начинается следующая песня - B*******. Мне она показалась слабоватой на сцене, в основном из-за того, что очень тяжело – и у Тилля, и у зрителей, - пошел припев. Зато вот дальнейшая Waidmanns Heil была, что называется, “превыше всех и всяческих”. Эта композиция просто создана для концертных выступлений. Хотя третьей песней концерта ее все же делать не стоило, гораздо лучше она бы смотрелась где-нибудь за полчаса до конца…
Дальнейшее – совершенная неожиданность для тех, кто ждал на выступлении только песен с нового альбома (в том числе и для меня). Keine Lust – единственная исполненная на концерте песня с Reise, Reise, - узнается с первых аккордов и вызывает бурю положительных эмоций, ибо оно есть старое, знакомое и любимое. А дальше начинается Feuer frei!, и следует еще один сюрприз – Mutter-туровское шоу с огненными намордниками готовится во всей красе! Удается оно, правда, к сожалению, только на две трети: у Рихарда намордник не загорается, снять он его не может, и всю песню стоит очень грустный, глядя поверх намордника на свою гитару.
Weisses Fleisch. Пауль, согласно давно установленному порядку, делает на куплетах ритуальные четыре шага назад, четыре вперед, время от времени недовольно оглядываясь на Рихарда – однако Рихард принципиально не двигается с места. Видимо, он все еще переживает огорчение, испытанное во время Feuer frei!. Зато танец Флаке происходит с соответствии со всеми доселе заведенными традициями – под свист и дружное улюлюканье публики.
Потом Флаке возвращается к себе за синтезатор. Рядом с ним, к слову, на этом концерте находится уже не один, а целых два киборда – один справа, другой слева. Между синтезаторами зачем-то всунута беговая дорожка, по которой клавишник будет ходить туда и сюда на протяжении всего шоу. (После концерта кто-то из немчиков со смехом комментировал это обстоятельство в том духе, что на протяжении тура Флаке, мол, не нужен будет никакой тренажерный зал). Нет, как по мне, так идея неплоха – почему бы и Тиллю, например, в качестве логичного продолжения сценария, на какой-нибудь песне не поподнимать гантели? И не пошвыряться ими в зал (зачеркнуто). Ну, Пауль с Рихардом и так постоянно упражняются на концертах – один на прыжки, второй на растяжки, пускай их.
Между песнями на зал опускается тишина. В этом клубный концерт отличается от любого стадионного – здесь не слышно ни своеобычного общего гула, ни свиста. Задние ряды, состоящие из друзей-приятелей группы, молчат, как им и полагается, с вежливым интересом, передние, занятые представителями комьюнити – затаив дыхание. Но молчат. Лишь изредка кто-нибудь особенно эмоциональный выкрикивает “спасибо” или название песни, которая, по мнению выкрикивающего, сейчас пойдет лучше всего, и крики эти, в отличие от стадионника опять же, прекрасно слышны людям, стоящим на сцене.
Новая песня начинается с того, что Флаке выносит на сцену старенький, ветхий, исцарапанный и всячески пострадавший от времени граммофон. Осторожно ставит его на рампу, проверяет пальцем иглу, ставит пластинку – и граммофон начинает тихо шуршать о чем-то своем. Звук делается громче после того, как Флаке засовывает поднятый по сцены микрофон в золотистый раструб. Затем клавишник со всей возможной осторожностью – лишь бы все играло, как есть, - отходит на свое место, и некоторое время все присутствующие слушают шипящую музыку с пластинки. У меня в этот момент происходит короткий, но очень оживленный спор с немчиком-соседом (“Wiener Blut сейчас будет!” - “Откуда ты знаешь?” - “Ну вот мне так кажется!”), а затем из тенечка на рампу выходит Тилль. Бросив недовольный взгляд на граммофон, вокалист… прицельным пинком отправляет предмет антиквариата подальше. Ни в чем не повинный музыкальный аппарат слетает со сцены и погибает, разлетевшись на мелкие кусочки аккурат между сценой и публикой. Тилль старался рассчитать усилие, однако кого-то из близко стоящих зрителей все же задело по лицу. Музыка смолкает, и Тилль начинает петь: “Komm mit mir, komm auf mein Schloss…” На словах “willkommen in der Dunkelheit” свет в зале, как я, в общем-то, и ожидала, полностью гаснет, и некоторое время – секунд пять – присутствующие стоят в тягостной темноте и тишине. Зато потом… Никогда я не умела описывать музыку словами, скажу одно – этому на концертах Быть. И, может быть, даже не только в нынешнем туре.
Следующей песней, видимо, чтобы избавить зрителей от тягостного послевкусия только что спетой истории австрийского педофила, Rammstein делают Fruhling in Paris, причем наполовину в акустическом варианте. Сценическое исполнение ее является смесью сценариев, в разное время придуманных группой для Herzeleid и Sehnsucht туров. Олли, в начале песни садящийся со своей акустикой на табуреточку посреди сцены – явный привет концертам 97 года (кто не помнит, посмотрите начало кельнского Bizarre 97), а одинокая лампочка, освещающая лысину Оливера откуда-то из-под потолка, наверняка появилась по следам шоу, исполнявшихся аж в 96-м (Der Arena 27.09.96, к примеру – тот самый, где в зал по случайности обрушилась горящая надпись “Rammstein”). “Возвращение к корням”, что тут скажешь. Пауль с Рихардом сидят каждый в своей стороне сцены на ступенечках и подыгрывают Оливеру. Песня протекает спокойно и ровно, хоть по Тиллю и чувствуется, что он немного робеет, впервые открывая рот на сцене, чтобы произнести что-то по-французски – и не “amurrr” какой-нибудь (который на сцене, к слову, ни разу и не звучал), а целую связную фразу.
Следующим номером начинается Ich tu dir weh – злобненькая, боевая и обалденно драйвовая. Тилль превосходит сам себя как актер – более впечатляющую мимику мне приходилось видеть только на концертных исполнениях Mein Teil. Нынешнее шоу, кстати, несколько напоминает то, что исполнялось группой в память о жертве немецкого каннибала, только котел, в котором бедного Флаке „варили заживо“, теперь сменяется более вместительным видом посуды, а именно тяжелой чугунной ванной. В нее Тилль силком заталкивает клавишника, совершая руками какие-то сложные движения, долженствующие означать, по-видимому, зверское убиение невинного. Ванна вызывает у большинства зрителей смутные ассоциации с мафиозными разборками и обливанием кислотой, и точно – в руках у Тилля появляется внушительных размеров бидон. На словах „du bist der Schiff, ich – der Kapitan“ вокалист, не выпуская из рук бидона, взбирается на крохотный приступочек, который неожиданно резво начинает подниматься над ванной вверх, становясь и впрямь похожим на мачту корабля. Тилль осторожно выпрямляется (ему есть с чего осторожничать, кстати – высота “мачты” метра четыре, и страховки стороннему наблюдателю как-то не видно) и в последний раз демонстрирует публике орудие уничтожения, намереваясь его опрокинуть. Из зала (опять на тот момент основательно притихшего) доносятся задорные крики немчиков: “Нет! Тилль! Нет! Не делай этого! Оставь в покое Флаке!” Из бидона вниз струится пламя пополам со снопами искр – кульминационный момент шоу. Они опять убили Кенни. Сволочи.
Впрочем, спустя некоторое время Флаке, не обращая внимания на радостные крики из зала, все же выбирается из ванны, и, покачиваясь, на нетвердых ногах направляется обратно к синтезаторам. Клавишник выглядит невредимым, солист тоже благополучно спустился со своей верхотуры. Фуф. Гора с плеч.
Liebe ist fur alle da, следует, как я поняла, опять же для некоторой разрядки атмосферы. На фразе “so braune Haut” Тилль широким жестом указывает на Рихарда, намекая, видимо, на то, что тот и впрямь успел к началу тура прилично подзагореть. Больше ничем особенным, кроме умилительных мордочек Тилля на словах “nicht fur mich”, на общем фоне песня не выделяется, хотя колбасится публика под нее нехило. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что начинается несколькими минутами позже, когда со сцены раздаются такие родные и знакомые звуки марширующих ног. Links 2-3-4 принимается на ура. Вскидываемые вверх руки. Ни одной забывшейся фразы. Экстаз.
Дальнейшая Haifisch по сравнению с ней оставляет впечатление чего-то спокойного, почти домашнего. Этакий междусобойчик с понятными только узкому кругу приколами (вроде того момента, когда Рихард на словах “wenn einer nicht mithalt” под ухмылки Пауля демонстративно бьет себя кулаком по сердцу и угрюмо кивает головой). А затем группа разражается громовым Du hast. Здесь комментарии излишни. Не нужно никакого шоу - хит, да еще столько лет не игравшийся, никогда не перестанет быть хитом.
За Du hast следует Pussy, исполняемая, вопреки ожиданиям, безо всяких эффектов, и принятая, вопреки ожиданиям же, слегка прохладно – видимо, с непривычки. Из всей группы более-менее отстраненно держится только Тилль. Пауль смеется, не переставая. Рихард с застывшей ухмылкой (которая сама по себе для соло-гитариста на концертах редкость наподобие снега в июле) глядит куда-то в пол поверх своей гитары. На зал он глаз не поднимает. Воспоминания о недавних съемках “скандального”, “шокирующего”, и так далее, нужное вписать, ненужное вычеркнуть, - видеоклипа, чувствуется, еще никого из группы не оставили. Я смотрю на шестерых человек, стоящих передо мной на сцене, перед глазами всплывают поочередно картинки из клипа и из мэйкинга, и я даже не замечаю, как сама начинаю улыбаться. А тут уже и песня кончается :)
Benzin проходит спокойно и скучновато, безо всяких трюков с поджигаемыми фанатами и прочим, что имело место быть на дальнейших пробниках. Вообще, на мой взгляд, без этой песни на концерте вполне можно было бы обойтись. Эта мысль мелькает очень ненавязчиво и растворяется в сознании вместе с первыми аккордами Sonne.
Зал взрывается. Тиллю, кажется, даже не надо уже ничего петь самому – половину текста исполняют за него поклонники. Световые эффекты на песне – полная калька с Mutter-тура. Огненные – тоже. Здесь мне очень сложно судить о чем-то объективно. Когда-то, в 2001 году, когда на припеве этой песни, исполняемой в петербургском Ледовом дворце, в самый первый раз взметнулись факелы, и жар от них внезапно прошелся у нас, сидящих в самом дальнем секторе – страшно далеко от сцены, - по лицам, я раз и навсегда полюбила эту группу. С тех пор мало какие картинки настолько сильно ассоциируются у меня с энергетикой Rammstein, как вот эта возможность, стоя перед сценой, вскинуть вслед за Тиллем руки и почти обжечь их об огонь. Сумасшедший, невероятной силы драйв.
Ich will – это просто чистейший позитив. Ни группа, ни зрители не ждут уже никаких сюрпризов и не боятся никакой лажи. Можно просто расслабиться, ни о чем не думать и – пообщаться друг с другом по старой-знакомой схеме: “Konnt ihr mich horen?” - “Wir horen dich…” Ценю эти моменты. Ради них, собственно, и выбирала концерт 27-го – чтобы первое, что я услышу от Rammstein после пятилетнего перерыва, было одновременно с этим и первым, что они для кого-нибудь после этого перерыва сыграют. Здорово.
Вкрадчиво, осторожно начинается Seemann, кто-то из публики – таких, правда, не очень много, - достает традиционные в таких случаях зажигалки, кто-то успевает загрустить, что скоро финал, кто-то ожесточенно спорит, что сыграют на бис. Поэтому, не успевает смолкнуть финальный аккорд басовой партии Олли, как народ разражается аплодисментами и криками “Zu-ga-be!”. “Добавки”, если по-нашему.
Rammstein не заставляют себя долго ждать. (Само по себе это обстоятельство было бы достойно удивления, если бы я не предполагала на тот момент, как же им хочется уже исполнить “на бис” все необходимое и обмыть, наконец, первый концерт). Предпоследней песней исполняется, как это ни странно, Rosenrot. На мой взгляд, на сцене она выглядит абсолютно никак. Да и вообще, где это видано - выдавать на бис песни, ни разу до этого не исполнявшиеся на сцене. Разве что на пробах и можно такое себе позволить.
Завершает концерт старый-добрый Engel. После того, как раммы выходят на поклон и покидают сцену, свет в зале еще долго не загорается. Поклонникам дают возможность выдохнуть, прийти в себя и осознать тот факт, что формально долгожданный тур Rammstein 2009 уже начался…
Рита, 27-31 октября 2009 года
наверх
|
|
