 |
Категория ХХХ
(Часть 2)
Мстить Дизель начал почти сразу же, то есть глубокой ночью. Прокравшись в святая святых любой съемочной площадки - склад хранения атрибутики, тускло освещенный полудохлыми лампами, - Вин стал выискивать объекты мсти с характерным и ненавистным клеймом в виде креста. Бродя среди чудовищных конструкций и порождая гулкое эхо, актер вальяжно потягивал настоящее чешское пиво, предвкушая сцены расправы и глумления над беззащитными инструментами. Едва только пиво закончилось, как начался темный и таинственный угол, в котором взгляд выхватил нужную кучу. Отставив бутылку в сторону и достав из кармана плоскогубцы, Вин злобно хихикнул, выбирая первую жертву. Он с интересом осматривал гору подозрительных творений сюрреалиста, среди которых, как ему примерещилось, красовалось даже гинекологическое кресло. Прежде чем начать гадить в переносном смысле, звезда решила туда влезть и, если кресло будет на роликах, покататься. Карабкаться было тяжело, и Вин осознавал свои нелепые действия так, будто он весь из себя такой Фродо, лезет в гору не пойми зачем. Плоскогубцы мешали, цепляясь за все подряд, но Вин не отступал, пыхтя и стараясь, как настоящий альпинист. Добравшись до кресла, он только-только начал вить гнездо, как по законам плохого жанра совершенно тихо и обыденно погас свет. И сразу стало страшно. Все вокруг зашевелилось, оживая и выползая из темных углов, чтобы накинуться на застрявшего в кресле актера и немедленно употребить в пищу. Так же во тьме вдруг тяжело задышали и, как показалось, даже начали капать слюной на пол. Вин затаился как мышь, стремясь свести свою жизнедеятельность к нулю. Нечто зашевелилось совсем рядом, и что-то холодное и мокрое коснулось его руки...
Актер заорал. Страшно и хрипло, как исполнитель арии медведя. Во тьме икнули, и Нечто шлепнулось на пол с грохотом, от которого у Вина едва не случился энурез. Грозным усилием мысли приказав бунтующей и стремящейся к выходу жидкости оставаться на месте, актер сделал самую глупую вещь в своей жизни, повторив действия главных героев любого триллера.
- Кто там? - Очень Храбрым Голосом спросил он.
Во тьме усмехнулся мужской голос, и Вин с ужасом представил, как захихикал нос, засмеялись губы, и, наконец, глаза неизвестного широко оскалились... От такой чудовищной картины он дернулся, застрял окончательно и нажал на какую-то кнопочку. В следующий момент его так шарахнуло, что безволосая лысина засветилась собственным ослепительным светом, а лицо приобрело удивленно-глупое выражение. К чести конструкторов пыточного кресла надо сказать, что такой удар не мог быть смертельным по определению, но несомненно бодрил и веселил того, кто попадал в страстные электрические объятия.
Мелкий гитарист с истинно детским, счастливым и непосредственным хохотом катался по полу, тыкая пальцем в застрявшего в глупом положении Вина. Он хохотал бы еще долго, потому что перед этим грыз батарейку Энерджайзер, стараясь пробудить в ней остатки заряда, но в какой-то момент открыл глаза и уперся взглядом прямо в различимое даже в непроглядном мраке нечто сорокпоследнего размера, недовольно постукивающее подошвой в паре сантиметров от его носа.
- Что он делает на нашем электрическом стуле? - риторически поинтересовался владелец ботинок.
- На электрическом стуле? - возмущенно переспросили с оного, светясь лысиной.
- Пииик! - раздалось откуда-то из тьмы.
- Так это крыса! - оскалился голос (и Вин опять представил себе хихикающий нос). - Опять эта гадина номера откалывает?
В неровном мерцающем свете зажигалки, троица увидела Вагнера, гордо восседающего на рубильнике и всем своим видом показывающего, кто тут главный вредитель народного хозяйства. Тилль злобно хрюкнул и отправился совершать антигринписовский акт путем уменьшения популяции крыс, бормоча что-то о Пляске Чумы.
До сих пор организм Вина стойко боролся с ударами судьбы, утюга и электричества, но такого пренебрежения своей сиятельной (в прямом смысле) персоной вынести просто не мог.
- Варвары! Ироды! Сволочи! - в обширном диапазоне от ультра- до инфразвука разнеслось по гулкому помещению. - Критика музыкального на вас нет, бездари! Вам крыса дороже меня?!
Первыми этот прочувствованный спич услышали именно те ироды, к которым и обращался рвущий и мечущий в припадке ярости актер. Рвал он остатки пуговиц, а метал пропитанные электричеством взгляды. В коридоре раздался грохот и топот, становившийся все ближе, пока не стал совсем близко и не остановился, предварительно пройдясь по валяющемуся Паулю. Тот громко произнес ноту протеста, в которой подробно поведал о своем мнении касательно слонопотамов. Проигнорировав его высказывание, кто-то галопом проскакал к рубильнику, и жидкие лужицы света плюхнулись в окружающее пространство. Рихард отошел от рубильника, старательно пряча что-то за пазухой. Из ворота рубашки у него торчал крысиный хвост.
- О... - в восторге прошептал Флак, толкая Оливера в бок локтем при виде совершенно беззащитной жертвы, она же В. Дизель. - Оглянувшись осторожно начинаем всех вскрывать?
- Угуммм, - пробубнил Оливер, лихорадочно роясь в карманах и шепча что-то на древнеегипетском. Скорее всего, это был рецепт мумифицирования.
Вин трепыхался на стуле как летучая мышь в шикарной прическе, а острый ум Флака уже разрезал его на составляющие в поисках ран и психологических травм.
- Медицинская помощь не нужна? - риторически спросил клавишник, заметив, что Вин перебирает ногами в воздухе, пытаясь сбежать. И фальшиво улыбнулся.
- I`m fine! - заучено ответил актер, не менее фальшиво улыбаясь.
Ответ Флаку очевидно не понравился, так как края улыбки на его лице из верхнего положения перешли в нижнее и там остались на постоянное место жительства.
- Не согласен! - категорически заявил он. - У вас истерика на нервной почве! Все симптомы налицо, - обратился он к окружающим его коллегам по ремеслу. - Это же явная травма и последствия пережитого шока! Вы гляньте, гляньте, как у него это лицо перекосило! Немедленно приступаем к оказанию помощи! - И он извлек из какого-то потайного карманчика угрожающего вида кусачки, тут же зловеще откусив ими заусенец.
- Помогите! Хулиганы вдохновения лишают! - в ужасе перепутав духовное и земное заорал Вин, совершенно потеряв голову и пытаясь взлететь, помахивая ушами.
Подоспевший на крик режиссер спас пострадавшего от немедленного расчленения и произвел замену на игровом поле. Вместо самоучки с высшим образованием пригласили медсестру, и она, сладко улыбаясь, сообщила, что пульс у него какой-то слабенький и вообще все это похоже на малокровие. Немного подумав, она добавила, что неплохо было бы написать завещание, а также желательно с пользой провести остатки времени. От такой перспективы огорчился только гипотетический труп, а жестокосердные музыканты уже начали присматривать в интерьере образцы ткани, раздумывая, какой саван подойдет к цвету глаз будущего безвременно усопшего. Вину совершенно не понравились их скорбные лица.
- Я пронюхаю все ваши мысли! - злобно прошипел он, делая носом вращательное движение.
От зловония нос вылез из орбиты. Вин тут же впал в истерику, потребовал подать ему президента страны, персональную трибуну для обвинительной речи и именной микрофон в качестве средства озвучивания выступления. Уже наслушавшиеся речей окружающие немедленно сделали вид, что они тут просто так проходили и вообще, у них много других, важных и неотложных дел, и тихо разошлись, оставив вопиющего в пустыне без ответа.
Едва только Вин оправился, как продюсер предложил звездам совершить прогулку по живописным окрестностям под предлогом приятного времяпровождения и налаживания контактов. На срочно созванном консилиуме оба лагеря посовещались и Раммштайн решили, что установка взаимоотношений будет происходить на кладбище. На протесты Вина, что ему там станет плохо и содержание его завтрака окажется на всеобщем рассмотрении, Раммштайн в лице Оливера возразили, что всеобщее в данном частном случае означает нескольких фанатично скорбящих родных и близких усопших. Вин тут же заметил, что в такую погоду микробы и другие паразиты так и норовят достойно встретить наступивший сезон народными гуляниями по промежуточным хозяевам, но Флак категорически заявил, что свежий и насыщенный фимиамами (он хотел сказать - миазмами, но в последний момент исправился) воздух благотворно влияет на сон, аппетит, потенцию и цвет лица. Вин встрепенулся, закутался в зимнюю куртку и выразил страстное желание тут же пойти на прогулку. На улице в цыганской пляске метались снег, ветер и дождь. О том, что это обитаемая планета Земля можно было предположить только по оголодавшей птице, устроившейся на тонюсенькой ветке, которая всеми силами скрипела, протестовала и пыталась сбросить с себя подлую тварь. Кемпинговый лагерь мерз всем составом и смахивал на стойбище эскимосов. Героически сражаясь с ветром, добровольные прогульщики свернули за угол, и идти стало вроде бы легче, но ветер сменил направление и теперь подло задувал сбоку, сметая в кучу все кислотные осадки, которые валили еще со вчерашнего дня. Было решено все это дело переждать, и, гордо заслоняясь специально прихваченными книгами, как допотопными щитами, Раммштайн храбро повернулись к ветру тылом. Дизель такого поворота дел не предполагал и книги или зонтика с собой не взял. С выражением лица "я вас сейчас убью" Вин двинулся на спутников с твердыми намерениями танка марки "Тигр", заметившего не успевших скрыться в лесу партизан.
- Э... я думаю, нам стыдно бояться природы, - осторожно высказался Флак, пятясь от озверевшего актера в сторону далекого кладбища.
- Точно. Мы - царь! - высказался Рихард, поворачиваясь к ветру лицом, и тут же получая снежно-дождевую оплеуху.
- Скорее уж тварь, - мрачно пробубнил Оливер, цепляясь за Тилля.
- А ну на кладбище! - рычал оскорбленный Дизель.
На кладбище было почти что безлюдно. Музыканты и актер совершенно независимо друг от друга злобно выбирали противной стороне могилку посимпатичнее. Вин разражался восторженными охами и ахами возле каждого надгробия, на котором мелькало знакомое имя или фамилия. Флак все норовил как бы невзначай обмерять Вина невесть откуда взявшимся портновским сантиметром, а Шнайдер невинно интересовался, какой сорт дерева дорогой друг Вин обычно предпочитает. Оливер удачно вставлял реплики про нынешнее разнообразие погребальных свечей, а Пауль спешил поделиться телефончиком Берлинского Хора Плакальщиц. В общем, численный перевес был налицо. Остальные приличные поминающие ходили очень редкими стайками, и их совершенно пустые глаза не содержали ни капли упрёка в адрес подозрительно здоровых личностей праздного вида. Демонстраций с лопатами тоже не наблюдалось. Тем не менее, буквально за каждым третьим памятником несла свое боевое дежурство стандартная бабка, не любящая молодежь младше 60 лет. Им сразу мерещился намеренный вандализм в любом жесте непринужденно прогуливающейся компании, и они с хищностью стервятника следили кто куда наступил и как глубоко вонзился чей-то каблук во влажную почву... А не хотят ли интуристы осквернить могилу? А не состоят ли они в какой-нибудь секте? А не промышляют ли продажей трупов? - Все эти, а так же и еще некоторые, гораздо более нелепые вопросы ясно читались на лицах бдящих бабулек. Впрочем, с точки зрения Тилля вопросы эти были очень даже оправданные, но стадию некрофилии он осветил еще в далеком 199каком-то году и теперь ему требовалось что-нибудь гораздо более мерзкое и изощренное. Поэтому свой вклад в жизнедеятельность кладбища он внес художественным выкидыванием окурка, после чего предложил рассмотреть вопрос о возвращении. Вин поддержал его бурными рукоплесканиями, но остальные сразу же опротестовали предложение, не желая доставить сопернику удовольствие хоть в чем-нибудь. Но тут у Дизеля в кармане заверещал мобильник, который актер тут же выхватил и поднес к уху с выражением собственной нужности и значимости. Прислушиваясь к кваканью в трубке, Вин расплывался в улыбке все шире, пока сам не стал напоминать известное земноводное.
- Ну вы как хотите, - объявил он, закончив разговор. - А я пошел!
- Куда это пошел? - подозрительно спросил Оливер, выныривая из-за статуи мраморного ангела.
Вин пробубнил что-то о завтраке и устремился прочь, начхав на правила культурного общения. Думается, первый завтрак - две сосиски и хлеб - все-таки переварился, поскольку о нем так никто и не узнал. Но вот второй завтрак живо заинтересовал уже подмерзших деятелей Музы.
- Проследить, напасть и отнять, - свистящим шепотом определил основные действия Тилль, прислушиваясь к немузыкальному бурчанию в желудке.
- И сожрать! - сделал немаловажное дополнение Шнайдер, обгоняя остальных на полноса (что было несложно)
Тем временем, Дизелю уже вручали какую-то корзинку, из которой бодро торчали ярко-розовые мохнатые цветы, да и сама корзинка выглядела подозрительно слащаво.
- Нет вы посмотрите, - исходя ядовитой завистью, прошипел Рихард, - ему уже цветочки носят!
- А что за цветы? Какой породы? - живо заинтересовался Тилль.
- Мм... лопух? - неуверенно предположил Шнайдер.
- Это герберы! - лучась самодовольством сообщил Пауль. - Я их узнал.
- Нет, это - пионы, - уверенно задушил спор в колыбели Флак.
Пауль открыл было рот для реинкарнации задушенного, но тут они догнали обладателя корзинки, который при виде их ускорил шаг. Но скрыться ему не удалось.
- Вин, а, Вин, ну что там у тебя в корзинке? - с интонациями волка ласково вопрошал Рихард, пристраиваясь рядом с актером и все норовя взять того под руку..
- Солидол и глицерин! - голосом озверевшей от длительного воздержания Красной Шапочки ответствовал Дизель, выдирая руку и украдкой пересчитывая волосатые плоды киви.
- А мне как раз нужен гель для ирокеза, - приторно-радостным голосом сообщил Тилль, заходя со стороны корзинки.
- Нету! - отбивался Вин.
Раммштайн, тем не менее, продолжали сопровождать его, как мухи - переносимое с места на место мусорное ведро. Наконец, Вин затормозил возле собственных апартаментов, открыл дверь и остановился в положении "одна нога здесь, другая - там". Торжествующе осмотрел эскорт и сообщил.
- Да! Да, у меня с собой еда! От благодарных поклонников. А вам такое не светит даже в загробной жизни!
После этого актер попытался исчезнуть в своем убежище и захлопнуть дверь, но этот процесс был остановлен тяжелым ботинком, вторгшимся непосредственно между дверью и косяком. Следом появились остальные части тела, а уже потом просочились еще пятеро музыкантов, маниакально посверкивающих глазами. Вин решил не сдаваться и тут же затолкал за обе щеки столько преподношений от благодарных поклонников, сколько влезло.
- Да здесь чипсы... - мечтательно проговорил Флак, хищно вращая носом.
- И йогурты, - диетически поддержал его Тилль.
- Отдай киви, гад! - перешел в наступление Пауль.
Дизель руками изобразил пантомиму "что вы себе позволяете?!" и постарался отступить еще куда-нибудь. Но тут его догнали и начали экспроприировать имущество.
- Ты того... о терактах не слышал? - бормотал Тилль, выдирая корзинку у молчаливо сопротивляющегося Вина.
- И сразу за свои чипсы схватился! Где твоя бдительность? А вдруг это прислали враги? И йогурт отравлен, а в пионах спрятана бомба! - напирал Шнайдер, глядя на диетические продукты глазами дипломированного голодающего Поволжья.
- Не все йогурты одинаково полезны! - с угрозой в голосе поддержал беспрецедентную грабительскую акцию доктор Лоренц.
- Глупости... Поклонницы... - прочавкал голодный и храбрый актер.
- Нет, не глупости! Выплюнь киви! Выплюнь немедленно! Отойди в коридор, я корзинку буду разминировать, - перешел к финальной стадии обворовывания Тилль, буквально вырывая киви из рук (и изо рта) у ошарашенного Вин Дизеля.
- Но... - слабо сопротивлялся тот, тщетно пытаясь воспрепятствовать исчезанию недожеванного полдника.
- Мы о тебе беспокоимся, о неугасимый светильник Голливуда! - подпевали Оливер с Рихардом, в четыре руки выпихивая упомянутый светильник вон из помещения, в то время как Пауль уже лопал в три горла, давясь и поспешно глотая, пока не отобрали.
Флак тоже лопал: хрустел чипсами, как мангуст - насекомыми, но он был самым вежливым, поэтому перед выходом вручил Дизелю те самые пионы, сопроводив это краткой лекцией по уходу за цветами.
Очутившись за порогом, выпихнутый некоторое время глупо моргал, а потом начал подслушивать, как музыканты будут обезвреживать бомбу. Он лелеял слабую надежду, что бомба взорвется на самом деле, но эта надежда растаяла, как чипсы под звуки дружного хруста и чавканья. Спустя какое-то время, запершиеся в апартаментах именитые сволочи фальшиво затянули известную песенку о рогатом козленочке и мстительной, напрочь лишенной чувства юмора бабулечке. Почему-то Вину казалось, что козленочек имеет к нему какое-то отношение. С каждым куплетом отношение становилось все более непосредственным, и, в конце концов, Вин вспомнил, что по чьему-то календарю он родился в год козла. На голове ощутимо прорастали ветвистые, совсем даже не козлиные, рога... Предъявив закрытой двери целую кучу протестов, Вин посчитал свои задачи на сегодняшний день выполненными и, с букетом наперевес, помчался жаловаться режиссеру. Вин давно заметил, что его и без того вздорный характер начал плавно превращаться сначала в просто отвратительный, а затем и в изощренно-мерзкий. Но вслух он бы ни за что не признался.
- Послушайте, вы, как-вас-там-звать!... - начал актер прямо с порога, размахивая букетом, и тут же смущенно умолк, воззрившись на трогательное единение продюсера и режиссера, происходившее прямо в комнате. - Эм... я попозже зайду, - пробубнил он, пятясь вон.
- Ах, дорогой мой, ну куда же вы! - тут же возопил продюсер, прекращая нашептывать что-то своему коллеге и подрываясь с места. - Вы как раз вовремя!
- Н-не надо, я лучше пойду! - отбивался букетом Вин от наскоков обезумевшего служителя Музы.
- Ну уж нет, дорогой мой, вы немедленно должны к нам присоединиться! - тащил его в комнату тот, не обращая внимания на слабые попытки актера высвободиться. - У нас только что родилась гениальная идея, которую мы спешим поведать вам! А это нам? Как мило! - и он выхватил помятый букет у актера.
- Не хочу! Не буду! - отчаянно орал лысый качок, цепляясь за косяк освободившимися конечностями.
- Болван, это о концертном номере! - прошипел с дивана режиссер. - Пошел бы ты... - тут на диване запнулись, проглотив оскорбление, и продолжили, - и привел своих дружков. Это их касается по большей степени!
- Они мне не дружки! - героически выкрикнул Дизель, уже выпиннываемый за дверь, и уронил аппетитный огрызок.
Выловив пробегающего мимо менеджера по кадрам, он в приказном тоне выразил просьбу начальства, а сам отправился в близлежащий магазин со вкусной и здоровой, как гласила вывеска, пищей. Едва только Вин открыл черепашкониндзяподобную пасть, чтобы поглотить кусок пиццы, щедро начиненной разнообразными ужасами диетолога, как в кармане противно запищало. Челюсти клацнули в воздухе, и актер с нехорошим предчувствием уставился на пищащий карман. Неохотно вытащив оттуда эмбрион мобильника - пейджер, - Вин прочел пришедшее сообщение, зарычал и покинул гостеприимное место, чуть не подавившись торопливо сжираемой пиццей. Он бы наплевал на призыв продюсера с небоскреба, если бы в конце не обнаружилась приписка, грозящая финансовыми взысканиями.
продолжение следует
Количество комментариев: 14 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
