 |
Rammstein's WeekEnd.
Пауль и Шнайдер неторопливо шли по залитой солнцем дорожке, ведущей к дому Тиля. На сегодня планировался небольшой пикничок, поэтому все договорились встретиться у Линдеманна и оттуда отправиться на природу.
Дойдя до Тиллева хауса, Шнайдер позвонил. Но никто не спешил открывать.
- Он че, оглох? – нервно спросил Кристоф, безостановочно долбясь в дверь ногой.
- Есть мнение, что да, - отозвался Полик, помогая Кристу барабанить копытом в дверь.
- Ну, как всегда, тихоня любит поспать, - Шнай начал выходить из себя, может, у него начался старческий склероз, и он забыл про пикник?
Но тут дверь распахнулась, и на пороге появилось нечто. При виде Тиля они заржали так, что не смогли стоять на ногах. В общем, нечто предстало перед друзьями облаченным в семейные трусы с изображением розово-голубых сердечек, также имелись разные носки и тапки, вероятно принадлежавшие одной из его дочерей. Безусловно, самым важным аксессуаром была столь любимая черная шапочка. Еще была мятая, небритая и постоянно щурящаяся от яркого света физиомордия.
- Доброе утро! – постарался улыбнуться солист, чем вызвал очередной взрыв хохота.
Кое-как справившись с собой, Шнайдер и Ландерс все-таки вошли в дом.
- Боже мой, что с тобой? – еле сдерживая смех, спросил Полик.
- Ну, … я проспал, забыл будильник поставить, - начал оправдываться Тилль, - а вообще-то, я всю ночь писал стихи, лег поздно, так что мне прощается.
- Ладно, ладно, - сказал ударник, сильно сомневаясь в возможности Тиля культурно проводить вечер, а тем более ночь, за написанием стихов. Да и какой поэт очнется утром в незнакомых трусах? - тебе можно, только уже 10 утра, где остальные? – прищурился Кристоф, - Нет! Это невозможные люди, - возмущался он, с ними бесполезно договариваться, все равно у них что-нибудь случиться! Что ты смотришь на меня таким озлобленно-виноватым, мутным и сонным взглядом? Признавайся, старый проказник, - Шнайдер сменил гнев на милость, - Вместе вчера стихи писали в кабаке?
Тилльские глаза забегали, он не ожидал, что его так безжалостно разоблачат.
- Нет, нет, что ты, наших, насколько я с трудом припоминаю, не было! – Замотал головой вокалист, - Я был один, ну почти…
- Да, но ты хотя бы дома, это радует, кстати, щас ты один или почти? – В глазах Пауля появился живой интерес.
- Пауль! Даже если нет, то тебя это не касается в первую очередь! – Отреагировал Кристоф, хищно осматривая комнаты, в которых как ни странно никого не было.
Полностью согласившись с ударником, Тиль пошел собираться. Изрядно поржав над своим отражением в зеркале, он принялся надраивать зубы и бриться, искренне недоумевая, откуда могли взяться столь уродские трусы. Наконец, выйдя из ванной и надев нормальные шмотки (хлопчатобумажное творение дикого фасона и раскраски было засунуто поглубже в мусорное ведро), он позвал друзей на кухню. Там, за чашками кофе они, поглядывая на часы, обсуждали поразительную пунктуальность своих дружков.
Когда стрелка приблизилась к 12, раздался звонок в дверь. Тиль пошел открывать. На пороге стоял запыхавшийся Рихард. На его лице играла дебиловатая улыбочка.
- Че-то ты рано, - злобно сказал Линдеманн.
- Тиллька, дружище, - завел Риха, у меня уважительная причина!
- Еще более идиотская, чем твоя улыбка? – издевался солист.
- Да нет, я э-э-э….. купил подарок, вот! – Риха с абсолютно счастливым видом протянул ему зажульканный, сомнительного содержания кулек.
- Че за презент? – спросил Тиль, с омерзением поглядывая на подношение.
- Ну, это, в общем, э…, - на лице гитариста были видны страшные муки раздумий, но, наконец, его мозги подкинули версию, и он продолжил, - Дак у твоей дочери же день рождения! – сказал Рих и тут же испугался, а что если Тилю придет в голову спросить - у какой?
Но теперь Тиль загрузился. «А вдруг и правда? А я забыл! Черт, никогда не помню этих дней рождений. Может купить витамины для памяти?» В общем, на всякий случай Линдеманн с благодарностью принял сомнительный дар, чтобы не падать в грязь лицом из-за своего склероза. Гитарист в свою очередь поблагодарил бога за то, что Тилль как всегда ни черта не помнит, и вошел в дом.
Хозяин быстро разрулил недовольную перебранку, показав Шнаю и Полику подарочек от Рихи, а также не забыв возмутиться на тему: «ах вы сволочи, забыли про день рождения доченьки!». Сволочи нацепили на лица выражение раскаяния и горького сожаления, но уточнять, у какой именно сегодня праздник постеснялись.
Вчетвером они стали поджидать еще двоих, посмевших не припереться вовремя. Заботливый Тиль выставил на стол таз с конфетами, и недовольное ворчанье на какое-то время заменилось отвратительным чавканьем.
Допив свое ведро с кофе (а вы можете представить маленькую кофейную чашечку в его «изящных» ручках?), Линдеман отправился доставать из аквариума бог весть как оказавшееся там полотенце, вернее он-то помнил, что вчера, помыв руки в этом самом аквариуме, его драгоценная персона решила их (руки) еще и вытереть об полотенце (так Тиллька называл тряпку, которой служанка моет пол), так вот, во время процесса обтирания конечностей, пончик решил пообщаться со своими питомцами, и где-то через 10 минут до него дошло, что «мерзкие шпроты» его игнорируют. Такого хамства товарищ певец вынести не смог, было решено выловить обитателей аквариума этой же самой тряпкой и разобраться в чем проблема уже на берегу. Почему-то оказавшись на суше, рыбки стали еще менее общительными. Разобидевшись на все содержимое так называемой «чертовой посудины» Тиль кинул и «полотенце», и рыбок обратно, не забыв при этом туда плюнуть.
Сегодня он уже не сердился на «милых рыбочек», поэтому, быстро выбросив из аквариума все, по его мнению, лишнее, покормив их и написав записку горничной, в которой сообщалось, что она очень невнимательно следит за его питомцами, вокалист вернулся к друзьям.
Зайдя на кухню, Тиль встретил хитрые взгляды. Сначала он подумал, что дружки подсмотрели за тем, что он доставал из аквариума и начал виновато улыбаться, но увидев Рихардовские руки в перчатках, держащие двумя пальцами злополучные семейники, наш светский лев сначала побледнел, потом покраснел и начал блеять что-то вроде:
- Э-э-э… я все могу объяснить
- И как? – выдавил из себя красный, загибающийся от смеха Рихард.
- Ну… - начал было Тиль, но спохватился – Ты что, копошился в моей помойке?
Рихарду нечего было возразить, и все они весело заржали, как колхозная конюшня.
Спустя примерно час Олли и Флака нарисовались.
Мгновенно спрятав улыбку и придав лицу злобное выражение, Линдеманн распахнул дверь и, несмотря на природную мягкость «тонкой» натуры, обдал опоздавших потоком нецензурных высказываний. Два длинных товарища что-то невразумительно лепетали про уличного голубя со сломанным крылом, которого они возили в ветлечебницу на сложнейшую операцию, да еще сдавали кровь, чтобы несчастная птаха не скончалась от ее потери, но, видимо, напрасно, потому, что добрый Тиль почему-то не поверил и решил препроводить их к свирепому Рихарду. Позволив ему хорошенько «приласкать» припозднившихся товарищей, он прервал скандал, зная, что лидер-гитарист может дойти и до рукоприкладства, которое в данный момент было слегка не вовремя.
Наконец, объяснив друг другу подробный маршрут на счет того, куда нужно пойти, они все-таки взяли шмотки и пошли оттаскивать их в новую машину Тиля. Счастливый автовладелец безостановочно бегал вокруг «Опеля», ворча:
- Куда ты прешь, танк безмозглый, со своими пожитками?! Поцарапаешь мою крошку, пойдешь пешком!
- Между прочим, когда ты роняешь мои новые тени, «случайно» встаешь на помаду, раздаешь поклонницам мои лаки для ногтей, я, насколько это возможно, не впадаю в истерику.
-Тиль, а можно бросить в багажник аквариум с рыбками? - Встрял Шнайдер.
-Чтоооо? - Тиль со слезами в голосе кинулся к ненаглядным рыбкам, - Ути мои маленькие! Папочка, не даст вас в обиду! Кинув на Шнайдера ненавидящий взгляд, он пихнул ему в руки дом со своими питомцами, и приказал держать, « а если хоть капля выльется, шею сверну, бесчеловечное животное».
- Лучше б ты собаку завел, - озлобленно прошипел Кристоф, с тяжелым вздохом усаживаясь на сидение.
-Я все слышал, - раздалось из дома,- кстати, для вонючей псины нет места лучшего, чем багажник, не правда ли?
Шнайдер засопел еще обиженней и поклялся неделю не кормить своего зверя перед Тилльским приходом.
Наконец, все «самое необходимое» (по мнению наших героев) было с трудом, (усилиями шестерых) запихано в машину. К числу самого необходимого относились: аквариум, n-нное количество тонн еды, спички, петарды, парочка огнеметов, несколько плеток «Набор для воспитания», средство для снятия макияжа, тушь, тени, тональный крем, лак для ногтей, средство для снятия лака, маникюрный набор, энциклопедия «Мир живой природы», cd-плеер для прослушивания «АВВА. Золотые хиты» и многое другое. И только в самый последний момент, «непонятно, зачем» кто-то небрежно бросил Паулю огромный рюкзак с гамаками, палатками, котелком и прочими туристическими принадлежностями, строго наказав охранять во время поездки. На что из под баула раздался сдавленный протест, который вроде как не был услышан.
Когда последняя дверца с трудом захлопнулась, несчастный автомобиль, жалобно поскрипывая, двинулся с места.
«Опель» рассекал просторы пригородных Берлинских дорог с невероятной скоростью (около 30 км/ч), находясь в левом скоростном ряду и создавая огромную пробку. На все лестные замечания, услышанные в свой адрес, Тилль отвечал не менее нецензурно. Впрочем, примерно то же отвечалось и всем недовольным ворчащим дружкам, которые пытались давать советы на тему «Тиль, было бы очень здорово, если бы ты не забывал про самую правую педаль». Наиболее смелым пассажирам, позволявшим себе реплики на более понятном деревенскому уху языке, было милостиво обещано физическое уничтожение.
Но вот, спустя 2 часа, преодолев несметное количество километров (так показалось лицам, находившимся в машине и тем, кто ехал позади, не имея возможности обогнать), машина съехала с шоссе и по проселочной, пыльной дороге устремилась ближе к природе, а точнее к реке.
«Припарковавшись» между деревьями, Тиль дал разрешение на эвакуацию. Не веря своему счастью, узники выпали из места лишения свободного пространства, чистого воздуха, возможности... короче покинули транспортное средство. Выйдя из машины, заслуженный водитель оглядел территорию и, видимо, остался доволен. Не теряя времени, чтобы не дай бог не пропустить праздничный ужин с торжественным распитием горячительных напитков, он начал раздавать ЦУ.
Через 20 минут на поляне появились 3 палатки, весело трещал костер, над огнем висел котелок весьма внушительных размеров. Шли работы по возведению стола и шести стульев. Паулю было поручено расставлять стаканы и бутылки, правда, процесс находился под строжайшим контролем.
Наконец, когда все было готово, Тиль позвал всех к столу. Все места были заняты мгновенно, почти все…
- А где эта тощая сволочь, мы ведь не можем начинать без него? – спросил обладатель самого отменного аппетита, вытирая слюни рукавом (Рихарда).
- Это еще почему? – отвлекся Риха от изучения знаков качества на одной из бутылок.
- Да кто его знает, что там с ним? – ответил папуля, выбирая жертву послабей, чтобы отравить ее на поиски клавишника. – Пауль, сходи за Флаке.
- А почему я? – обиделся он. – Вон, пусть Риха идет, ему полезно будет прогуляться перед едой, чтобы жир не наращивать.
- Я что, по-твоему, толстяк? – взвизгнул соло гитарист – конечно, я не такой дохлый как ты, но ведь это мышцы!
- Да пошел ты…
- Это ты мне?
- Тихо!!! Молчать! – Тиль взялся за наведение дисциплины в отряде. – Ты пойдешь! – царственным жестом он указал на Шнайдера.
- Слушаюсь, ваше величество – ехидно проговорил Кристоф – уже бегу, ваша светлость! Ворча что-то себе под нос о небывалой наглости здесь присутствующих, он все же встал и отправился куда-то в лес.
Мгновенно забыв и про Шнайдера и Флаке, остальные принялись за бурное обсуждение ожидаемого блюда.
Озлобленный ударник с остервенением распихивал растительность на своем пути и звал Флаке.
- Флаке! – тишина…
- Кристиан!...
- Лоренц!...
- Клавишника «Раммштайн» просят отозваться! – звал Шнайдер довольно мягким голосом, однако мысленно проклиная «этого пианиста», «глухого музыканта», «уродский пикник» и все остальное.
Пробегав по округе где-то полчаса, ударник имел вид взмыленной лошади, только что проскакавшей от Кореи до Португалии. Он решил сесть и успокоиться. Присев на камень около воды, Крис в изнеможении закрыл глаза. Состояние на грани срыва из-за социальной несправедливости. Но все же наш барабанщик распахнул очи и... увидел сначала две очень знакомые и чересчур стройные ноги, а потом, привстав, и все остальное тщедушное тельце клавишника. Милое создание, не отрываясь, наблюдало за семьей лягушек.
Шнайдер затрясся в приступе злобы, зашипел, издал боевой клич и с явным намерением причинения физического вреда, одним рывком принял позицию «Отелло душит Дездемону». Удушаемая Дездемона издавала сдавленный писк и слабо сопротивлялась, находясь с Отелло в разных весовых категориях. Поиздевавшись над Флаке, Шнайдер забеспокоился, что с бездыханным телом товарищи его за стол не пустят, и оставил жертву в относительном покое.
- Ты - ... ... ..., да я тебя … … … по всей ... ... тайге бегаю ищу, а ты тут с... лягушками разлекаешься?! – разошелся ударник, намереваясь снова ударить блудного пианиста. В такие моменты становится ясно, зачем Тилю вторая профессия музыканта.
- Тайга находится в Сибири, – промямлил клавишник. – Я просто пошел прогуляться по лесу и засмотрелся на животных.
Не посчитав нужным комментировать принадлежность «мерзких тварей» к животным, Шнайдер схватил Флаке за шиворот и направился обратно в лагерь.
Однако не все так просто – ни тот, ни другой не помнили обратной дороги…
В общем, спустя час, они, не веря своему счастью, наконец-то нашли место обитания своих одногрупников. Но радость их была не долгой. Над лесом стоял дикий храп.
Оглядев стол, на котором не осталось ничего, кроме пустых бутылок и тарелок, Шнайдер и Флаке горестно вздохнули.
- Неужели у них хватило совести на это? – чуть не плача спросил Кристоф, которому идея с пикником сразу не понравилась.
- Как видишь, – печально изрек Флаке.
В девять часов трезво прожитого уикэнда спать не хотелось ни ударнику, ни клавишнику. Кристиан отлично проводил время за чтением энциклопедии, а Шнайдер лежал в гамаке и, глядя в небо, размышлял о прекрасном. Думал он о том, как прекрасно было бы отомстить алкашам-товарищам. Вдруг в голову ему пришла, нет, пришли четыре (4) замечательных идеи. Он подскочил, и, подбежав к Флаке, начал с хитрым блеском в глазах что-то ему говорить…
Утро началось с громоподобного рыка, возвестившего о пробуждении Тиля. Это наша деточка зевнула, потянувшись и расправив свои косточки. Второй рык обозначил то, что Тиллечкина память отказывалась воспроизводить тот момент, когда сам Тиллечка оказался в этом незнакомом месте. И, наконец, третий звуковой сигнал дал понять, что все та же память отказывалась отвечать на вопрос: Почему Риха лежит на его плече, одной рукой обнимая царское тельце. На лице вокалиста отобразились отвращение и недоумение, правда, пару раз Тиль кинул на Рихарда кокетливый взгляд, но тут же упрекнул себя за это.
Линдемановская совесть бунтовала, в самых лучших выражениях комментируя происходящее. «Какой ужас!.. Допился!.. Как Рихе теперь в глаза смотреть? Э-э хотя, не обязательно посвящать его в детали». Поток мыслей был прерван стоном – это очнулся наш образцовый семьянин, добропорядочный папаша, спортсмен, активист, и просто красавец.
Сердце Тиля сжалось: «Боже, неужели так больно?»
Свен тем временем тупо оглядывал окружающее пространство и могучую фигуру Линдемана, стоящую почему-то в одних трусах.
Могучая фигура бросила на гитариста взор, но тут же отвернулась с просьбой прикрыть срам.
Круспе медленно перевел взгляд на ту часть тела, которую обозвали срамом. Глаза увеличились в три раза, когда до него дошла суть происходящего.
- Тиль… это то, что ты думаешь, то, что я думаю, то, что ты думаешь?
- Если я правильно понял вопрос, то…
- Ну?
- Не помню…
Чтобы внести ясность в происходящее, перенесемся на девять тридцать вчерашнего вечера.
Вот Флаке и Шнайдер весело прихихикивая и сетуя на слишком частые визиты к холодильнику, тащат раздетую до трусов слоноподобную тушу в ближайшие кусты, где мирно сопящая жертва проводит остаток ночи, раздражая своим храпом даже завядшие к утру близпроизрастающие цветочки.
Затем в то же место было отбуксировано тело наивно спящего лидер гитариста, только с него была удалена вся одежда.
- Какой кошмар! – раздавалось на 3 километра в округе, - Я кто по-твоему?
- Ты еще возмущаешься! Я-то хоть в трусах!! – летело уже на 5 километров (годы тренировок).
- Это все ты виноват!!!!
- Я?!
- Ты!!!
- Как это я?!
- Не помню как, но ты!!!
- Откуда ты знаешь, ты ведь не помнишь?
- Я не мог… А у тебя опыт.
- Сценический образ!!!
- Бла - бла - бла.
- Прекрати говорить по-русски!
- Это английский, бездарность!
- Я – бездарность?
Беседа протекала примерно в том же духе еще очень долго, но за грохотом скандала, мальчики не услышали ничего подозрительного…
Тем временем за деревьями, буквально в пятнадцати метрах Шнайдер и Флаке загибались от хохота. Донельзя довольный своей шуткой Кристоф был счастлив.
Но вот просторы немецкого леса пронзил еще один душераздирающий вопль.
Поняв в чем дело, Шнайдер с Флакой заржали, как две истерички.
Очнувшись, Олли отчаянно понадеялся, что он еще спит, потому что место, где он заснул существенно отличалось от того, где он находился сейчас...
Да-а трезвенники постарались на славу… Оливер лежал на надувном матрасе, который находился посредине реки, правда ни матрас, ни Олли не уносило течением. Наверное, жалко было насовсем терять бас-гитариста, который имел возможность проснуться уже в другой стране. Поэтому Риделевский кораблик был милостиво привязан к растущему на берегу дереву.
Стараясь не дышать и вспоминая всех известных ему богов, Олли стал пытаться с помощью веревки притянуть себя к берегу. Естественно, веревка порвалась, матрас перевернулся и гитарист с криком «Твою мать!» полетел в воду.
Вдоволь повеселившись над тремя жертвами, хулиганы стали поджидать момента, когда веселенькое утречко начнется и для Пауля… Ритм гитарист не заставил себя долго ждать:
- ... ... … я тут делаю? – раздался возмущенный вопрос. - О… моя спина, – застонал он, – что со мной произошло?
Добрые друзья не пощадили и малышку Ландерса. Бедного Полика привязали к дереву так плотно, что он походил мумию, правда Шнайдер смилостивился и уготовил лучшему другу не столь жестокие наказания, как остальным.
Был замечательный день: весело светило солнышко, щебетали птички и наши неуловимые мстители радовались жизни. В лагере началось оживление.
Вот из леса выперлось что-то кабанообразное, замотанное в листья папоротника. Существо, дико озираясь, крякнуло нечто вроде:
- Щас так модно.
И, безостановочно жалуясь на отвратительное качество выпивки и головную боль, ломанулось в сторону своего багажа с целью добыть апофеоз фармацевтической мысли, волшебный препарат, призванный бороться с похмельем, под названием « Алказельцер».
Шнайдер и Флаке хитро перемигиваясь стали следить за Тилем (а это был именно он). Линдеманн нарыл коробку и одним махом заглотил сразу 2 таблетки. Первые прыснули и, сложившись пополам, расхохотались. Тилю в данный момент было не до веселья, хотя такие моменты и так бывают довольно редко, поэтому, покрутив пальцем у виска, он гордо удалился.
Давайте разберемся в беспричинном смехе наших героев.
Утрамбовав спящих Тиля и Риху, безобразники, зная о любимых таблетках вокалиста, не переставая довольно хихикать, заменили чудотворные пилюли на слабительное.
Не успел Тиль уйти, как в реке показалась лысая голова Оливера, с завидной громкостью выкрикивающая высказывания, которые обычно цензура запрещает. На огромной скорости проносясь мимо друзей, Ридель явно мечтал оказаться на берегу с ружьем.
Шнайдер безмятежно загорал, когда услышал тихие шаги. Не делая резких движений, Кристоф посмотрел в сторону шума и увидел милую картину: Рихард воровато озираясь, на цыпочках крался к баулам со шмотками.
Флаке тоже заметил Риху, но Шнайдер знаком дал понять, что с лидер гитариста на сегодня хватит и продолжил загорать, Кристиан пожал плечами, беззвучно хихикнул и углубился в чтение.
Свен тем временем копошился в тряпках, решая, что надеть: кружевную рубашку или розовый топик, тапочки с заячьими ушками или не выпендриваться?
Но тут из чащи снова выбежал Тиль, только на сей раз, у него был безумный вид и странная походка.
- Где туалет? – нервно перебирая копытами, прорычал солист, обращаясь к Рихарду.
- Мы же в лесу, а не у меня дома, откуда я могу знать? – красный, как перезрелый томат Риха попытался пошутить, быстро натягивая трусы леопардовой расцветки, топик, рубашку и бусы.
Увидев гитариста в столь интересном варианте, Линдеманн не сдержал улыбку, однако вынужден был удалиться.
Только Флаке собрался съязвить по поводу Рихардовского внешнего вида, как в палаточном городке появился злой, взлохмаченный Пауль. Весь его потрепанный вид говорил о том, что ему пришлось изрядно постараться, чтобы освободиться.
Одновременно с Поликом, на арене появился мокрый Оливер. Видимо ему удалось выбраться на берег еще до водопада, но от этого настроение бас гитариста не улучшилось.
Три гитариста двинулись на Флаке и Шаню…
Опуская подробности действий и диалогов, скажу, что ребята пообщались, узнали о себе много нового и договорились больше не пить друг без друга. Под занавес вернулся Тиль с традиционным высказыванием:
- Хватит базарить, че у нас на завтрак?
Решив, что и правда все проголодались, Раммы поели (кто что успел стащить из Тильской тарелки-подноса) и начали собираться домой.
Машина заметно полегчала, (ведь завтрак уже был), поэтому бодро летела вперед. Стрелка спидометра показывала 50, но все были рады, что поездка завершается, поэтому ехали молча, почти…
На задних рядах было тесно вчетвером, но проблему быстро решили: теперь Флаке ехал на полу, «удобно» устроившись в ногах. Везти обожаемых рыбок снова пришлось Шнайдеру.
Приехав в город, Тиль пригласил всех зайти к себе. Приглашение было принято, и вся толпа отправилась «на чай». Дойдя до дома, Линдеманн позвонил в дверь, чтобы удостовериться в том, что «хата свободна», но дверь неожиданно открылась. На пороге стояла Нелле и, злобно оглядывая отца, протянула:
- А, ты все-таки решил заглянуть на мой день рождения?! Какая радость!
Тиль смутился, покраснел и, сложив губки бантиком начал присюсюкивать:
- Что ты деточка, разве я мог забыть? Папочка приготовил тебе подарок.
- И где он? – девочка оглядела пустые руки гостей.
- Дома! Я спрятал его дома! – оправдывался папаша, пытаясь вспомнить, куда же он дел Рихин кулек.
- Ну, тогда проходите. – Неле отошла в сторону, пропуская всех в дом. – О, дядя Рихард, какие классные бусы!
Тиль незаметно пихнул друга локтем в бок. На лице гитариста появилось страдальческое выражение.
- Дак, это же подарок! – Бодрым голосом отозвался Круспе, мысленно прощаясь с презентом жены. – Держи, солнышко, я так долго их выбирал для тебя, что забыл снять, вот растяпа! – Бедный Риха, прощание с цацками он переживет тяжело.
Хитрый ребенок быстро просек ситуацию, и вскоре в детские ручки перекочевали: обе Паульские сережки, трофейные палочки Шнайдера, любимые благовония Оливера и ярко-зеленая футболка Флаке (один размер).
Папуля наконец-то отрыл в мусорке подарок Бернштайна, развернул, посмотрел на кружку с обдолбанными краями и положил назад в помойку. Пришлось, скрипя зубами отдавать деточке блокнот со стихами к Reise Reise.
Вот так, шестеро здоровых мужиков оказались ничем перед подростком.
Остаток вечера прошел довольно весело. У Нелли в гостях оказались подружки, поэтому, Рамам пришлось делить бухло с детьми, чем вызвали глубокое уважение у последних.
Пролетели выходные, в понедельник надо встретиться с Якобом.
P.S. Встреча с Хельнером прошла замечательно, только продюсер постоянно включал всевозможные средства вентиляции и жаловался на отвратительный запах, исходивший от группы (Якоб – швед, слово «вонь» по-немецки он не знал). Альбом просто супер, ведь правда? Только при словах «уикэнд» и «пикник» все начинают испытывать чувство тревоги, а дату дня рождения Неле все теперь отлично помнят, даже Тиль, хи-хи.
Количество комментариев: 20 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
