 |
Totened Liebe
 |
Дата: 07.02.2003
Авторы: MajorTom и Шрайк |
От авторов.
Позвольте авторам сказать пару слов - до того, как вы прочитаете наш новый рассказ. Родился он очень быстро - в противовес обычным нашим совместным работам, создание которых занимает порой несколько месяцев, - этот рассказ был написан за одну ночь. Мы не помним, кто написал первые строчки, пришедшие другому в письме с вложенным файлом. Мы помним немного - ночь, подмигивающие огоньки системных блоков, уставшие, слезящиеся от долгой работы за монитором, глаза. Два воспаленных, перегревшихся за день, мозга. Летающие над двумя клавиатурами пальцы, нервная дрожь, бьющая наугад - по ресницам, рукам, сердцу.
Мы очень долго сомневались - стоит ли публиковать этот рассказ. Не надо искать в нем скрытые мотивы. Все предельно ясно. Возможно - даже слишком…
Ein.
Щелканье набираемого номера. Статический шорох в трубке. Гудки. Первый, второй, третий... Пауза. Щелчок снимаемой с рычага трубки, на другом конце телефонного провода.
- Привет.
- Привет.
- Ну что, все готовы?
- Да. Сидим у меня, ждем. Ты уверена, что все будет как надо?
- Конечно. А вы следили?
- Да-да, ты же знаешь, мы не допустили бы...
Торопливый оправдывающийся голос. Его прерывает другой - властный и самоуверенный. В нем слышатся нотки неодобрения и раздражительности.
- Все пройдет отлично. Не зря же мой папаша может обеспечить мне все, чего я хочу!
- И нам тоже...
- Вот и прекрасно! разговор окончен, ждите меня. И не вздумайте выходить куда-нибудь!
Не дожидаясь ответа, трубка летит на рычаг. На другом конце пальцы решительно сжимают формовочный кусок пластика, в котором слышны частые гудки, а потом кладут трубку на место. Аккуратно, с еле слышным щелчком.
Обладательница самоуверенного голоса уже выходит из квартиры. На лестнице темно, лампочку вовремя не заменили. Да это и не важно. Женские каблучки торопливо цокают по ступенькам. Потом стучат по асфальту, направляясь к платной автостоянке. Звякают ключи, хлопает дверца машины, мягко начинает урчать мотор. Через секунду темный, отливающий хищным блеском железный зверь исчезает, мигнув напоследок габаритными огнями…
Zwei
Чуткий сон был нарушен непонятным шорохом. Он приподнялся на локтях, стараясь не разбудить спящую рядом женщину. Несколько секунд сидел, тревожно вслушиваясь в звуки ночной квартиры. Ничего… Наверное, просто неплотно закрыт кран на кухне. Или свалилось-таки небрежно брошенное на стул полотенце. Псих ненормальный. Скоро действительно придется обзавестись сигнализацией, чтобы не дергаться. Чего же он так боится? "Понятия не имею", - усмехнулся он собственному диалогу и откинулся на подушку. Тишина. Напряженная, таящая в себе непонятную угрозу тишина. Кажется, даже привычный шелест листьев за окном смолк. Что за глупости. Завтра - трудный день, репетиция, потом этот футбольный матч со школьниками. Он улыбнулся, вспоминая робкую делегацию, появившуюся на пороге дома вчера. Совсем крохи, лет по девять… Стоп. Что это? Опять какой-то посторонний, не вписывающийся в привычный ночной ритм звук. Аритмичный, опасливый шорох. Насторожиться, сесть на постели. Вздрогнув, посмотреть на зашевелившуюся рядом женщину. Повернуть голову на раздавшиеся совсем рядом ша…
- Ты что, совсем с катушек слетела? Ты бы еще с металлическими набойками туфли одела!
- Но я не…
- Что ты "не"?! Если бы он успел встать и поднять тревогу? Или она? - Короткий кивок на лежащих на кровати людей. Их двое. Мужчина и женщина. Они, похоже, без сознания. Рядом с головой мужчины лежит удушающее пахнущий эфиром платок. - Еще и эта… - злобный плевок летит в лицо усыпленной женщины. Да, бабник, стопроцентный бабник. Ничего, этому, значит, понравится…
…тональные перепады - набирается номер на миниатюрных кнопочках мобильного.
- Первый готов. Что у вас?... Хорошо. Сейчас будем. Тащите его в машину. А с ней я разберусь…
- Нет! - две пары рук вцепляются в еще одну - с занесенным над шеей спящей женщины ножом. - Ты что?!
- Ненавижу! - рука безвольно опускается, безумие в глазах сменяется холодным равнодушным огнем. - Поехали. Нас ждут. Грузите его в машину…
…Обрывки шорохов и шепотов в разных концах города. Тяжелый сладковатый запах вьется клубами. Замершие дома, словно стерегут покой спящих внутри теплых тел, которые дышат, видят сны, мечтают о завтрашнем дне, любят и беспокоятся о…
…Кто здесь? - Вопрос повисает в тишине… Странно, что-то показалось. Не стоило смотреть на ночь дешевый ужастик, до сих пор неприятное ощущение осталось. Так и кажется, что где-то спряталось "нечто" - и ждет. Умеют страху нагнать. Дочки спят, видят свои сны. Одна уже совсем взрослая, вторая - ребенок. Редко они видятся, надо будет завтра сходить в парк... опять шорох. Кажется в комнате у младшей? - сердце всколыхивается как испуганный комочек - скорее, посмотреть, что там? Раз, два три - шаги по полу. Показалось. Спокойно все, только занавески шевелятся. Занавески? Но... Мягкий шорох, глухой стук… Больничный запах… Рывком развернуться, увидеть мелькнувшую фигуру - и мокрая тряпка мажет открытый на вдохе рот. Свинцовая тяжесть в голове… Уберите! Нелл... Темнота…
- Давай, волоки его! - Снова командует жесткий голос с почти незаметной звенящей стрункой внутри. - А с этой малявкой мы сейчас разберемся.
Девочка лежит под одеялом, тонкая рука бессильно свисает на пол. Тихо позвякивает шприц - нет ампул, нет ничего, только воздух застыл в пластиковой капсуле, дрожит иголка, холодно поблескивая в свете фонаря за окном.
- Один маааленький такой укольчик.. Ничего страшного, только воздух попадет в венку... - пауза. - И ты сдохнешь, сдохнешь дрянь! Лучше бы тебя в роддоме придушили!
- Пожалуйста, не надо, не кричи... Тихо, тихо, оставь их, это только нам помешает, следы останутся…
- Почему она должна жить? - Нога в остроносой туфельке со злостью пинает свисающую руку. Девочка не просыпается. - Тащите его! Только смотрите не зашибите! Хотя... Сейчас…
Тонкие пальцы с отливающими темным лаком ноготками тянутся к запястью. Хрупкое, детское, обвитое светлой змейкой браслета. Щелк - застежка. Дзинь - качается браслетик в воздухе. Летит в открывшуюся пасть сумочки. Замирает на дне…
- Пригодится. - Улыбка повисает в воздухе
... Глухой стук падающего тела. Захлопнутый багажник. Часы, начавшие отсчет миллион мгновений назад, стрекочут стрелками, отражаются в сузившихся зрачках зелеными огоньками табло. Впереди еще раз, два, три, четыре… Так близко, до дрожи в пальцах, до сладкого комка в горле. Еще чуть-чуть - и можно будет кричать от нечеловеческой радости, плещущейся темной горячей кровью в висках. Каждый вдох и выдох приближают желанное. Еще один вдох…
- О, скажите, это не вы ли тот знаменитый Пауль Ландерс? - Восхищенное придыхание, огромные влажные глаза.
- Ммм… Знаменитый? Да, я знаменитый… Но я один, einsamkeit… Т-ты.. Вы можете это понять?
- Конечно можем… - Волнующий шепот в ухо. - Мы за этим и пришли…
- А.. кто вы?
Бешеный стробоскоп, в котором каждое движение превращается в судорогу умирающего тела. Грохот, разрывающий уши. Как гитара.. Где моя гитара? Когда.. Не помню.. Ничего не помню. Зачем я.. сюда пошел. Ох, голова…
- Мы поклонницы.. мы в восторге…
Две. Или одна? Мучительно бьют по глазам вспышки Нет, все-таки две. Хха, красавицы-ы… Высокие, стройные.. Длинные волосы, так и хочется пропустить пряди сквозь пальцы… Пока не ушли, надо пригласить..
- Садитесь! - Взмах руки, нечаянно опрокинутый стакан с ядовитой жидкостью неопределенного цвета. - П-простите… Я немного сегодня себя не очень хорошо ощущаю, да…
- Ах, да ничего страшного! - Милые улыбки, такие красивые, блестящие белые зубки. Острые.
"Скотина! Мое платье! Дорогое, только вчера выцарапанное от этого жадного козла.."
Тычок локтем в бок соседки, что сидит, блаженно глядя на этого.. на эту добычу..
"Ты что? - Изумленно спрашивают глаза. - Совсем сдурела?"
"Хватай его, идиотка. - Шевелятся губы. - А то он тут начнет пляски устраивать!"
И о чем это они переглядываются? Хитрые девчонки. Ну ничего, сейчас он встанет и всем покажет! Хм, сами помогают подняться. Воркуют, держат под руки, ведут к выходу. Подождите, я не хочу так быстро, здесь весело! Нет? Нельзя.. А что там будет? О, в машину. Да неужели они решили… Ха… Я согласен!
… Шатающийся человек, пытающийся петь песни, и две фигурки по бокам, как конвоиры. Подводят к машине, аккуратно заталкивают внутрь. Одна обходит машину кругом и садится за руль. Вторая наклоняется следом. Замирает наполовину в салоне. Вот и все. Вытереть руки, помассировать отбитые костяшки. Сесть рядом и придерживать, чтобы не завалился. Исчезнуть в городских лабиринтах. Нет, и не было, как тени, как призраки. Ищите… не найдете…
Сжимая в руках доску он шел по знакомой тропинке вдоль берега. Ночь была идеальной для серфинга - подувший вечером со стороны воды ветер кардинально изменил его планы - вместо неспешной трапезы и еще более неспешной медитации он шел кататься на доске. "Будить адреналинового зверя", - как говаривали его друзья. Оливер любил ночной серфинг - на берегу не собирались праздные толпы зевак (в этих местах редко увидишь серфера - погодные условия не те) и, что радовало гораздо больше - поклонников и (особенно) малолетних поклонниц с фотоаппаратами и огромными количествами полиграфической продукции в рюкзачках, руках и сумках - для автографов. Плюс - то необыкновенное чувство, когда черная волна несет тебя под черным небом - как будто и не существует ни воды, не неба, ни берега - только одно огромное, всеобъемлющее ничто, в котором он скользит на отполированной черно-красной доске для серфинга. Маленькое огненное пятно мешает окончательно потеряться в черной пустоте - костер на берегу ярко светит, не давая заблудиться, раствориться, пропасть в двух ночных стихиях.
Доска мягко скользила по верхушкам волн. Шум прибоя ласкал требовательный музыкальный слух. Костер ярко горел на берегу, возле него клубочком свернулся рюкзак, поджидая его, как верный пес. Оливер улыбнулся. Мелькнувшие в свете огня силуэты не привлекли его внимания - по берегу часто бродили влюбленные парочки и никогда - грабители или другие асоциальные элементы - муниципальная полиция хорошо знала свое дело.
Пора было возвращаться на берег - костер начинал потихоньку гаснуть, да и утепленный гидрокостюм не гарантировал своему владельцу сухости и комфорта при катании в воде чуть теплее восьми градусов…
..-Черт возьми! Сколько он еще собирается кататься? Я замерзла до костей!
-Сколько он будет кататься, столько мы будем ждать. Ты что, думала, что он учует наше появление, и сам подплывет к берегу: "Уважаемые похитительницы, не хочу заставлять вас мерзнуть на этом долбанном ветру! Вот он я, берите меня и творите что хотите! Кстати, может быть, чаю?!" - голос сорвался в истерическом смешке. - Ну, смотри… Почти так и получилось. Он выходит на берег. Приготовились!…
Насвистывая что-то из Muse, Оливер неторопливо прошествовал к своему ночному очагу. Бережно уложив доску в чехол, нагнулся над рюкзаком…
-Рюкзак возьмем?
-Ты сдурела?! Давай и доску прихватим, и угольков в котелке! Он же сам на заднее сиденье еле поместится…
Ветер стих. Тлел стынущий костер.
Drei
Engelhen (9:18 AM): надеюсь, ты не ждешь увидеть на пороге экзальтированную нимфетку? ;)
Lorenzo (9:18 AM): я жду увидеть на пороге зрелую и красивую фрау, имеющую понятие о здоровом и вкусном питании…
Engelhen (9:19 AM): тогда я смогу оправдать твои надежды.
Lorenzo (9:19 AM): очень на это надеюсь :) не стало ли слово "надежда" доминирующим в нашем общении?
Engelhen (9:20 AM): ты имеешь что-то против?
Lorenzo (9:20 AM): нет конечно!
Engelhen (9:20 AM): к тому же я предпочитаю заменять это слово на другое.. на "предвкушение".
Lorenzo (9:21 AM): раз так.. когда же мы встретимся?
Engelhen (9:21 AM): хочешь сегодня?
Lorenzo (9:21 AM): почему бы и нет?
Engelhen (9:21 AM): ну тогда я поехала! Жди!
Lorenzo (9:21 AM): ты знаешь где я живу???
Message was sent Offline, it will be delivered when user goes Online
Он удивленно пожал плечами и отключился от Сети. Надо же… Скоро каждая собака в Интернете будет знать, кто такой Lorenzo и где он живет. Что ж… Хотя бы сегодняшний вечер будет чем-то отличаться от других - однообразных, проведенных дома, за компьютером или синтезатором. Если эта милая фрау, с которой он познакомился вчера в Интернете, действительно окажется столь же симпатичной, как на присланном фото и столь же умной, как в коротких беседах - что ж, возможно его ждет небольшое приключение романтического толка…
От мечтательных размышлений его отвлек настырный звонок в дверь. Он взглянул на часы - полчаса прошло с того момента, как обитающая, по ее словам, в паре кварталов от его дома фрау приказала ждать ее в гости…
Неторопливо пройтись по коридору, одна стена которого закрыта огромным книжным шкафом. Потянуться, походя брызнуть на себя из стоящего на тумбочке флакона. Посмотреть в глазок…
..- Что тебе, девочка?
- Моя мама приехала к вам на свидание! - вот это да! Стоящее перед ним существо лет четырнадцати-пятнадцати смотрело на Флейка огромнейшими зелеными глазами.
- Твоя мама?..
- Да! Ее ник - Engelhen. Она сейчас подойдет! Она пошла пешком… Она всегда ходит пешком! А я доехала на лифте!
Буркнуть себе под нос "какая прелесть, и во сколько же лет она тебя родила…", сделать пару шагов по направлению к лестнице, почувствовать знакомый, приторно-сладкий запах эфира, ощутить прикосновение к лицу мягкой ткани…
…- Халло? Подгоняйте машину, еще один готов.
…Со свистом ввинтилась в воздух ракета. Громкий хлопок - и расцвел в небе оранжево-красный цветок. Рихард смотрел во все глаза - пока не погасла последняя искра. Странное дело - его, проводящего часы на полыхающей пиротехникой сцене, до сих пор приводили в детский восторг всевозможные шутихи, хлопушки и фейерверки. Он оглянулся на женщину и девочку, сидящих на скамье. Девочка, укрытая от ночной прохлады его курткой, сонно таращила глаза.
-Мы пойдем. Уже поздно, - поднялась со скамейки женщина. - Она устала сегодня в школе, да и поздно уже.
-Но осталось еще несколько ракет!
-Запусти их без нас - она уже спит, да и у меня глаза закрываются. Возвращайся скорее.
Рихард проводил взглядом две удаляющиеся фигуры - две самых любимых женщины шли, рука об руку, в его дом.
Он выпустил еще пару ракет. За спиной раздались чьи-то голоса. На небольшую полянку в парке вышли две девчонки. Рихард поморщился - наверняка фанатки - для них это было чем-то вроде спорта - выслеживать его (да и не только его) в местах, которые считались уединенными и скрытыми от посторонних глаз и ног.
-Извините, пожалуйста, но.. это вы пускали сейчас ракеты?
-Ну, допустим, я…
-Ой, какой вы грууубый, - хихиканье. - Мы просто хотели спросить, как они называются. Понимаете - ее брат, - говорившая девица подпихнула локтем свою молчаливую напарницу, - очень любит всякие эти пиротехнические штучки…
Молчавшая открыла ротик и выпалила:
-У него послезавтра день рождения и я не знаю, что ему подарить, и я увидела эти ракеты, и я подумала, что вы скажете, как они называются, и я куплю их Хансу в подарок!
"Хоть бы одну паузу сделала", - усмехнулся про себя Рихард, "интересно, они знают, кто я или действительно случайно оказались здесь?"
-Это Feuer Engel, - протянул он девушкам одну из неиспользованных ракет. - Мы используем их штуки на концертах…
-Вы музыкант? - искавшая брату подарок тараторка вытаращилась на него с неподдельным интересом. - А на чем вы играете?
-На гитаре, - усмехнулся Рихард.
-Ой, а у меня брат тоже слушает какую-то группу у которой на концертах все горит… Stein.. Stern… - наморщила она лоб.
-Rammstein? - не выдержав, подсказал Рихард.
-Ой! Да! Вы тоже их знаете? - обрадовалась девчонка.
-Ну, можно и так сказать…
-По-моему ничего, кроме невнятного грохота эта команда из инструментов извлекать не умеет, - резюмировала вторая девушка, до сих пор стоящая в тени.
-На вкус и цвет… - пожал плечами Рихард.
-А вы не запустите еще ракету? - попросила вдруг тараторка.
Рихард решил, что наиболее разумным будет действительно запустить все оставшиеся ракеты и отправиться восвояси, не встревая с малолетними музыковедами в споры и лишние разговоры. Он закрепил ракету в земле, щелкнул зажигалкой, отошел на пару шагов, приготовившись внимательно следить за полетом ракеты. Укол в шею отвлек его внимание от догоравшего фитиля.
-Какого черта? - обернулся он. Вышедшая из тени девица держала в руках шприц:
-Ты думал, мы тебя не узнаем, Рихард? - улыбнулась она…
Vier
…Он начал просыпаться из-за того, что неведомые бабочки касались его тела своими крыльями с несказанной нежностью… Проснувшееся сознание подсказало - нет, не бабочки, губы, нежные, шелковые рты из его снов касались всего его тела. Открыл глаза - на них оказалась плотная темная повязка. Он негромко застонал, не будучи в силах противиться тугому комку желания, растущему в паху. Попробовал пошевелиться. Касания прекратились. Как будто отпрянули испуганные бабочки.
Его руки и ноги оказались привязаны к чему-то. "Бабочки", увидев, что гигант не может пошевелиться, продолжили свою игру с его телом, становясь все бесстыднее и беспощаднее. Языки скользят мягко и монотонно. Пусть, пусть это длится вечность… Чьи-то поцелуи чередуются с жадными причмокиваниями. Невозможно больше терпеть… Мышцы сводит судорогой, низ живота горит в огне… Ааа… Чей-то глубокий вздох взрывается его оргазмом: выгибается дугой спина, сердце останавливается на миг… А потом - стук-стук-стук - принимается за работу снова. Где же бабочки-волшебницы? Спугнул? Пошевелиться, услышать невнятные шорохи вокруг себя. Легкий ветерок - как от неприкрытого окна, чуть слышный шепот. И снова налетают бабочки…
- Кто? - хрипло стонет он, пытаясь справиться с собой. - Кто вы? Кто это придумал? Чья это идея? Ктоооо… - прерывистый выдох. - Пауль, если это твоих рук затея, ты труп… Ты понял?..
Негромкий, резкий смех раздается в ушах. Чьи-то торопливые пальцы возятся с узлом повязки, приподняв его отяжелевшую голову. И пляшут по телу костерки, разжигаемые крыльями шелково-розовых бабочек, костерки, готовые снова слиться в один большой пожар. Стягивают повязку с глаз… Что это? Кто это? Они? Неужели это они? Центральную нервную систему прошибает холодной молнией, руки и ноги сводит судорогой. На него, плотоядно улыбаясь, смотрят девичьи личики. Постарше, помладше… Двоим нет и тринадцати. От желания не остается и следа.
- Мистер Линдеманн, вам что-то не нравится? - Словно по мановению чьей-то руки дети приближаются к нему, подмигивая и облизываясь. Готовятся начать свою взрослую игру с ним снова.
- Мне не нравитесь вы!
- В чем дело, Зверь? Можно мы будем называть тебя так? Разве не о тайных своих страстях пишешь ты в каждом своем творении?
- Но…
- Мы решили воплотить твои мечты в реальность, - одна из девиц постарше склонилась над ним, провела ноготком по щеке, прижалась к груди. Тилль вздрогнул.
- Я.. я не могу!
- Он не может, - робкий голосок одной из соблазнительниц.
- А придется! - хохотнула одна из девиц, выходя из тени. Она вышла из полумрака, окружавшего его ложе. Кажется, самая старшая из них - лицо, фигура… Тилль невольно задержал свой взгляд на ее аппетитной груди. - Что? Нравится? - Вызывающе повела она плечами. - Девочки, выйдите!… Выйдите, я сказала! Выметайтесь! Все до единой! Мне надо кое о чем поговорить с господином моралистом.
- Полик, ты не хочешь?
- Нет!
- Не будешь?
- Позови своих родителей.
- А ты знаешь, что будет дальше?
…Боль переливалась всеми оттенками ярко-красного и оранжевого. Она пела свою песню, вливаясь в тело и размазывая все чувства в серую палитру, на которой царила ярко-огненным мазком.
Ее величество Боль... Иногда она милостиво отпускала, давала вдохнуть крохотный глоток светло-голубого воздуха…
- Уступи, уступи.. - Шептала и звенела она тысячами прозрачных тонких голосов. И снова открывала свои объятия.
- Я согласен… Только отпусти!
- Ты уверен? - …грызла тело, извивающееся в танце муки.
- Дааааа!!!
…- Смотрите, как надо учить. - Голос, сорвался на шепот, и она облизнула пересохшие губы. Мокрая прядь прилипла ко лбу - откинуть ее движением свободной руки. Вторая рука устала, в ней зажат тяжелый ремень с металлической пряжкой. Капельки крови забрызгали белоснежную блузку. Дрожат точеные ноздри, втягивая запах пота и страха.
- Где же твоя хваленая экстремальность? Серфингист должен уметь терпеть боль…
- Да-да, уметь.. а то акула укусит.. - Звенят голоса вокруг
- Вот так укусит.
Остренькие зубки впиваются в грудь и съезжают вниз, раздирая кожу и плоть. Острые.. Очень острые!
- Ааааа! - попытаться сосредоточиться, сконцентрироваться.. секунда, другая… Сознание отправляется в далекое путешествие по заоблачным мирм…
- Что это с ним? Умер?
Розовое пропирсингованное ушко прикладывается к покрытой царапинами и синяками груди:
-Нет… Сердце не остановилось. Просто идет очень медленно… Ушел в свой астрал, скотина… Ничего.. Сейчас вытянем! - длинная и слишком толстая для человеческой кожи игла вонзается в предплечье.
…Судорожно сглатывая воздух вылететь из блаженного бессознательного путешествия. Вернуться в свое тело и ощутить миллиарды игл, впивающиеся в тело… Кто-нибудь… Тилль, Пауль, Ри…
Funf
- Смотри, какая прелесть! Дайте ему зеркальце... Какой милый, лапочка... Рихочка, как мы тебя любим, смотри как миленько... Рихусик, Пусечка!…
Тот, кого назвали Рихардом, закрыл глаза, с тоской мучимого зверя ожидая, когда же его оставят в покое... Выкрученные руки болят, глаза постоянно слезятся от криво и неумело воткнутых линз... Как же он устал.
- Давай, смотри в зеркало! - Голосом разъяренной фурии завизжало рядом, и в лицо ударил свет.
Он с трудом разлепил веки, попытался сфокусировать взгляд на своем отражении. Вскрикнул без голоса и отшатнулся. Из гладкой поверхности на него смотрела кукла. Нелепо размалеванная, большая кукла. Он не узнал себя в этой трескающейся маске, покрытой потеками какой-то косметики. Уберите это! Страшно... Плохо... А лицо горит все сильнее, как будто в него втыкают миллионы маленьких иголочек. Слезы стекают по щекам, промывая дорожки в толще краски. Жжет. Впивается. "Аллергия" - всплывает в затуманенном болью сознании. Что это такое? "Это яд… Для тебя - медленный яд, и он убивает тебя" - беззвучно шепчет кто-то невидимый внутри черепа. Ох… Он крутится, пытается вырваться, кричит, не слыша себя. Лицо... Раздирают. Ввинчиваются в глаза. Прямо в мясо, процарапывается внутрь, к венам, разносясь по крови... Пять литров травленой крови. Взрыв в голове. И в…
- Feuer Frei, Тилль…
Истошный крик эхом разрывает легкие, когда жадные языки огня лижут тело. Запах горелого мяса забивает ноздри, наполняет легкие угарным сладковатым дымом. Обнаженные нервы судорожно дергаются и корчатся, попадая в огонь. Огонь, огонь больше ничего нет... Кругом рыжая боль, дышащая невыносимым жаром. Добирается до самых нежных мест, кусает острыми зубами, заставляет выть, срывая голос. Хватит, ради всего святого, хватит! Я больше не могууу… Хрип. Как насмешка.. катается огненными колесами. Вот они - колесики. Щелкают в изящных пальчиках. Щеелк-щелк - и запах бензина. Еще раз щелкают - на кончиках пластмассовых прямоугольников вспыхивает огонь. Так близко… не надо… Пожалуйста… Треск лопающихся волдырей, вспучившихся от предыдущих поцелуев огня. Шипение испаряющейся жидкости. Кри-ик…
- Нравится? Мы предлагали тебе гораздо более… - смешок - приятные способы развлечения.
Человек снова и снова дергается, пытаясь увильнуть от тянущихся к нему горящих щупальцев. Запах горелого мяса становится невыносим. В слепых зрачках пляшут оранжевые язычки. Потрескивают скручивающиеся в жару волоски. Подрагивают зажигалки в протянутых руках. Расширенные глаза с любопытством наблюдают. Бесплатное представление… Как интересно… Что бы еще придумать?
- Медсестричка… у тебя спирт?
Плеск и резкий запах. В животе все сжимается от жуткого предчувствия. И разворачивается криком, когда плеск превращается в еще одну вспышку боли. Напалм.. Ааа… темнеет в глазах… Кататься по полу, пытаясь погасить боль. Ничего, кроме боли, чужого хохота и собственного беззвучного крика, выворачивающего горло наизнанку - голосовыми связками наружу… в огонь.
- Такой маленький, худенький... - Постукивают по ребрам пальцы - Тебя не кормили, да? Хочешь кашки?
- Нет, не надо, я не... не хочу! Выпустите!
Ничего не понимающий человек пытается отодвинуться. Он помнит, что у него есть друзья, но… Никого нет рядом. Где же они все, почему бросили?
- Не спорь, я лучше знаю. Открой ротик! Не упрямься! Открывай!
Неожиданный тычок металлом - по губам. Разбивая их, рассекая. Еще один попадает прямо по зубам, и он чувствует, как с треском разваливается эмаль. Как же больно... Течет кровь, он сплевывает осколки зубов на пол. В голове мутится.
- Мальчик не хочет кушать, мальчик плохой... - Безумный тонкий голосок звенит совсем рядом, ввинчиваясь в больной мозг стальной иглой. - Мальчика надо побить за это. Вы же любите такие игры...
Невидимо тянется рука за любимым предметом. Тяжелая кожа. Рукоятка - такая удобная в пальцах. Слепящее торжество вседозволенности. Ударить! Больнее!
Слезящиеся, полуослепшие глаза закрылись, не в состоянии увидеть кто же это, кто причиняет такую боль. Господи, за что? Беззвучная мольба мечется в каменных стенах. Странный шорох по полу. Свист - удар. Аааа! Невыносимо, будто заживо сдирают кожу. Пауза. И стены взрываются, с грохотом отражая невнятный вопль живой игрушки, которой хозяйка выбила глаза. По лицу течет что-то теплое, густое. А в воздухе свист, сопровождаемый бьющей по нервам болью. В месиво. Насмерть.
- Что ты ничего не можешь сделать? Слабак! Ты же бабник, Шанюшка!
Хруст пластиковых одноразовых шприцев на полу. Удовольствие, которое давно, бесконечно давно превратилось в боль. Внизу живота скрутилась тупая боль. Она расцветает вспышкой, когда тонкие пальцы, увенчанные ногтевыми пластинками, вцепляются в пах.
- Бооольноо!
Кокаиновый огонь пожирает выпитую до капли телесную оболочку. Отчаянный крик мечется, отскакивая от насмешливых сырых стенок. Почему сырые? Потому что в воздухе - страх и боль, они собираются темными текучими каплями, стекают по стенкам, собираются в лужицы на полу. Их все больше, когда-нибудь их станет слишком много, и они с безумным визгом поднимутся девятым валом, сметая на своем пути маленького человечка. Тук-тук - стучится, словно птица о прутья сердце.
- Ты любишь меня? - Сухой шелест чужих губ над самым ухом.
- Я... не могу… больше...
Острые коготки царапаются, не видно, откуда они вцепятся в кожу, еще страшнее. Память молчит.
- Любишь? - Громче голос - Любишь?! Любишь?!! Лююбииишь?! - Разъяренный визг гуляет в пустом и черном пространстве. Ох, больно, не выдерживают барабанные перепонки, тонкие пленочки... Всхлип.
- Любиишь?!! - Крик в самое ухо и... тишина. Тонкая горячая струйка сползает по мочке уха, по шее, холодеет, сворачивается. Голосовые связки застывают. Грохот пульса обрывается. Тишина, тишина, тишина...
Sex
…Громкий, протяжный крик из соседней комнаты заставил ее улыбнуться:
- А вы говорили - ни на что больше не способен, - глубокая затяжка осветила лицо с заостренными чертами.
..Крик не прекращался. Превратился в жуткий вой, прерываемый всхлипами.
- Там что-то не так. Надо проверить. - Встала, открыла дверь под прицелом прищуренных внимательных глаз.
- Эй, что тут у тебя?
В ответ - невнятное бормотание, всхлипы. На кровати, на смятых простынях, среди использованных шприцев - один из них. Кажется, без сознания. В последнее время он теряет его очень часто. Но что-то не так… Не поднимается грудина. Он не дышит. Она опасливо подошла к кровати, взяла безвольно повисшую руку. Попыталась найти пульс. Ничего. Не бьется пульсом жилка под скулой. Мертв. Нет… нет… НЕТ!
- Ну, что там у вас? - властный оклик заставляет вздрогнуть.
- Кажется, он… того, - сквозь всхлипы пискнули из угла комнаты.
Она не ответила. Захлопнула дверь перед любопытными носами.
- Слышишь?! Кристоф умер! - неосторожное восклицание проникло за неплотно притворенную дверь.
- Умер… Умер? Кристоф… - прошелестело на несколько голосов.
- СЛЫШИШЬ?! Кристоф…
- Слышу я! Я все слышу. - Дернула она плечом. Шорох за дверью стих. - Замолчите. Не мешайте думать…
- Что нам делатьЧТОНАМДЕЛАТЬчтонамделатьчтонамделать…
- Надо избавиться от тела. - Щелчок пальцами, скуренная в одну затяжку до фильтра сигарета, прочертив в помертвевшем воздухе неровную дугу, затухла, ударившись об пол. - Надо избавиться от тела… Перенесите его на стол. Включите свет.
- Что ты хочешь сделать?
- Его опознают, если найдут. Могут выйти на нас… Мне это не нужно. Вам? Думаю, тоже нет. Надо снять кожу с лица и пальцев…
..Он вздрогнул, приоткрыл глаза.
- Ааахх… - ахнуло девичье многоголосие. - Живой! Он живой! - радостно, словно не веря своим глазам… - Нам ничего не надо…
- Нет. Он. Умер.
- Но он же…
- Такое бывает, да медсестричка? - В голосе, задавшем вопрос звенел металл. Та, кого назвали Медсестричкой, неуверенно кивнула. - Мышечный разряд.
…Он плохо понимал смысл слов, летающих вокруг него. Он еще видел, как острое, равнодушное лицо нависает над его телом. Как сузились пронзительно голубые глаза… Как у Рихарда… Он видел, как поднялась на уровень его лица холеная рука со скальпелем. Почувствовал прикосновение стали к почти потерявшей чувствительность коже. Потом… Потом сознание, смилостивившись, покинуло его. Навсегда…
…- Ну? Кто хочет сохранить любимое лицо на память? - поддев пинцетом кожу Она сняла ее с лица, когда-то бывшего лицом Кристофа Шнайдера, ударника группы Rammstein.
- Ну?! Что молчите? Кому? Тебе? Тебе? Тебе?! Тебе же больше всего нравился Шанюшка, - выплевывали слова губы. - Лови! - Замахнулась, отпустила из рук пинцет с зажатой в нем, теплой еще кожей. Попала прямо в руки…
- Неееееееееееееееет! Нет! Хватит с меня!...
Ого, это уже истерика.
- Я ухожу! Будьте вы все проклятыыы!!! - Метнувшийся к выходу силуэт.
Рвануться с места, поймать за плечо истеричку. Успокоить ее. Навсегда. Отереть скальпель о край нехитрой скатерки. Улыбнуться.
- Кто-нибудь еще хочет уйти?...
Sieben
…Тошнота выворачивает наизнанку, разрывая желудок, карабкаясь огненными многоножками вверх по пищеводу. В воздухе висит тяжелый запах грязи и безумия. Внутренности перекручены судорогой. Дрожащий узел боли в животе распухает, рвется к горлу. Ахххааа…. - кровавой рвотой на пол. А она стоит рядом и смотрит. Улыбается. Уйди, не смотри, мне и так больно… Горькая желчь стекает по губам. Произнесенные слова висят в воздухе. Что? Что в словах? Что?!
- Слышишь, они все умерли… твои друзья. И твои детки.
- Ннн… ннеет… "не может быть, врешь!"
- Это правда. Смотри.
Качается в воздухе тонкий браслетик. Тик-так, туда-сюда. Следить за маятником до боли распахнутыми глазами, истекать слезами по грязным щекам. Тик-так. Хватать воздух полуоткрытым ртом. Тик-так.
- Ааааа!!!
- Тик-так… - мерно качается тоненький серебряный браслетик в скрюченных пальцах
- Попробуй, поймай меня. - В такт смеется визгливыий голос.
- Поймаю… Убью… С-сука… - Хрипит перекошенный рот с растрескавшимися губами.
Смех. Хохот. Грохот. Тик-так. И не сорваться с места, потому что руки прикручены почти невидимой леской. Шевелиться опасно. Но какая теперь разница? Если они умерли! Все! Тик-так. Собрать все силы, закричать так, чтобы исказилось от страха ненавистное лицо. Прыгнуть вперед. Не почувствовать боли, только услышать чавкающий звук. Биться и метаться на привязи. Равнодушная леска с готовностью взрезает кожу, вгрызается в мясо, пилит вены, из которых ударами пульса рвется наружу кровь. Тик-так. Еще раз рвануться, выть от безнадежности, потому что не достанешь. Запястья раскрываются влажными красными полумесяцами улыбок. Улыбки все ярче, все радостнее, все шире. Темно в глазах. Тик-так. До чего же здесь холодно… Прости меня, дочка… Простите меня, все... Тик-так.
…Лужа темной крови на полу. Полуотрезанные запястья, и поблескивающая нитка. Надо же - самоубийца нашелся. О чем думал? А ведь мог бы жить другим на радость. Слабак. Эти, которые рядом, видно же - стоят и боятся до слабости в коленках. Никуда не денутся, будут помогать.
- Берите его за ноги и тащите.
- Но.. куда? Фу... какой мерзкий запах. - Тихо шепчет одна из них.
- Сбросьте его в колодец. Туда никто не заглянет. Заброшенный старый. - Безразлично пожала плечами, задумчиво покачала браслетиком. Тик-так.
- Думаешь, безопасно?
- Старайтесь. Это в ваших интересах.
Семь пар рук дружно вцепились в ставшее буквально неподъемным тело. Пару раз поскользнулись в липкой луже. Ругались шепотом.
- Погодите. - Подошла, присела рядом. Тик-так. И положила браслетик в полуоткрытый рот. - Тащите.
Две почти черных полосы на влажной утренней траве. Темное, пахнущее сыростью жерло. Полет тяжелого тела. Глухой удар. Прощай, Тилль Линдеманн. Ничего не хочешь сказать? Да. Только висит выпавший браслетик, зацепившись за сучок. Тик-так.
Acht
- Ну что, господин Ландерс… вы одумались?
Отрицательно мотнуть головой, закрыть глаза - головокружение уводит почву… потолок… Свободен! Наконец…
- Не сметь! - удар по лицу, наотмашь, по сучащим кровью и лимфой рваным царапинам. - От меня так просто не уйдешь! Ты понял?
- Нет… - это безумие, дурной, ужасный сон. Он сейчас проснется, и все будет… Так же. Что за дрянь пил он вчера вечером. Летящий сквозь все тело огненный жар выбрасывает его на поверхность реальности. Он видит перемотанные колючей проволокой ноги. Не стоило отдавать за эти джинсы столько денег, - в голове смешливая мысль, - все равно долго не протянули…
- Что ты скалишься?! - еще одна пощечина. От души, от полыхающего ненавистью демона.
Мешком свалиться на пол. Просипеть пересохшим горлом:
- Да так…
- Не смей! Смеяться! Надо мной! - каждое слово - новый хлесткий удар. Тончайший каблучок-шпилька впивается в мякоть гематом. Что это? О… кто-то пришел. Еще один демон. Может быть, прибавится разнообразия. Скривить разбитые губы в подобии улыбки…
…- Послушай, это безумие! Их осталось только трое! Сейчас и этот сдохнет! Мы так не договаривались…
- Что ты знаешь о безумии?
Схватить за запястье мертвой хваткой. Почувствовать, как пытается высвободиться. Не отпускать. Внимательно заглянуть в глаза. Кажется, еще одна сломалась. Последний довод повисает в гулкой пустоте:
- Мы их для этого похищали?
- Все равно уже… - свистящий выдох-смех - Ничего не сделаешь.
…Он глухо застонал, не в силах справиться с собой… Неправда, не застонал. Только подумал о том, что может застонать. Но закаменевшие голосовые связки уже не издали ни единого звука. Все вокруг поплыло, качаясь в мутных волнах непрекращающейся боли. Скрюченное в позе эмбриона на холодном полу тело конвульсивно дернулось.
-Но их уже ищут! Все газеты только и орут о пропаже! Что будет, если нас найдут? Если нас поймают…
-Мы… убийцы? - как же это больно, понимать, что казавшаяся невинной забавой затея превратилась во что-то… в это.
- Черт бы вас побрал. Ладно, я все устрою. - Собрать в кулак волю и мысли. Вернуть в голову холодный, расчетливый огонек. - Убирайтесь отсюда. Сейчас. Проследите, чтобы не осталось никаких личных вещей. Никому ни слова! Поняли меня?! Поняли?! Поняли?! - истеричный визг, разрастающийся в хохот, гонит всех прочь. Всех. Почти. Кое-кто не в состоянии даже сидеть. Слабаки… Надоели. Скучные игрушки. Не хорошие. Надо выбросить… Надоевших кукол она относила в лес и оставляла стынуть на опавших листьях. Надо же… Сейчас ведь тоже осеееееееень!…
…Тонкие женские ручки с невиданной силой скручивают жгуты веревок, тащат неподвижные тела. Кап.. кап.. кап.. - отмечают дорожку кровавые капли. Темные волосы намокли, прилипли к голове, а один глаз приоткрыт, и веко странно дергается как у ящерицы. Дергается все слабее и застывает, так и не закрывшись до конца.
Neun
... она еще немного постояла, глядя, как копошатся в бурых прошлогодних листьях те двое. Кто из них был кто - она уже не помнила. Отекшие, залитые синевато-фиолетовым цветом лица. С заплывшими кровью и сукровицей глазами. Не ощутив в себе ничего, кроме отвращения, она пожала плечами и, негромко хмыкнув, зашагала твердой походкой к машине. Оглянулась на минуту... Выскользнула из салона серая, неприметная тень, прикрыла осторожно за собой дверцу машины - Она будет уезжать и просто решит, что не захлопнула ее... Юркнула в припорошенную листьями канаву. Замерла. Дождалась, когда стихнет сытое урчание мотора. Отряхнулась, вылезла из канавы. Пошла на звук... Нечеловечий уже звук. Копошение, стон... Вот они. Двое... Рихард и Оливер.. Нет. Уже не они... Жалкие, сослепу натыкающиеся друг на друга. Не имеющие возможности встать. Тугой комок застрял в горле. Сжав зубы, она заставила себя подойти ближе. Скорее почувствовав, нежели услышав чье-то приближение, двое замерли, затаились. Тихо, тоненько вскрикнула, не сдержавшись. Горячую дорожку проложила по щеке первая слезинка. Нет.. Нельзя плакать. Нельзя трусить. Нет. Хотя бы дотронуться до них. Попрощаться. Подошла к скорчившимся на сырой весенней, еще не проснувшейся земле, фигурам. Протянула руку, коснулась одного из них. Как будто током ударила…
Сквозь бьющийся в ушах пульс, он услышал, как кто-то подходит к ним снова. Мозг захлебнулся протестом. Бежать.. Не дать.. Не позволить. Нервный импульс, несущий приказ вскочить на ноги, застрял на кончиках разрезанных сухожилий. Глухо застонав, он замер. "Может, подумают, что сплю", - шептали остатки сознания...
...Глубоко вдохнув, она подняла руку, с зажатым в ней оружием. По-девчоночьи еще вытерла набежавшие слезы рукавом синей замшевой курточки. Уже по-женски, одним движением головы, откинула со лба надоедливую прядку.
- Простите, - прошептали губы. - Простите, если сможете...
BANG!
Этот звук пробудил в нем воспоминание о чем-то... Светлом. О стенах послушного огня, о...
BANG!
-Простите... - прошептали бескровные уста.
BANG!
…-го ноября в 20-ти километрах от города N, в лесу были найдены тела двух мужчин. Результаты экспертизы показали, что это Оливер Ридель и Рихард Круспе-Бернштайн - бас-гитарист и гитарист скандально известной группы Rammstein. Остальные участники группы числятся без вести пропавшими…
Aus.
Количество комментариев: 181 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
