Rammstein Fan ru Rammstein - последние новости О Rammstein Аудио, видео материалы Фэн-зона Работы фанатов группы Rammstein Магазин Форум
домойкарта сайтадобавить в избранноесделать стартовой
  + обои на рабочий стол
  + комиксы
  + рисунки
  + рассказы
  + сценарии для клипов
  + табы и миди



Сегодня День рождения мира Сегодня День рождения мира

Вам когда-нибудь хотелось проехаться гастрольным туром вместе с любимой группой хотя бы в качестве наблюдателя? Благодаря этим мемуарам ваша мечта наконец-то сбудется!

далее


Рассказы фанатов


Душа неприкаянная

Автор: lien25 Автор: lien25

Часть вторая.
Глава первая.

Тилль с трудом разлепил глаза, плотные шторы на окне не пропускали света, и он не мог понять день сейчас или ночь. Его мобильный телефон настойчиво звонил, освещая потолок ярким синим светом. Он протянул руку и нашарил его на тумбочке.
- Да, - сказал он.
- Тилль? Ты спал?
- Якоб? Что такое, да я спал. Что ты хочешь? Почему нужно будить меня в такую рань, - Тилль снова посмотрел на занавески и спросил. - Сейчас же еще рано? Сколько времени?
- Ты когда последний раз разговаривал со Шнайдером? – Якоб проигнорировал вопросы вокалиста.
- А что? – Тилль прикрыл глаза.
- Его нет в городе, его нигде нет. Мобильный не отвечает.
- А, Якоб. Он же в Перу, конечно его нет.
- Я знаю, но дело в том, что он давно должен был вернуться. Я звонил ему домой и мне сказали, что он поехал к Круспе в Нью-Йорк.
- Рихард мне звонил недавно, говорил. Шнай к нему в гости собрался.
- А он говорил, что Шнайдер так и не доехал?
- Да, что-то такое говорил.
- Когда это было? – голос продюсера был встревожен.
- Не знаю я, не помню. Неделю назад, вроде бы. А что? Он уже и тебе позвонил?
- Его нет в Нью-Йорке.
- Как нет? – Тилль открыл глаза и сел на кровати.
- Так нет, он уехал.
- Куда? Он же альбом пишет.
- Я не знаю, я говорил с его знакомыми, с его девушкой. Он никому ничего не сказал и куда-то уехал.
- Так позвони ему на мобильный.
- Он отключен.
- Что? – Тилль окончательно проснулся. Он встал и подошел к окну, отодвинул штору. Шел дождь. Серый, пропитанный влагой воздух, мокрые птицы на козырьке крыши, машины, с шумом проезжающие под окном. Тилль снова задернул штору и включил свет, посмотрел на часы. Было восемь утра.
- Отключен, ты куда-то пропадаешь. Тилль?
- Да не пропадаю я никуда, я просто понять пытаюсь. У Рихарда мобильник отключен, и никто не знает где он. Это же полный бред.
- Постой, это еще не все. Я звонил Шнайдеру, подумал, может он что знает.
- Он знает? – Тилль побрел на кухню.
- Нет, то есть может и знает, да только его телефон тоже не работает.
- Тоже отключен? – Тилль взял с полки кофе, засыпал в кофеварку, включил ее и сел на стул.
- Да не совсем. Иногда отключен, а иногда гудки идут. А один раз, - Якоб замолчал, и Тилль слушал его тяжелое дыхание в трубке.
- Что? – не выдержал вокалист.
- Не сочти меня психопатом, но однажды я позвонил Шнайдеру, а трубку взяла какая-то женщина.
- Не сочту, - улыбнулся Тилль. – Значит там все в порядке. – Он даже немного успокоился.
- Подожди ты радоваться, ничего там не в порядке. Эта женщина она говорила странные вещи, я ничего не понял.
- Она на каком языке говорила?
- На английском. Тилль, я не шучу. Она сказала мне, что Шнайдер светлый мессия.
- Чего?! – Тилль от неожиданности выронил телефон, но схватил его на лету и снова приложил к уху. – Чего она сказала? Шнайдер – мeссия. Мне не послышалось?
- Нет, тебе нет. А я вот не уверен, что она сказала именно это. Там треск такой был. Помехи сплошные. Может - у него светлая миссия, хотя мне кажется, она все же сказала Шнайдер – светлый мессия.
- А больше она ничего не сказала? – кофеварка отключилась с резким щелчком, и Тилль, наконец, налил себе кофе.
- Сказала. Она сказала мне, что стяжательство – грех.
- Чего? Стяжательство?
- Да, - Якоб замолчал.
- Ты разыгрываешь меня, да? Ты решил с утра пораньше позвонить мне и разыграть меня. Тебе кто-то сказал, что я пришел домой под утро, и ты решил пошутить, подумал, что я спросонья не соображу что к чему? Рихард?
- Нет, Тилль поверь мне, я абсолютно серьезен.
- Ах да, Рихард же не мог, ему неоткуда было знать, что я лег спать в полчетвертого. Пауль?
- Нет, - Якоб начинал сердиться. – Никто мне не звонил и ничего не говорил. Я вчера должен был созвониться со Шнайдером, мы договаривались встретиться в выходные, но он не позвонил. Я начал беспокоиться, позвонил сам. Но Шнайдер не брал трубку. Через пару часов я набрал еще раз, но опять ничего.
- Ты сейчас говоришь точь-в-точь как Круспе. Он мне, когда неделю назад звонил, теми же словами говорил.
- А почему же ты никому ничего не сказал?
- Да потому, что все это бред какой-то. Шнайдер сорокалетний мужик и нечего за ним как за маленьким бегать. Не приехал, значит так надо.
- Тебе в голову не пришло, что с ним что-нибудь могло случиться?
- Вот и Рихард то же самое спросил.
- Тилль, ты новости видел с утра?
- Новости? – Тилль растерялся.
- Да, с самого утра. Шестичасовой выпуск.
- Нет, я спал.
- Так вот ты спал, а я смотрел и видел, что в Перу ночью произошел взрыв аэродрома.
- Центрального? Теракт?
- Нет, какого-то маленького. Но дело не в этом. Там ФБР расследует какое-то громкое дело, что-то с наркотиками. Там черт знает, что твориться.
- А какое это все имеет отношение к Шнайдеру. Он же не наркодилер.
- Не знаю, просто мне все это не нравится. Я чувствую, что Рихард поехал туда.
- Так это можно проверить.
- Как?
- Давай сообщим в полицию, пускай они проверят все вылеты из Нью-Йорка в Перу.
- Тилль, кто это будет проверять. Умоляю тебя. Там сотни самолетов и еще сотня частных, это нельзя проверить. К тому же что мы скажем в полиции?
- Скажем, пропал Рихард Круспе и Кристоф Шнайдер.
- Где?
- В Перу.
- Перу – это Южная Америка и полиция Берлина не станет заниматься этим.
- Да, ты прав. Так может нам поехать туда и заявить в местную полицию?
- Ты поедешь?
- Поеду, почему бы и нет, – Тилль замолчал.
- Алло, ты слышишь меня?
- Слышу. Это точно не шутка?
- Точно, я бы сам был рад, если бы все было шуткой. Но все серьезно.
- Повиси на трубке, - Тилль отложил мобильный и взял обычный телефон. Немного подумав, он набрал Круспе. Телефон был выключен. Тогда он набрал Шнайдера. Пошел гудок, Тилль ждал, но ничего не происходило. Он собрался отключаться, как услышал, что на том конце что-то зашипело.
- Алло, Алло, Шнайдер! – крикнул он. Ответа не было. Он прислушался, и ему показалось, что он услышал женский голос, который произнес: «Похоть – грех», но он не был в этом уверен. Тилль положил трубку и снова взял мобильный.
- Якоб, ты еще здесь?
- Да, проверял меня?
- Не мог не проверить, извини, конечно.
- Ты когда Шнайдеру звонил, тебе ответили? Я слышал, ты кричал.
- Нет, мне показалось. Никто не отвечал.
- Точно? Может ты слышал шум помех и женский голос?
- Ничего такого я не слышал. Якоб, я собираться буду, давай позже перезвоню.
- Ладно, давай.
Хельнер отключился. Тилль сделал глоток кофе и пошел в ванную, сегодня ему предстояло долгое путешествие.

* * *

Он был из племени индейцев дживаро. Родившись сорок лет назад в соломенной хижине, на берегу Амазонки, он, как и все другие индейцы их племени был обречен провести здесь всю свою жизнь и либо погибнуть в бою, от укусов диких зверей либо умереть от старости, которая приходит в этих краях слишком рано. Но он был не такой как другие. Он стремился к знаниям, ему мало было того, что могли дать эти края. В восемь лет он попытался попасть в ученики колдуна, или как они называли его здесь – бруджо. Маленький, болезненный, страдающий лунатизмом он сразу приглянулся старому знахарю, и началась суровая школа колдовства. Хотя самому колдовству его никто не учил. Его наставник доводил его до полуобморочного состояния, не давая спать ночами, напаивая отварами из трав и наркотических растений, заставляя часами сидеть в одной позе и томиться в ожидании новых пыток. Он воспитывал в нем силу, воспитывал стойкость и учил преодолевать собственные слабости. «Тебе никогда не справиться с чужой слабостью - Райми, если ты не сможешь побороть свою» - говорил старый бруджо, когда мальчику было совсем невыносимо. И он терпел, он ждал, что скоро знания придут к нему, знания чего-то сокровенного, знания о потусторонних силах и духах. Он ждал, время шло, но ничего не менялось. Старый колдун был все так же бодр и активен, и индейцы чтили и боялись его, как бога, а Райми, как и три года назад, подносил ему миски с вонючим густым отваром и никакого высшего знания он так и не получил.
Когда ему исполнилось тринадцать он сел в лодку, и уплыл в город, никто не остановил его, никому не было дело до молодого ученика колдуна. Его родителей давно не было в живых. Мать умерла при вторых родах, разрешившись мертвым младенцем, когда Райми было три года. Он совершенно не помнил ее и не чувствовал боли утраты. Отца загрыз тигр на охоте. Когда его принесли в село, его правой руки не было, вместо нее торчала лишь кровавая культя. Райми в тот день был в доме бруджо и видел, как носилки с его отцом поставили во дворе. Колдун вышел, коротко взглянул на раненого и ушел в свою хижину. Вернулся он через пару минут и объявил, что этого мужчину не спасти, духи забрали его душу. Райми кричал, умолял наставника помочь, обещал стать его рабом до конца своей жизни, отдать свою душу, сердце, рыдал, но бруджо был непреклонен. Отец умер на следующий день, так и не придя в сознание. Райми не ушел от колдуна, он хотел, но понял, что теперь ему некуда идти. Но он перестал доверять колдуну, хотя по-прежнему выполнял все его поручения и делал все то, что тот говорил. Райми знал что уйдет, просто не знал когда.
В двенадцать лет он начал делать лодку. Первая вышла неудачной. Он спустил ее на воду, запрыгнул внутрь и поплыл вниз по течению, лодка проплыла пару сотен метров и вдруг резко начала уходить под воду. Райми еле успел спрыгнуть и доплыть до берега. Вторую лодку он решил делать основательней. Он пошел к старому мастеру и попросил помощи. Мастер не отказал. Вечерами, когда у Райми было свободное время, и когда старый бруджо позволял ему отлучиться он шел к мастеру и постигал новую для него науку. На это ушел почти год. Зато когда он спустил на воду вторую лодку, он был уверен, что на этот раз она не потонет.
Собрался он быстро. Вещей у него почти не было, он взял маленький тряпичный узелок, немного еды и воды и, попрощавшись с колдуном, отправился в путь.
В городе его никто не ждал. В первый вечер он узнал, что такое голод, а ночью поближе познакомился с жестокостью. Но он не сдавался, бруджо приучил его не бояться трудностей. С трудом ему удалось устроиться на работу, нелегальную конечно. Платили гроши, но зато было, где спать. Райми принялся изучать английский, он понял, что без знания этого языка ему никогда не стать кем-то в этой жизни. Он украл на рынке старый потрепанный учебник и, когда не было работы, с усердием штудировал его.
Почти все свое время он таскал рыбу на рынок, убирал грязь за прилавком, мыл посуду, чистил картошку. Маленький индейский раб, работающий за кусок хлеба. Хотя его наемники никогда не были богатыми господами. Это была бедная семья потомственных рыбаков, потерявшая единственного сына в шторм и пытающаяся прокормиться тем, что они смогут поймать и продать.
Райми смотрел на город: на ярких нарядных туристов, веселых детей, запускающих бумажных змеев, галантных кавалеров, в чистых белых ботинках, прогуливающихся по набережным со своими дамами, он видел, как в кафе вечером весело кружатся в танце парочки и мечтал, что когда-нибудь тоже станет жить такой жизнью. Хотя пока он не знал где находиться граница между его блеклым, пропитавшимся зловонием рыбных отбросов, миром нищеты и ярким, наполненным радостью и весельем, миром богатства, но он поклялся себе, что обязательно ее найдет.
Еще раньше он замечал, что легче всего ему удается найти контакт с животными. Он легко мог приручить злобную бездомную дворняжку, усмирить разбушевавшуюся лошадь и даже дикие звери никогда не нападали на него. Однажды в джунглях он столкнулся с ягуаром, зверь был голоден и зол, его ввалившиеся бока и свалявшаяся шерсть говорили об этом, но посмотрев на Райми, он лишь опустил голову и побрел прочь. Мальчик посчитал это волей духов. Но когда через пару дней ягуар пришел в их деревню и принес к дому бруджо убитую обезьяну, мальчик уже не думал о воле духов. Колдун посмотрел на него и сказал:
- Ты обладаешь силой усмирять зверя, но ты еще и обладаешь способностью заставлять зверя служить тебе.
- Но что я сделал? Я же ничего не делал, учитель. Этот ягуар встретился мне в джунглях, и он был голоден, но не съел меня, а ушел.
- Ты ведь тоже был голоден?
- Да.
- Ты сказал ему об этом и вот он принес тебе еду.
- Я ничего не говорил.
- Но ты думал об этом, не так ли Райми?
- Да, я подумал, что это несправедливо, почему ягуар хочет съесть меня, если я и сам не ел со вчерашнего вечера и так же голоден, как и он сам.
- Ты послал духа, и дух сказал это зверю и зверь услышал. Райми, ты станешь великим бруджо, если сможешь совладать со своим даром. Великим, - колдун замолчал и посмотрел на убитую обезьяну. – Но пока ты не стал великим, убери это мертвое животное от моей хижины!
Райми не забыл этих слов. Он работал на рыбаков, но всегда помнил, что его призвание в другом и в один из ярких солнечных февральских дней, его талант нашел применение.
В город приехал цирк и из клетки вырвался тигр. Цирк раскинул шатры недалеко от рыбного рынка и Райми иногда ходил посмотреть на репетиции жонглеров и атлетов. Он стоял в сторонке и с интересом наблюдал как два здоровых и красивых мужчины с легкостью жонглируют деревянными кеглями, и вдруг послышались крики. Из одного из шатров выбежал взлохмаченный кудрявый паренек, лет семнадцати. Он что-то кричал на незнакомом Райми языке и размахивал руками. Жонглеры побросали кегли и бросились бежать. Через несколько минут из шатра вышел тигр, он остановился, посмотрел по сторонам и не спеша побрел к Райми. Кудрявый парень замер и с ужасом смотрел на это, Райми не отрывал взгляда от зверя, но краем глаза смог заметить, что парень делает ему какие-то знаки руками. Тигр подошел к Райми и посмотрел на него.
- Ты не должен трогать меня, - тихо сказал Райми и протянул руку зверю.
Тигр оскалил зубы, его хвост забил по земле.
- Ты должен вернуться туда, откуда пришел, - снова сказал Райми.
Он боялся, жутко боялся, его колени подгибались, по спине тек холодный пот, на лбу выступила испарина, сердце готово было выскочить из груди, но он по прежнему смотрел в глаза зверю, не смея моргнуть. И зверь подчинился, он подошел вплотную к Райми, понюхал его руку и потом развернулся и пошел обратно в шатер.
Когда тигр скрылся в шатре, черноволосый парень подбежал к нему.
- Что ты сказал ему? – парень говорил на ломаном английском и Райми с трудом понимал его, ведь он сам еще не достиг высот в изучении этого языка.
- Я сказал, чтобы он уходил, - ответил Райми.
- Супер! Супер! – воскликнул парень и, схватив Райми за руку, принялся трясти ее. – Меня зовут Поль, я здесь работаю и живу. Я француз, а ты откуда?
- Я дживаро, - ответил Райми и улыбнулся.
- Кто?
- Индеец дживаро, я родился в джунглях, там, - он указал рукой куда-то вдаль, туда, где как ему казалось, осталась его деревня.
- Тебя так зовут?
- Нет, это название моего племени. Меня зовут Райми.
- Какое сложное имя, я не смогу выговорить его и не ошибиться. Это что-то значит, да? Ясный взор или острый зуб?
- Это значит – праздник.
- Здорово. Ты не хочешь поехать с нами?
- Куда? – Райми почувствовал, что та самая дверь между мирами начала медленно приоткрываться, и он может проскользнуть в эту щель.
- Не знаю, мы ездим по всему миру. Скоро уедем в Колумбию, потом в Мексику. А потом и в США. Или у тебя здесь есть кто-то, кто не отпустит тебя?
- У меня никого нет, а ты думаешь, меня возьмут?
- Конечно, наш дрессировщик пьет, и мой отец скоро прогонит его.
- А кто твой отец?
- Владелец цирка, - Поль улыбнулся.
Так для Райми началась новая жизнь. Он скитался с цирком по всему миру, побывал в Европе, Азии, Северной и Южной Америке, они даже были в Африке, где он видел местных колдунов и даже говорил с ними. Райми сделался дрессировщиком, старого, правда скоро выгнали, и Райми занял его место. Тигры слушались его и все циркачи с восхищением и ужасом смотрели на то, как парень кормит их из рук и поглаживает по густой шерсти. Любые звери, были во власти Райми, он привык к этому и никогда не пользовался своим даром в корыстных целях. Прознав про чудо дрессировщика, многие предлагали ему огромные деньги за то, что он натравит своих зверей на кого-нибудь неугодного, но он всегда отказывался. Райми все еще помнил заветы старого бруджо.
Райми изучал науки. У него была жажда знаний, и он усердно читал работы философов, ученых, врачей. В двадцать лет он свободно говорил на английском и французском, знал историю мира, биологию, цитировал философов, он самостоятельно овладел математикой, физикой, географией. Его друг Поль с восхищением смотрел на него, сам он с трудом выучил английский язык, и на этом его образование закончилось. К двадцати одному Райми твердо решил пойти учиться в университет. Поль убедил его, что лучшее образование он может получить только во Франции и в двадцать два года Райми взял штурмом медицинский университет в Париже.
Из университета Райми вышел дипломированным хирургом, он отработал три года в окружной больнице в предместье Парижа, а потом отправился путешествовать по миру. Денег у него было не много, но нищета никогда не пугала его, он привык к ней, и теперь она словно сама страшилась его и обходила стороной. Он практиковал в Италии, Испании, Греции, потом уехал в США и работал в госпитале в Нью-Йорке, потом отправился вместе с миссионерами в Африку, где целый год прожил с местными племенами туземцев, делясь своими знаниями и набираясь новых. Но к сорока Райми понял, что его тянет на родину. Ему хотелось вновь увидеть бескрайнее голубое небо, вдохнуть разряженный воздух Анд, почувствовать палящие лучи полуденного солнца на центральной площади Лимы, взглянуть на воды Амазонки, зайти в соломенную хижину и сев на пол, закрыть глаза и окунуться в прошлое. И тогда он бросил все и вернулся.
Пару дней он провел в Лиме, посещая кафе и клубы, покупая дорогие вещи, и загорая на пляже. Он словно отдавал давнишний долг самому себе. Он даже заглянул на рыбный рынок, там почти ничего не изменилось, только теперь Райми был по другую сторону. Голодные босоногие мальчишки смотрели на него из-за прилавков, и он вспоминал те времена, когда сам был таким. Но Лима вскоре наскучила ему, и он отправился в свою деревню.
Там совершенно ничего не изменилось, те же соломенные хижины, выстроенные прямо на земле, те же деревья вокруг. На открытой площадке, выходящей к излучине реки, перед деревней собралось много народу, они с изумлением смотрели на Райми, одетого по европейской моде, с золотыми часами на руке, в дорогих кожаных сандалиях. Он никого не мог узнать, старого Бруджо давно не было в живых, а новый смотрел на него с нескрываемым презрением. Но, тем не менее, Райми остался, он был умен и хитер и понимал, что единственным способом добиться положения в племени, было сместить нынешнего шамана и занять его место. Он прекрасно знал местные обычаи и понимал, что ему не просто нужно убрать бруджо с дороги, ему нужно очернить его, а самому заслужить доверие. И он смог это сделать. Он принимал больных, от которых отказывался шаман, и вылечивал их, зная методы современной медицины и шаманские ритуалы, он умело совмещал их и почти всегда добивался результата. Постепенно люди стали доверять ему, старый бруджо злился, но не мог ничего поделать. Райми никогда не питал зла к шаману, он хотел лишь занять его место и стать уважаемым и почитаемым человеком в своем племени. Но судьба распорядилась так, что ему пришлось убить предшественника. Бруджо, понимая, что теряет власть и уважение, решил расправиться с конкурентом и попытался убить его. Он был человеком простым и бесхитростным, ночью, когда Райми шел к своей хижине он подкараулил его с ритуальным ножом и бросился на него. Райми увернулся и ринулся бежать в джунгли. Бруджо прекрасно бегал и Райми понимал, что тот, скорее всего, нагонит его, тогда он призвал на помощь свою силу. Он мысленно вызвал образ тигра и попросил помощи. Помощь не заставила себя жать, через пять минут из джунглей выскочил зверь, и бруджо был растерзан.
Впервые за всю свою жизнь Райми использовал зверя для расправы над человеком, он смотрел на истерзанный труп бруджо и понимал, что это не тигр убил его, а он. Было противно и гадко, Райми вернулся в хижину и не выходил оттуда шесть дней. На седьмой он решил, что его грех прощен и тогда он вышел к племени. Его ждали и приняли с радостью. Старого бруджо похоронили, и теперь место было свободно и его, конечно же, предложили Райми. Он с благодарностью принял предложение, ведь он всю свою жизнь шел к этому, наконец, его детская мечта сбылась.

* * *

Райми впервые увидел ее около двух недель назад. Он лежал на кровати в своей хижине и с вялым интересом следил за жирной мухой, ползающей по окну. Муха иногда поднималась и с противным гулом перелетала на другое место, но вскоре вновь возвращалась на окно и, перебирая короткими мохнатыми лапками, ползла по подоконнику.
Его тошнило, кружилась голова, во рту был противный горький привкус, и это маленькое безобидное насекомое действовало ему на нервы, но у него не было сил встать и прихлопнуть ее.
И в этот момент он заметил, что не один в своей хижине. В первую секунду он решил, что к нему зашел его ученик, худенький болезненный мальчик, который приносил ему отвары для пациентов, но чаще помогал по хозяйству и выполнял мелкие поручения, но присмотревшись, он понял, что в его хижине, прямо у входа, стоит белая девушка в старомодном платье. Райми с трудом сел на кровати, голова тут же закружилась, и все поплыло перед глазами.
- Твое племя проклято Господом Богом, - услышал он. – Твои воины гибнут на охоте, роженицы разрешаются мертвыми младенцами, зверь минует капканы, дети умирают от болезней и все это потому, что Бог отвернулся от племени твоего, за грехи прошлые проклял он Вас, и вот гнев его пал мечом на головы Ваши.
Райми снова лег и прикрыл глаза, он с трудом сдерживал тошноту. Он вспомнил тот отвар, что пил вместе со своим пациентом, его резкий запах, сладковатый вкус, вспомнил, как сделал пару глотков и почувствовал небывалый прилив сил, безудержное веселье, вспомнил, как отплясывал бешеный танец на поляне перед своей хижиной. Это было меньше часа назад, кто бы мог подумать, что последствия будут такими: тошнота, головокружение, упадок сил, слуховые и зрительные галлюцинации. Тем временем видение продолжало свою проповедь:
- Ты можешь помочь своему народу, в руках твоих сила. Ты можешь управлять зверем диким и домашним, Бог наградил тебя даром этим и отвел от тебя руку убийцы твоего, когда воззвал ты к нему. Пришел час расплаты за грехи твоего племени, так сними грех с людей твоих, очисть их от скверны великой, что навели на них стяжатели и убийцы. Словно Иуда Искариот за тридцать серебряников пошли они на грех смертный и души их покоя не знают в аду, а моя душа покоя не знает на земле, ибо не может из оков земных вырваться. Томилась душа моя в теле моем и спала беспробудным сном, пока человек не разбудил ее, прикоснувшись к могиле моей, и теперь он должен спасти душу мою и свою.
Райми, наконец, справился с тошнотой. Он снова поднялся на кровати, ухватившись за стену, и повернулся на голос проповедницы. Девушка стояла там же и смотрела на него. Лицо ее было ему не знакомо, но он решил, что видимо просто забыл его, ведь за свою жизнь он повидал много людей. Райми был бруджо, но прежде всего он был хорошим хирургом с европейским образованием и, поэтому по-прежнему считал девушку своей галлюцинацией, вызванной отваром из наркотических растений. Особенно нелепо было то, что девушка говорила на наречии его племени, говорила о Боге и Дьяволе, о грехах и проклятиях, о Библии. Райми не мог даже на секунду предположить, что девушка не плод его воображения, поэтому, когда она вышла из хижины, он снова лег и забылся крепким сном, и наутро вспоминал об этом как о ночном кошмаре.
Райми всю свою жизнь искал высшего знания: тогда много лет назад в хижине старого бруджо, после в бродячем цирке, потом в университете, он жаждал понять и узнать что-то такое, что-то великое, делающее жизнь, обычную, серую и простую, яркой и наполненной красками. Знания, которое поможет раз и навсегда избавиться от вопросов, что мучили его столько лет: кто он и зачем он здесь. Но к сорока годам он понял, что такого знания нет, его просто не существует. Есть учения о богах, есть учения о людях, есть просто учения и знания, которые сложно приложить к чему-то в жизни, но все эти учения никогда не смогут ответить на пару простых и коротких вопросов и все эти учения лишь рождают новые более сложные вопросы, остающиеся без ответа, и тогда он смирился, он решил, что путь его закончится там, где он его начал и вернулся сюда. Он раскрасил свою жизнь без великих знаний, он смог это сделать простыми и легкими способами, он просто изменил свою жизненную позицию, посмотрел на мир проще и понял, что все не так плохо как он видел это вначале своего пути. Все те, кого он считал убогими и серыми, оказались добрыми милыми и интересными людьми. Все то, что окружало его и виделось ему в серых тонах, вдруг заиграло яркими красками. Восходы солнца над тропическим лесом, бурное течение реки, игры полуголых и чумазых детей, полет кондора высоко в небе, на все это Райми взглянул по новому и все это полюбил и принял. Райми был счастлив, он решил посвятить остаток жизни своему народу, принося в мир дживаро порядок и гармонию, да только вот в последние недели происходило что-то странное. Его люди действительно слишком часто гибли на охоте, женщины умирали от тяжелых родов, хижины вдруг воспламенялись, оставляя целые семьи без крова над головой. Мужчины возвращались с охоты ни с чем, и в поселение пришел голод. И снова появились вопросы, только теперь это были простые вопросы: почему это происходит и что с этим делать. Райми искал ответы, да только ответов не было. То, что он увидел в хижине, странное видение и проповедь о проклятьях, насланных на дживаро за прошлые прегрешения, он не воспринимал всерьез. Это было слишком просто и в тоже время слишком сложно для понимания: белая девушка, просящая его смыть грехи прошлых лет. Райми ничего не знал о прошлых грехах, он не мог понять каким образом его, удаленное от цивилизации племя, могло совершить преступление против белой женщины, говорящей странным языком и не знал, каким образом он может ей помочь. Но объяснение появилось. На следующий вечер девушка явилась снова.
Теперь он не мог свалить все на галлюцинации. Он не принимал пациентов, не пил травяных отваров, не курил наркотики. Райми весь день просидел в своей хижине, работая над своей биографией. Он давно решил, что должен написать ее, его жизнь была странной и интересной и могла быть очень поучительной для многих.
Она пришла, когда стемнело. Электричества в их деревне не было, и он писал при свете двух свечей. Сначала он почувствовал холод, про себя он побранил нерадивого ученика, который не прикрыл дверь, когда уходил от него, но потом он понял что сквозняк здесь не причем. Пламя свечей было по-прежнему ровным и не колыхалось, как должно было бы при дуновении ветра. Тогда Райми повернулся и увидел девушку. Она стояла там же где и вчера, на ней было тоже одеяние, и она так же молча смотрела на него. Райми вскочил с места, задев руками листы с рукописью, и они разлетелись по полу. Девушка не шевелилась.
- Кто ты? – спросил он. Его голос заметно дрожал.
- Я приходила вчера и говорила с тобой, но ты не принял меня и не услышал тех слов, что говорила я тебе,– ответила она. Ее голос был приятным и мелодичным.
- Я вчера был пьян от наркотиков, - ответил он и, немного с опозданием, понял, что глупо оправдываться перед призраком.
- Он ищет ответов и скоро найдет. Я приведу к нему того, кто сможет помочь. Но пока он один и пытается убежать, а Бог не любит трусов и предателей, поэтому он покарает его и отдаст в руки злых людей.
- Кто? О ком вы?- Райми попятился и уперся задом в стол, девушка стояла у входа, и у него не было путей к отступлению. Хоть он и был бруджо, хоть и делал вид, что общается с духами, на самом деле за всю свою жизнь он никогда не сталкивался с чем-то действительно потусторонним. Свою мистическую власть над животными он объяснял простым везением и тем, что, по всей видимости, он пахнет как-то по-особенному, поэтому звери считают его вожаком.
- Кристоф Шнайдер, - ответила девушка. – Запомни это имя, Райми, ибо тебе предстоит помочь ему. Он по глупости своей заглянул туда, куда ему смотреть не следовало и злой человек теперь охотиться за ним. Ты должен помочь, ведь Бог выбрал тебя.
- Я не могу помочь, я не знаю, что я должен делать.
- Не отступай с пути своего, испугавшись фантома дьявольского. Не отступай, а иди и не бойся преград, ибо Господь Бог отведет от тебя врагов твоих и предаст их в руки твои, ибо путь твой праведен, ведь на благо народа твоего направлен он.
Девушка как и в предыдущий раз говорила на наречии дживаро, Райми показалась кощунством говорить на языке индейцев о боге и он перешел на французский.
- Какой бог? Чей бог? Я не верующий! Я верю, в силу науки и бог мне неведом.
- Бог один, и вера твоя ничего не значит, – она тоже с легкостью перешла на французский. - Ты лицемеришь Райми, когда говоришь людям своим, что изгнал злого духа из тел их, ведь не веришь ты не в Дьявола ни в Бога, ни в духов, что народ твой так боится. Но ты лицемеришь и когда говоришь себе, что не веруешь, ибо ты веруешь и в час опасный взывал ты к Богу и просил помощи и Бог помогал тебе, но ты забывал и снова шел путем своего неверия. Сейчас ты должен помочь человеку, ты всю жизнь свою помогал людям, и Бог видел это и прощал твои грехи и маловерие.
- Чем я могу помочь? Этот Шнайдер болен? Ему нужны лекарства, операция, совет врача?
- Ты знаешь, что нет, ты должен указать ему путь, ты должен смотреть за ним и направлять его на нужный путь, когда он собьется с него, но прежде ты должен узнать, почему я отправила его на путь этот. В твоем поселении еще живы легенды и предания и ты должен узнать, за какие грехи карает Бог ваш народ.
- Скажи мне ты? Скажи, ведь ты знаешь!
- Я знаю, - девушка улыбнулась. – Но я не скажу, ибо слова мои лишь пушинки и стоит подуть ветру, они улетят, а то, что ты найдешь сам, словно камни и никому не сдвинуть их, кроме тебя самого. Ищи ответы, я дала тебе имя.
Девушка повернулась и вышла из хижины. Райми еще пару секунд стоял на месте, не в силах пошевелиться, а потом выбежал на улицу. Он никого не увидел, поляна перед его домом была пуста, у соседних хижин сидели индейцы, но никаких следов белой девушки не было. Райми тяжело вздохнул и вернулся в свое жилище, ему нужно было подумать над услышанным.

* * *

Рихард не мог проснуться. Он открывал глаза, видел низкий потолок над собой, косые лучи солнца, пробивающиеся сквозь неплотно задернутые шторы, паутину в углу, поворачивался на живот, утыкался лицом в подушку и снова засыпал. Сон был плохой, беспокойный: ему снились дикие звери, холодные подвалы, жаркие пляжи, заброшенные дома и каждый раз он должен был куда-то спешить, бежать за кем-то или от кого-то, сражаться с духами, людьми, прессой. Он снова просыпался, стонал и через пару минут опять засыпал. Наконец он смог сделать усилие над собой и сесть на кровати. В голове был туман, словно он еще спал, во рту противный привкус, в висках стучало и это значило, что через полчаса голова разболится, и ему будет очень нехорошо. Разбитая губа немного побаливала. Но снова засыпать он не хотел, сон был еще хуже реальности.
Хотя и реальность не радовала. Вчерашний день казался бесконечным и невозможным. Все эти погони по ночному лесу, видения в ванной, странные разговоры с не менее странными людьми. Вчера он принял это и стал участником событий, не задаваясь вопросами и не пытаясь понять, сейчас же, все произошедшее, не давало покоя, требовало объяснений и от этого ему становилось еще хуже.
Рихард всю свою жизнь прожил в реальном мире, там, где слова: колдун, привидение, духи, были скорее иносказательными и использовались либо в переносном смысле, либо в желтой дешевой прессе и телевизионных шоу, гоняющихся за грошовыми, непроверенными, сенсациями. Круспе никогда не мог бы предположить, что он наяву столкнется с чем-то таким, чему не сможет найти разумного и рационального объяснения. С одной стороны его это раздражало, но с другой стороны, ему было чертовски интересно и даже может лестно, что из сотен тысяч людей, этой странной девушкой-призраком, был выбран именно он - Рихард Круспе. Это делало его особенным, возвышало над остальными и придавало какой-то значимости и загадочности. Хотя было ли это так важно, ведь никто никогда не поверит в эту историю, да и рассказывать ее он никому не собирался, он еще помнил, что подумал о Шнайдере, когда тот вчера утром исповедовался ему в кафе. А если никто не узнает, то к чему все эти мучения, к чему эта бешеная беготня и преследование своей тени. Ведь для себя в своей душе он итак был героем, и ему не нужно было лишних подтверждений собственной уникальности.
Рихард поднялся с кровати и посмотрел на часы, была половина второго. Они приехали домой в полпятого утра, занималась заря, но город еще крепко спал, после разгульной и веселой ночи. Им удалось поймать такси на подходе к городу, какой-то молодой турист возвращался в отель, после ночной прогулки и он подобрал их, не смутившись их непредставительным видом. Дома Рихард сразу пошел в спальню, разделся и лег в постель. Ему была ужасна даже сама мысль о том чтобы принимать душ, он боялся того что может вновь увидеть в ванной, хотя тело было липким от пота и он чувствовал дискомфорт.
Сейчас же ванная комната не казалась ему столь ужасной, он поднялся с постели и пошел в душ. Минут через двадцать, чистый и приятно пахнущий, он вышел в комнату и застал там Шнайдера.
- Рихард, я уж думал ты и не проснешься никогда. Зашел, тебя нет, мне даже на пару секунд нехорошо стало, - Шнайдер сидел на краешке стула, опершись локтями о широко разведенные колени.
- Я мылся, - сказал Круспе. Боль в голове усилилась, и он зажмурился от яркого света. – Это ты шторы отдернул?
- Я, у тебя здесь темно было.
- Голова болит, - Рихард задернул штору и сел на кровать.
- Вроде не пили вчера, с чего бы это?
- Не знаю, я спал плохо. Может акклиматизация, перемена погоды, да еще этот урод по лицу мне заехал, - Рихард посмотрел на барабанщика. – Ты так и будешь здесь сидеть?
- А что? Нам идти, кстати, пора, я с Марией на два часа договорился. У нас всего... - Шнайдер посмотрел на наручные часы. - Черт, всего десять минут. Давай быстрей собирайся.
- Как десять? Ты что с ума сошел?! Я не могу за десять минут собраться, я же еще даже не завтракал.
- Потом, потом, - Шнайдер поднялся и заметался по комнате.
- Чего ты мельтешишь? Итак, голова болит!
- Где у тебя вещи, давай помогу.
- Иди лучше отсюда, помощник. Дай хоть одеться спокойно. У тебя есть что-нибудь от головы?
- Не знаю я. Есть, наверное, - Шнайдер взял со стула рубашку Круспе и критически оглядел ее. – В этом пойдешь?
- Она мятая, не пойду я в ней. Шнайдер, положи мои вещи, ты бы еще носки мои проверил, иди, подожди в гостиной!
- Ты тогда будешь собираться долго и бесконечно, я тебя знаю.
- Не буду. Но все равно при любом раскладе за десять минут я не соберусь. Я должен еще кофе попить, покурить, перекусить, в конце концов.
- Потом поешь и покуришь, собирайся. Ты сидишь и ничего не делаешь! Рихард, Мария отпросилась на два часа, и у нас нет времени на все эти глупости, кофе, чай, булочки – забудь.
- Нет, - Рихард начал сердиться.
- Что нет?!
- Я не пойду никуда пока не выпью чашку кофе, не выкурю сигарету и не приму что-нибудь от головной боли! А если ты будешь стоять у меня над душой и торопить, так я вообще сейчас лягу спать дальше!
- Понятно, - Шнайдер покачал головой и пошел из комнаты. – Собирайся сколько хочешь. Я поехал в архив. На столе в гостиной я напишу адрес, дашь таксисту, если успеешь, конечно, собраться.
- Вот и хорошо.
- Да ничего хорошего! Ты вчера сам с этим архивом придумал, а сейчас начал характер свой показывать! Рихард, так не делают, понимаешь ты?! – Шнайдер почти вышел из комнаты, он остановился в дверях и гневно смотрел на Круспе.
- Знаешь что?! Я сюда приехал только ради тебя, - Рихард медленно и отчетливо произносил каждое слово. – И если ты не можешь понять того, что у меня раскалывается голова, и я не в состоянии ехать куда-то по такой жаре, не выпив хотя бы чашки кофе, то это не мои проблемы! Мы приехали в пять утра, я не выспался ни черта! Эта кровать проклятая, на ней невозможно спать! Вообще все это бред полный! Я поехал с тобой вчера, только потому, что ты попросил! Я вообще могу сесть на самолет и улететь на хрен, а ты разбирайся сам.
- Вот и катись. Толку от тебя все равно никакого.
- Нет, Шнайдер, я не уеду! – Рихард поднялся с кровати, - Ты можешь катиться куда хочешь, а я никуда не уеду! Толку нет, говоришь?! Между прочим, без меня ты никогда не узнал бы имени этой женщины и так бы и бегал по своей Лиме в поисках ответов.
- Да пошел ты! Тоже мне, незаменимый.
- Незаменимый, да! Сам пошел, не хрена меня посылать! Ты опаздывал?! Вот и езжай, я скоро подъеду.
- Можешь и не ехать, без тебя разберусь, - Шнайдер вышел из комнаты и Рихард еще некоторое время слышал его шаги.
- Козел, - тихо сказал Круспе и, отшвырнув полотенце, стал одеваться.
Через десять минут он вышел из комнаты и к своему удивлению застал Шнайдера в гостиной. Тот сидел в кресле и смотрел телевизор. Увидев Рихарда, он лишь коротко взглянул на него и указал жестом на кресло рядом.
- Ты же опаздывал?
- Тсс! Сядь быстрей, смотри, что твориться.
Рихард сел и посмотрел на экран. Шли новости, причем на испанском. Сначала показывали какого-то толстого и потного полицейского, который, оживленно жестикулируя, рассказывал что-то молодой журналистке. Рихард попробовал понять, о чем же они говорят, но от напряжения голова разболелась еще сильней, и он прикрыл глаза. Когда он открыл их вновь, то полицейского уже не было, вместо него камера показывала зрителям пепелище пожара. По торчавшим во все стороны, почерневшим от копоти, деревяшкам можно было догадаться, что когда-то здесь стоял дом. Рихард не мог понять, что так сильно заинтересовало Шнайдера. Камера переместилась и тут он понял. Это был тот самый аэродром, где они были вчера, а сгоревший дом – был домиком диспетчерской, где Рихарда посещали видения.
- Черт! Там выжил кто?
- Нет, оба мертвы и старик, и сын его. Кстати тот псих, что вчера за нами с пистолетом гонялся, это не сын его был, другой какой-то парень.
- Ты откуда узнал?
- Показывали фото их, видимо родственников ищут. Сын лысоватый, толстый, а тот парень молодой был, поджарый.
- Тогда кто же это был?
- Не знаю, может какой вор, денег хотел срубить.
- В лесу? Думаешь, в лесах недалеко от Лимы ночи напролет туристы бродят, и воры там сидят и поджидают. Ты бы еще сказал Робин Гуд, это был – принц воров.
- Рихард, не начинай опять. Не хочу я с тобой ругаться, не время сейчас и не место, - Шнайдер взглянул на экран. Картинка сменилась и теперь миловидная девушка рассказывала о погоде. – Ладно, пошел я, Мария ждет. Адрес на столе, ключи там же.
- Подожди, значит, тот взрыв, что мы слышали вчера ночью в лесу, это оно и было.
- Да, а мы подумали, комета упала. Романтики хреновы. Все Рихард, некогда мне с тобой болтать, опаздываю я.
- Я не долго, сейчас кофе выпью, таблетку найду и тоже поеду. Ты бы подождал, я минут через пятнадцать готов буду.
- Нет, не могу. Мария ждет. Нехорошо как-то, давай поскорей собирайся и выезжай, мы с ней будем в архиве. Февраль 1941 , ты говорил?
- Да, зовут София.
- Думаю, найдем что-нибудь, надеюсь. Если нет, то я даже не могу предположить что нам делать дальше.
- Побольше позитива, приятель. Все будет Oкeй.
Шнайдер удивленно посмотрел на Круспе и сказал: - Рихард, Боже мой, ты говоришь как штампованный американский подросток из молодежной комедии. Надеюсь это юмор?
- Сарказм, - недовольно сказал Круспе. - Иди уже.
- Ладно, иду.
Шнайдер ушел, оставив Рихарда в одиночестве. Тот еще немого посидел в кресле, а потом пошел на кухню готовить кофе и искать вожделенную таблетку от головной боли.

* * *

К утру Санчо понял, что его младшего брата нет в живых. Он понял это внезапно, словно кто-то, стоявший рядом, прошептал ему об этом на ухо. Санчо вздрогнул, посмотрел по сторонам, вокруг был тот же лес и ни единой живой души.
- Алехандро! – надрывно закричал он, понимая, что ответа ему не услышать. – Алехандро, твою мать!
Санчо сел на землю и разрыдался. Он не мог вспомнить, когда в последний раз плакал, это было так давно, видимо еще в Мексике, что воспоминания стерлись из его памяти. Санчо считал себя настоящим мачо, мужчиной без страха и упрека, а слезы были уделом слабаков и еще его слишком эмоционального младшего брата. Сейчас же слезы текли по его щекам, и Санчо не стыдился этого, у него было оправдание: за одну проклятую ночь он потерял двоих братьев, в том, что Алехандро мертв он не сомневался, и теперь на этом свете у него не было ни единой родной души (свою мать он давно проклял и отрекся от нее), и что самое страшное, не было даже могил, на которые он мог бы отнести цветы в день поминовения.
Солнце медленно поднималось из-за гор, освещая верхушки высоких деревьев, узкую дорогу, сломанную старую машину на ней. Санчо поднял глаза и посмотрел на розовеющее небо, здесь, в этом прекрасном, но наполненном страданием краю его больше ничего не держало. Он ненавидел Перу, ненавидел всю Южную Америку, ненавидел себя в ней. Где-то там, далеко, лежал город, о котором он столько грезил – Лос-Анджелес. Путь туда был долг и полон опасностей, но Санчо готов был пройти этот путь, пройти ради своей мечты. Он поднялся с земли, утер слезы и побрел по тропинке к своей машине. Она все еще не работала, но в ней лежал его пистолет и он не собирался его бросать.
Санчо вспомнил как Иисус, возвращаясь с аэродрома, наткнулся на его машину. С ухода Алехандро прошло чуть больше получаса, но Санчо уже начал беспокоиться. Он ходил в лес, выглядывал брата среди деревьев, звал его. Он слышал шум взрыва, видел всполохи далеко за деревьями, понял, что его босс исполнил, наконец, свою угрозу и уничтожил аэродром. Когда же он заслышал шум приближающихся машин, то вернулся на дорогу. Иисусу притормозил перед ним, выглянул в окно и спросил:
- Эй, где твой брат?
- Ушел в лес и не вернулся, - ответил Санчо. Он уже тогда почуял, что с братом что-то случилось.
- А с машиной что?
- Сломалась, - отозвался Санчо и пнул ногой колесо.
- Идиоты! Вы все полные кретины! – Иисус посмотрел на Санчо и потом, отвернувшись к водителю, сказал. – Поехали обратно, пусть сами как хотят, добираются. Водитель съехал с дороги и, объехав сломанный «форд» умчался прочь. Водители двух других джипов поступили точно так же, и вскоре Санчо даже не слышал шума их двигателей. Иисус, бросил своего человека на произвол судьбы, но Санчо не был удивлен, он не ждал ничего другого от своего босса. Позже он пошел в лес и бродил там, разыскивая брата, позже он плакал, сидя на земле, поняв, что брата нет в живых и много позже, когда наступило утро, он брел по пустынной дороге по направлению к городу.
- Я еще покажу вам всем! – сказал он и погрозил кому-то невидимому кулаком, - Ты не смеешь так со мной поступать! Ты зря думаешь что я сопляк, - Санчо нащупал в кармане куртки пистолет и довольно улыбнулся.

* * *

Марии было двадцать три года. Она родилась в Лиме, в семье небогатых родителей. Ее мать работала в прачечной гостиницы и чаще всего приходила домой затемно, уставшая и злая. Отца своего Мария не знала и не помнила, но, судя по обрывкам разговоров между ее бабушкой и матерью, сделала вывод, что ее папаша был человеком гадким, подлым и лишенным всяческих моральных принципов. Мать никогда не рассказывала дочерям об отце, на любые вопросы она коротко отвечала:
- У тебя нет никакого отца, не было, нет, и не будет.
Мария с сестрой росли под бдительным присмотром строгой и суровой бабушки и иногда втайне строили планы о побеге из дома. Первой «сбежала» Розалина, когда той исполнилось девятнадцать, она познакомилась с американским туристом. Это был красивый молодой спортсмен, приехавший в Лиму на выходные в поисках развлечений. Он наверное и не мог предположить что вместо рассказов о бесстрашных подвигах и разгульных пьянках привезет домой молодую невесту. Он увидел Розалину в коридоре отеля, где она подрабатывала горничной в свои выходные. Розалина была высокой, худенькой, миловидной черноволосой девушкой, но красотой она не блистала. Но, не смотря на это, молодой и перспективный американец влюбился в нее с первого взгляда. Он не посмотрел на ее социальное положение, не подумал о том, что его избранница слишком молода, глупа и наивна, ему было наплевать на все условности, он полюбил ее и вскоре увез из страны.
Через два месяца Мария с матерью и бабушкой побывали на их свадьбе в Ист-Пойнт, во Флориде. Они прилетели на самолете в Таллахасси и потом долго ехали на автобусе по пыльным дорогам Америки. Свадьба проходила в особняке молодоженов на побережье, Розалина, улыбающаяся, счастливая, встретила их на пороге своего нового дома и с гордостью провела по всем комнатам. Мать, которая поначалу не очень лестно отзывалась об избраннике младшей дочери, называя его глупым и развратным американским повесой, увидев трехэтажный, дорого обставленный дом, гараж со спортивными автомобилями, а позже выпив дорогого шампанского на банкете, сменила гнев на милость и стала расхваливать его на все лады. Мария делала вид, что радуется за младшую сестру, но в душе ненавидела ее. Она всю свою жизнь считала себя лучшей. Она была смышленей, привлекательней, интересней. В школе мальчишки отдавали предпочтение ей, даже не обращая внимания на серую и незаметную Розалину, Мария первой завела себе парня, первой потеряла девственность, но это было не самое главное - она лучше училась, лучше одевалась, ей не приходилось работать прислугой, потому, что она обиралась поступать в университет. Но, несмотря на все это, именно Розалина вышла замуж за богатого и красивого американца и уехала в США (Санчо бы понял терзания Марии), а она осталась в Лиме, и ей пришлось забыть об университете и устроиться на работу в кафе на побережье.
Свадьба Розалины проходила на открытой площадке перед домом, мать подошла к Марии и, наклонившись с видом заговорщика, сказала:
- Смотри по сторонам, здесь полно богатеньких и молодых американцев, не упусти шанса.
- Мама!- Мария с ужасом посмотрел на мать. – О чем ты?
- Не будь дурой! Нечего тебе в девках сидеть, Розалина тебя на год младше, а вон смотри, как пристроилась, смотри и не зевай. Вон погляди на право, - мать почти насильно повернула голову дочери. – Вон какой красавец, и пялится на тебя вот уже полчаса. Иди, подойди и познакомься!
Красавцем оказался немолодой лысеющий низкорослый мужик с бегающими глазками и небольшим пивным пузиком.
- Мама, он старый!
- Ничего не старый, нормальный. Может просто чуть старше, чем муж твоей сестры. Зато он богатый, я видела, на какой тачке он подъехал. Наверняка какой-нибудь нефтяной магнат.
Мария совершенно не хотела знакомиться с этим малоприятным и совсем непривлекательным мужиком, но мать настояла. Она, словно старая сводня, подвела Марию к мужчине и представилась.
- Здравствуйте, сеньор. Я мать невесты, а это сестра ее, Мария. А вы родственник?
Мужик сально улыбнулся, скользнул взглядом по вырезу Марии и сказал:
- Да, я дядя жениха. У вас прекрасные дочери и Розана и Мария. Просто красавицы, все в мать.
Ее мать заулыбалась и смущенно потупила взор.
- Розалина, - поправила Мария.
- Что? – не понял дядюшка.
- Мою сестру зовут Розалина, а не Розана.
- Не важно. Розана, Розалина, какая разница.
- И правда совсем не важно, - мать Марии продолжала улыбаться, - главное они молоды и прекрасны, как юные нимфы.
Мужик рассмеялся, его дряблый пивной живот под одеждой ходил ходуном. Мария увидела, что верхние пуговицы его белой рубашки расстегнуты и оттуда виднеются светлые курчавые волосы. Она представила его без одежды, и ей стало противно.
- Я Джон Петерсон, - сказал он отсмеявшись.
- Очень, очень приятно. Давайте я принесу нам выпить! – мать, все еще улыбаясь, пошла к столу, оставив Марию наедине с Петерсоном. Мария не ожидала такого от своей матери, то ли шампанское ударило ей в голову, то ли вид счастливой и довольной Розалины опьянил ее, но что бы это не было, мать вела себя отвратительно. Она буквально подкладывала свою старшую дочь под какого-то мерзкого толстого америкашку.
- Не прогуляться ли нам в парке? – спросил Джон и, подхватив Марию под руку, потащил куда-то в сторонку.
Мария оглянулась, ища в толпе гостей свою мать, но та словно растворилась в воздухе.
- Постойте, моя мама сейчас подойдет, - попыталась протестовать она.
- Ничего ничего, мы скоро вернемся, - сказал Джон и повлек Марию за собой.
За домом в парке стояла небольшая беседка, увитая буйно цветущим плющом, туда-то и притащил ее Джон. Он обернулся, поглядел по сторонам, убедившись, что их никто не видит, грубо схватил Марию и, притянув к себе, впился ей в губы. От Петерсона пахло водкой и чесноком. У него были противные вялые губы, толстые кривые пальцы, Мария чувствовала как его влажный и противный язык пытается пролезть ей в рот. Она резко отстранилась и с гневом посмотрела на Джона.
- Что вы делаете?!
- Целую тебя, сладкая принцесса, - только сейчас она поняла, что Петерсон пьян. Он смотрел прямо на нее мутными холодными глазками, и в них она увидела разгоравшуюся похоть. Мария попыталась убежать, но Джон схватил ее за подол платья и, снова прижав к себе, запусти руку ей в декольте.
- Прекратите! – крикнула она и ударила его по руке.
- Дура! Я же заплачу.
Мария со всей силы стукнула Джона по лицу и побежала прочь. До конца банкета она старалась держаться в толпе, боясь, что мерзкий пьяный дядюшка вновь схватит ее и уволочет в беседку, как паук утаскивает муху. Но Джон так и не появился. Может он смущался своего поведения, но скорее всего его окончательно развезло, и он просто спал где-то в доме.
Они вернулись в Лиму и мать начала доставать Марию разговорами о замужестве. Она все время ставила ей в пример удачливую Розалину. Младшая сестра регулярно присылала им открытки и фотографии и письма, в которых с восхищением рассказывала о своей счастливой и безоблачной жизни. Мария читала письма, смотрела на яркие, похожие на снимки из глянцевых журналов, фотографии и злилась.
Именно мать заставила ее устроиться на работу в кафе на набережной.
- Там полно богатых туристов, подцепишь кого-нибудь, как твоя сестра! – сказала она.
- Мама, я не настолько глупа, чтобы работать официанткой. Я знаю английский, я училась в колледже. Я могу пойти в контору и делать карьеру.
- В конторе только стариться хорошо! Успеешь еще. Пока молода и красива надо искать мужа. Твоя сестра вышла замуж именно так!
- Я знаю, как она вышла замуж, моя полы в номерах! Она даже школу не могла нормально закончить!
- Дура! Тебе бы так мыть полы, кому нужно твое образование?! Так и помрешь старой девой, или выйдешь замуж за своего Мигеля плотника и будете детей плодить и с голода пухнуть.
- Мигель не плотник! Он учиться в университете и станет архитектором!
- Станет, как же! Будет до пенсии гвозди заколачивать, Мигель твой, и сопьется к старости! Только попробуй залететь от него, я своими руками вытравлю!
- Мама!
- Что мама?! Думаешь, я не знаю, что вы по углам обжимаетесь? Я не слепая! Трахаетесь как шавки дворовые по помойкам, противно даже!
- Мама! – Мария расплакалась.
- Что плачешь то? Трахайся, черт с тобой. Тут уж мне ничего не поделать, но не смей мне в подоле приносить. Ясно тебе?! И сейчас же иди на работу, я с таким трудом тебя туда пристроила.
И Мария смирилась. Она стала работать официанткой в кафе. Поначалу ее новая работа оскорбляла ее, но вскоре она привыкла. Мать вскоре отстала от нее со свадьбой и богатыми женихами, помогла бабушка. На старости лет бабушка Марии ударилась в религию, она стала посещать католическую церковь и, приходя оттуда, каждый раз пыталась наставить свою дочь и внучку на путь истинный. Узнав, что ее дочь склоняет внучку искать мужа-богача, она закатила скандал, кричала, плевалась проклятьями и, в конце концов, убедила дочь в греховности ее намерений. Но теперь и сама Мария загорелась новой идей. Она смотрела на посетителей кафе, и если встречался симпатичный и богатый иностранец, то непременно строила ему глазки и всеми силами пыталась привлечь к себе его внимание. За все время работы ей лишь однажды удалось охмурить иностранца, это был молодой испанец, красивый, богато одетый, увешанный золотыми цепями. Он пришел в кафе и почти весь день просидел за столиком, заказывая кофе. Мария использовала весь свой арсенал обольщения и не напрасно. Когда испанец уходил, он подозвал Марию и вместе с чаевыми протянул ей свою визитку.
- Позвони мне, - сказал он и многообещающе улыбнулся.
И она позвонила. Они встретились в фойе гостиницы, парень, его звали Антонио, был галантен и обходителен. Они посидели в баре, выпили вина, послушали музыку. Потом пошли в клуб, где танцевали до утра. На следующий вечер они снова встретились, и у Марии появился тоненький лучик надежды. Антонио сыпал деньгами направо налево. О себе он говорил мало, больше слушал Марию и кивал в знак согласия. Мария узнала лишь то, что Антонио какой-то режиссер и здесь он ищет новые таланты. О, как это было заманчиво. Карьера актрисы, известность, слава, красная ковровая дорожка. Когда ее сестра узнает, то умрет от зависти. Сказка продолжалась три дня. Марию удивляло только одно, почему Антонио не проявляет к ней никакого сексуального интереса. Обычно мужчины стремились затащить ее в постель, делали намеки, лезли целоваться, Антонио же был равнодушен к ее прелестям. Он был очень вежлив, щедр, дружелюбен, но не проявлял никаких признаков влюбленности. Все выяснилось на четвертый день.
В клубе, куда она пришла с Антонио, Мария повстречала свою одноклассницу. Сильва когда-то была ее хорошей приятельницей, сейчас же она собиралась замуж и этим вечером напоследок отрывалась с подружками в клубе. Завидев Марию, Сильва очень обрадовалась, бросилась обниматься и расспрашивать как у нее дела. Мария с гордостью рассказала об Антонио, ее кавалер в это время сидел в баре и рассеяно смотрел стриптиз.
- Антонио?! Испанец?! – Сильва изменилась в лице.
- Да, а что такое?
- Он не режиссером случаем представился?
- Да, - Мария почувствовала неладное. – Ты с ним знакома?
- Нет, я нет. Но знаешь что, беги от него подальше.
Мария посмотрела на Антонио, он пил коктейль в баре и, поймав ее взгляд, дружелюбно улыбнулся.
- Почему?
- Потому что, это опасный человек.
- Ты просто завидуешь мне!
- Чего мне завидовать-то? Я замуж завтра выхожу. Послушай моего совета, беги подальше от этого режиссера.
- Да почему?! Я не собираюсь бросать богатого кавалера только потому, что ты считаешь, будто с ним что-то не так.
- Черт, придется рассказать. Я поклялась молчать об этом до гроба, а ты вынуждаешь.
- О чем?
- Пошли, - Сильва взяла Марию за руку и повела за собой.
- Куда ты меня тащишь?
- В туалет, мне нужна тишина и чтобы никто не подслушивал.
В туалете было прохладно, из зала доносилась приглушенная музыка. Сильва закрыла дверь на задвижку и присела на краешек раковины.
- Это случилось полгода назад с одной девушкой из нашей школы, - начала она свой рассказ. – Только поклянись, что ты никому не разболтаешь!
- Хорошо.
- Поклянись, я сказала! – Сильва нахмурилась.
- Клянусь.
- Ладно, будем считать, ты поклялась. Эта девушка, познакомилась с красивым и молодым режиссером из Испании. Парень неделю водил ее по клубам, ресторанам, но не тащил в постель. Твой не тащит?
- Нет.
- Значит это он и есть. Так вот, через неделю ему надо было улетать, и он позвал ту девушку с собой. Он обещал ее пристроить на главную роль в свой фильм. Она поверила ему и поехала.
- И чего?!
- Да ничего хорошего. Он режиссер порно! Привез ее в свой дом и предложил в порнухе сниматься, она отказалась. Он не настаивал и выпроводил ее на улицу. Не хочешь, говорит, как хочешь. А у нее ни денег, ни знакомых никаких в этой Испании и пришлось ей возвращаться к этому Антонио.
- И чего, она стала трахаться с чужими мужиками?
- А чего ей оставалось? Потрахалась. Он ей за фильм денег заплатил она, и уехала оттуда домой. И мне по секрету рассказала. Я поклялась, что никогда не разболтаю.
- А кто это был? Что за девчонка, я знаю ее?
- Не скажу я тебе, ты чего – это позор такой. Я тебе это затем сказала, чтобы ты бежала нафиг от своего режиссера. Иди, попрощайся с ним вежливо и вали из клуба.
- Так может это не он?
- Не он?! Антонио, испанец, режиссер. Чего тебе еще надо, фото его, что ли в газете?
- Ну, мало ли? Антонио имя распространенное, - Мария все еще не хотела верить.
- Черт, Мария, ты что маленькая? Хочешь, конечно, иди к своему порно-режиссеру, но я бы тебе советовала бежать от него подальше. У тебя что, нет парня?
- Мигель есть, но он небогатый.
- И чего? Мой тоже небогатый, зато надежный.
- Ну не знаю я, этот Антонио, он такой щедрый, добрый. У меня вон сестра тоже за иностранца замуж вышла и ничего такого, живет хорошо во Флориде.
- Это где эта Флорида?
- В США, ты чего, про Флориду не слышала?
- Слышала, я просто сначала не врубилась. Значит, повезло сестре твоей. Но Антонио твой – мошенник. Лучше уж выйти замуж за небогатого Мигеля, чем быть богатой порно актрисой.
- Ну, это да, - Мария выдохнула и провела рукой по лицу.
В дверь постучали.
- Ладно, пошли, а то мы с тобой туалет заняли и никого не пускаем, - Сильва поправила юбку и вышла из туалета.
Мария поступила, как и советовала Сильва, она попрощалась с Антонио, сославшись на головную боль, он правда очень удивился и уговаривал ее остаться, но она была непреклонна. Он звонил ей еще пару дней, но она не брала трубку и вскоре испанец отстал. В кафе он больше не появлялся, а через полгода она совершенно забыла о нем. А не так давно в их кафе появился другой симпатичный иностранец. Высокий, худощавый с приятным лицом. Он частенько сидел в одиночестве за столиком и глядел на океан. Мария смотрела на него, но никак не решалась первой подойти и познакомиться.

Продолжение >>


  Количество комментариев: 10

[ добавить комментарий ]    [ распечатать ]    [ в начало ]