Рассказы фанатов

Душа неприкаянная

Автор: lien25

Предисловие автора.
Дорогие читатели, я хочу заранее попросить у Вас прощения за некоторые вольности, допущенные мною в биографиях известных нам участников Rammstein. Я не могу с уверенностью на сто процентов утверждать, что Рихард Круспе и Кристоф Шнайдер никогда не были в Перу и не знают особенностей национальной кухни, а так же местного колорита. Но так как это произведение является полнейшим вымыслом, то они отчасти являются моими литературными героями и я позволила себе предположить, что ни тот ни другой никогда в Перу не были, а, следовательно, все для них здесь ново и не знакомо.

Примечание редакции: осторожно - религия :-)

Часть первая.

Глава первая.

Она знала, что смерть принесет избавление от мучений, но все равно проявляла малодушие. Сердце ее холодело, когда она понимала, что этот вечер станет последним в ее жизни. Ей уже больше никогда не увидеть прекрасных и торжественных восходов солнца и не услышать весеннее восторженное пение птиц, не почувствовать ни с чем не сравнимый аромат свежеиспеченного хлеба по утрам, когда не спеша идешь мимо соседской булочной, с новыми надеждами и мечтами, рожденными пробудившимся солнцем.
В час смерти она вспомнила свой старый дом, на другом краю света. Он уже давно покосился и потерял былое величие, но оттого не стал менее любимым и родным. Все было так четко и ясно. Узкая дорожка, присыпанная гравием, который всегда так славно шуршал, когда кто-то шел по нему. Куст сирени прямо у забора, склонившийся от времени.
О, ее стремительно прошедшее детство, оставившее после себя приятный карамельный осадок в душе. Вдруг вспомнился один из летних дней, бесконечных и наполненных детской восторженностью.
Около их школы росли в изобилии кусты пахучего дикого шиповника, и волчих ягод, они были там с тех пор, как она себя помнила. Но в один из жарких дней кусты срубили. Их повалили прямо у дороги, забросив и забыв. Ветки причудливо переплелись между собой, а под ними образовалась маленькая, укрытая от людских глаз, пещерка. Для нее это было лучшим местом игры. Щупленькая, юркая, она без труда пробралась под поваленные ветки, и почувствовала себя как дома. По дороге проходили люди, но они не видели маленькой девочки, спрятавшейся под срубленными ветвями. Она сняла сандалии, села прямо на землю, не страшась муравьев и закрыв глаза, представила себя пленницей в башне замка. Воображение рисовала живописные картины: огнедышащие драконы, злые колдуньи, добрые феи и бесстрашные и прекрасные принцы. Запах вялых листьев смешивался с запахами влажной земли и цветущих одуванчиков. Ветер раскачивал высокие деревья, и она слышала убаюкивающую песню листьев. Так она и уснула, а когда проснулась, уже было темно. Дома ее ждало суровое наказание, но, несмотря на это она шла домой счастливая и умиротворенная.
Но все это было в прошлом, а в будущем не было ничего…
Убийцы приближались к ней, их полуобнаженные тела, смазанные чем-то невероятно вонючим ритмично раскачивались в такт барабанному бою, ритуальные ножи сверкали на солнце, а в глазах их горел адский огонь.
- Господи, обрати к Тебе и сердца врагов наших, если же не возможно ожесточенным обратиться, то положи преграду зла и защити от них избранных Твоих. Аминь, – губы ее шептали молитву, а глаза наполнялись слезами. В последний раз обратила она очи свои к небу, и уже через секунду нож вошел в ее сердце и остановил его биение навсегда.

* * *

Ночь была такой темной, что за пределами машины мир словно перестал существовать. Шнайдер ехал медленно, наслаждаясь пустынной дорогой. Его отдых в Перу подходил к концу. За полторы недели он устал от экскурсий, бесконечной езды, новых лиц, величественных строений инков, опасных джунглей и теперь ему хотелось провести последние дни в тишине и спокойствие, сидя в баре отеля или в собственном номере и наслаждаясь бездельем. Он взял эту машину в аренду в своем отеле; она была уже не новой: кожа на сиденьях кое-где потрескалась, на лобовом стекле слева от него поползла тоненькая паутинка трещин, передняя дверь со стороны пассажира иногда заклинивала. Хотя бы магнитола работала исправно, но что-то неладное было с радио, периодически из динамиков раздавался страшный скрежет и шум помех, правда уже через пару секунд все смолкало и радио вновь работало в нормальном режиме. Шнайдер никогда бы не взял такую машину, будь у него выбор, но как назло прямо перед ним в отель заехали шумные американцы и успели разобрать все более-менее приличные автомобили. Он мог бы поехать в Лиму и найти машину там, но до отлета оставалась лишь пара дней, и ему не захотелось усложнять свою жизнь лишними хлопотами.
Фары освещали пустынную ночную дорогу, за два часа езды ему встретилась лишь одна машина, она летела на огромной скорости, и когда проехала мимо, радио издало свой противный скрежет и шум. Шнайдер поморщился, убавил громкость, на секунду отвлекся от дороги, а когда поднял глаза, то увидел что прямо на его пути, посреди трассы стоит одинокая девушка в белом платье до щиколоток. Фары выхватили из темноты ее узкое бледное лицо, светлые волосы, собранные в высокую прическу. Ударник похолодел от ужаса. Ее глаза, огромные и испуганные смотрели прямо на него. Шнайдер со всех сил ударил по тормозам, но непослушная машина проехала еще пару метров, прежде чем остановится. Он мог поклясться, что почувствовал удар, услышал крик, потом машина подскочила, словно переехала тело человека, но когда напуганный он выскочил из машины, то никакой девушки не нашел. Ее не было ни на дороге, ни на обочине, ни под колесами. Ее не было нигде - ни живой, ни мертвой. Еще пару минут ударник стоял, разглядывая пустынную дорогу, вдыхая пьянящий аромат перуанской ночи, а потом пожал плечами сел обратно в машину и поехал в отель.
- Кажется, нужно больше спать и завязывать с этими экскурсиями, – тихо сказал он себе под нос. Уже через пол часа Шнайдер напрочь забыл о странной галлюцинации и, включив радио на полную громкость, покачивал головой в такт ритмичной музыке. Скоро он будет в отеле, где можно пойти в душ, а потом спуститься в бар и выпить перед сном немного красного вина, послушать местную джазовую группу, перекинуться парой слов с шумными американцами, от приятных мыслей он даже улыбнулся сам себе. И в эту самую минуту вновь увидел ту странную девушку в длинном белом платье, похожем скорее на саван, чем на вечерний наряд. Теперь она стояла на обочине дороги и энергично размахивала худенькими руками, видимо прося Шнайдера остановиться. Машинально барабанщик прибавил газа, но, проехав метров сто, подумал и притормозил.
- Да какого черта, что я не человек, глупости какие, чего мне девушки то боятся, – сказал он вслух и посмотрел в зеркальце. Странная незнакомка бежала к машине, приветливо улыбаясь. Шнайдер немного подал назад. Наконец машина поравнялась с девушкой, и та попробовала было открыть дверь, но ее, конечно же, заклинило. Пришлось Шнайдеру выходить из машины.
- Спасибо вам большое, - смущенно проговорила девушка, на чистом английском, когда Шнайдер, наконец, справился со сломанным замком и открыл дверь. - Вы меня так выручили, - она в нерешительности мялась возле машины, словно боясь садиться внутрь. – Я ехала с друзьями и поругалась с ними, вышла посреди дороги, сгоряча, и вот видите что получилось. Здесь так страшно, вы подвезете меня?
- Да садитесь уже, я бы, наверное, не стал пол часа взламывать эту проклятую дверь, если бы не собирался вас подвозить, – сказал Шнайдер. Девушка испуганно посмотрела на него, но все же села.
Некоторое время ехали молча. Шнайдеру показалось, что в машине вдруг стало невыносимо холодно, но он списал это на разыгравшуюся фантазию и недосып. Кристоф украдкой поглядывал на незнакомку. Та сидела, плотно сведя колени, и смотрела прямо перед собой. Затянувшиеся молчание начало тяготить.
- Откуда вы? – наконец спросил Шнайдер. Девушка ответила не сразу, она глубоко вздохнула, повернулась к нему и лишь, потом выговорила.
- Я из Америки, с Севера, но родители мои из России, они бежали из страны, когда начался террор. Я была тогда еще ребенком, почти ничего не помню, но говорили, это было очень страшно. Тогда все бежали, все кто хотел жить свободной жизнью. Я благодарю Господа Бога, что сейчас у меня есть такая возможность.
- Какой террор? – не понял Шнайдер.
- Красный террор, – ответила девушка и замолкла. Шнайдер изумленно посмотрел на незнакомку. На вид ей было не больше двадцати пяти лет, и она никак не могла застать волну эмиграции из России после прихода к власти большевиков. Она не могла даже застать период правления Сталина, в те годы тоже террора хватало. Он не мог понять, о чем она говорила.
- В каком это году, было? – спросил он, но девушка предпочла не отвечать.
- Сумасшедшая, – подумал Шнайдер и прибавил газу, желая побыстрее отделаться от странной попутчицы. Снова наступило молчание, девушка прикрыла глаза, откинулась на сиденье и, казалось, уснула. Шнайдер тоже вскоре расслабился. До отеля оставалось минут пятнадцать быстрой езды. И вдруг незнакомка резко открыла глаза и прямо таки подпрыгнула на сидении.
- Поворачивайте, сейчас же! – закричала она и начала вырывать руль из рук Шнайдера. У нее были очень холодные руки, как у покойницы.
- Эй, эй, успокойся, оставь руль, здесь некуда свернуть – Шнайдер пытался отбиваться и одновременно следить за дорогой. При всей ее субтильности, у девушки была железная хватка, она тянула руль на себя, тем самым подвергая их риску разбиться всмятку о первое дерево. - На встречную полосу. Сворачивайте же, Кристоф! – она закричала прямо ему в ухо.
- Откуда она знает мое имя? – пронеслось в голове у барабанщика, он продолжал отбиваться и наконец, смог справиться с сумасшедшей. С огромным трудом он смог вернуть машину на свою полосу и затормозить, а когда он повернулся к девушке, чтобы высказать все что о ней думает, то на пару секунд даже не поверил своим глазам. На сидении рядом с ним сидел разлагающийся труп, за одно мгновение отвратительный сладковатый запах гниющей плоти заполнил машину, в пустых глазницах покойницы копошились белые черви, падая ей на колени, они расползались по всему салону. Платье ее еще минуту назад белое и чистое вдруг прямо на глазах рассыпалось в прах, открыв взору ударника отвратительные почерневшие кости, кое-где покрытые ошметками бурого мяса. Шнайдер на ощупь открыл дверцу со своей стороны, в душе благодаря Бога за то, что с его дверью все в порядке и попытался выбраться наружу. И тут труп повернулся к нему голову, еще больше червей полезло из глазниц, из ушей и изо рта.
- О Боже, - Шнайдер все еще не мог вылезти наружу, ноги не слушались его, а труп тем временем медленно поднял руку и потянулся к нему. Вонь стала невыносимой и Шнайдер с трудом сдерживал тошноту. Белесые черви заползли на его рубашку, и он начал стряхивать их. Все же он выбрался из машины, отступил на пару шагов, и потом, развернувшись, побежал прочь. Не думая ни о чем он выбежал на встречную полосу и тут услышал шум автомобиля, а через пару секунд ночную дорогу осветили фары.

* * *

Самолет приземлился на маленьком аэродроме где-то на окраине Лимы. Рихард был единственным пассажиром. Нанять частный самолет для перелета из Нью-Йорка в Перу оказалось дорогим удовольствием, а лететь на старой полуразвалившейся Сесне борясь с приступами тошноты и головокружения занятием не из приятных. Он был зол и мечтал поскорее поговорить со Шнайдером – нарушителем его спокойствия. Шнайдер позвонил Рихарду вчера, связь была отвратительной, сквозь треск и шум Рихард смог разобрать лишь:
- Приезжай немедленно в Лиму, прямо сейчас. Это очень важно, я встречу.
Взволнованный гитарист попытался выяснить у Шнайдера, что же случилось, но их разъединили. Он тут же перезвонил, но мобильный Кристофа уже был выключен. Рихард был не на шутку напуган, ведь Шнайдер должен был вернуться из Перу еще полторы недели назад, он знал это, потому что они договорились встретиться в Нью-Йорке. Кристоф позвонил ему и сказал, что перед возвращением домой он хочет заглянуть к Рихарду, проведать его, поделится впечатлениями. Круспе был приятно удивлен таким поступком друга, было странно, что Шнайдер вдруг вспомнил о нем и пожелал встретиться, ведь в последнее время они почти не общались, но он не раздумывал над этим, пока Шнайдер не пропал. В назначенный день Кристоф не прилетел. Его телефон не отвечал, в отеле, где он остановился, сказали, что сеньор Шнайдер съехал три дня назад. Рихард пытался дозвониться до друга, но это было абсолютно невозможно. К удивлению лидер-гитариста другие участники группы не разделяли его опасений. Когда на пятый день после исчезновения Шнайдера Рихард позвонил Тиллю, и стал сбивчиво рассказывать о случившемся, вокалист спокойно ответил, что у Шнайдера есть право на личную жизнь. Они почти все время на публике и если барабанщику вдруг захотелось уединения и возникло желание послать всех к чертям, отключить мобильный и скрыться в Перуанских джунглях, то в этом ничего странного, а уж тем более опасного, нет и не стоит Рихарду так волноваться. Примерно тоже он услышал от Пауля и Олливера. А Флаке, так вообще назвал его параноиком и посоветовал вернуться поскорее в Берлин, чтобы избавиться от дурного влияния нервных и раздражительных жителей Нью-Йорка, для которых поход к психоаналитику такое же обычное дело как утренний кофе. На что Рихард очень оскорбился, но виду не подал. В течение следующей недели он звонил Шнайдеру почти каждый час, но ничего не менялось, телефон по-прежнему был отключен. С каждым днем Рихард все больше и больше паниковал. Воображение рисовало ему ужасные картины: Шнайдер мертвый лежит где-то в джунглях Перу и жирные мухи облепили его вздувшееся от жары тело а ночные хищники обглодали лицо и уже никому никогда не найти его. Рихард гнал дурные мысли прочь, но они возвращались с завидным постоянством. Он стал плохо спать, ему снились кошмары, где он пытается спасти ударника из когтей леопарда, но не успевает и того, еще живого, но уже обреченного на смерть, хищник утаскивает в джунгли. Он просыпался в холодном поту с мыслями о Шнайдере, весь день думал о нем и засыпал с чувством приближающейся беды. Так было, пока Шнайдер вдруг не позвонил сам. Рихард, несомненно, был очень рад, что его предчувствия не оправдались и Кристоф жив, но его слова напугали Круспе ничуть не меньше чем любой ночной кошмар.
Весь вечер, напуганный Круспе, пытался достать билет на самолет до Перу, ( ему даже в голову не приходило отказаться от поездки) но к ночи, он понял, что это невозможно, словно злой рок мешал ему. Билетов не было, ни прямых, ни чартерных, ни в бизнес классе, ни в эконом. Тогда Рихард отчаявшись, позвонил в частную компанию по газетному объявлению. Сумма, которую ему назвали, заставила его усомниться в собственном финансовом благополучии, он вежливо поблагодарил и положил трубку. Но уже через пять минут снова разговаривал с оператором и объяснял тому, куда нужно лететь. В час ночи, злой и не выспавшийся, он садился в маленький самолет на таком же маленьком и пустынном аэродроме, проклиная Шнайдера и его отпуск, в стране, куда, как оказалось, не так просто попасть.
Рихард спустился по трапу, тут же снял куртку (стояла невыносимая жара) и огляделся. Всего две посадочные полосы, разделенные дико растущей травой, которая от палящего солнца уже давно превратилась в бесцветное сено, кособокий и такой же бесцветный домишко-диспетчерская и кругом, куда не глянешь, грязно-желтый песок и все это обнесено невысоким проволочным забором. Горячий ветер подул в лицо, принеся с собой зловоние общественного туалета и протухшей рыбы. Гитарист поморщился и закрыл нос рукой. Ему срочно нужно было найти машину до Лимы и убираться из этого Богом забытого места.
- Я встречу! – вслух сказал Рихард и сплюнул в песок. – И где же ты меня встретишь?
Он достал мобильник и набрал номер Шнайдера. Телефон Кристофа по-прежнему был выключен. Тревога в душе Рихарда все нарастала. Он еще не успел убрать телефон, как почувствовал легкую вибрацию на ладони, кто-то звонил ему в столь ранний час. Рихард взглянул на экран и замер в изумлении. Это был Шнайдер. Не веря своим глазам, он нажал на кнопку приема вызова и приложил телефон к уху.
- Да? – сказал он.
- Рихард ты прилетел?
Это без сомнений был Кристоф Шнайдер, Рихард прекрасно знал его голос и не мог спутать его ни с кем.
- Да, – ответил он. – Я звонил тебе секунду назад, твой телефон был выключен.
- Я знаю, он не выключен, потом объясню. Где ты?
- Не знаю, какой-то аэропорт, я летел частным рейсом, – Рихард огляделся в поисках названия или какого-нибудь ориентира, но ничего не увидел кроме одиноко стоящего домика, самолета на котором он прилетел и грязного песка. Пилот уже вышел из кабины и скрылся в неизвестном направлении, казалось, что на много километров вокруг нет ни одной живой души, ни одной заасфальтированной дороги и, конечно же, никаких такси. Немного подумав, он добавил:
- И я понятия не имею, как отсюда выбраться.
- Я знаю, где ты, оставайся на месте, буду минут через пятнадцать, - Шнайдер повесил трубку, оставив Рихарда в полном одиночестве посреди пустынного аэродрома. Несмотря на слова барабанщика Круспе просто не мог оставаться на месте – его сводили с ума запахи. К ароматам туалета и рыбы добавился запах подгорелого лука и еще едва уловимый запах пота, гитарист понятия не имел что здесь, в этом выжженном солнцем и, казалось стерильном, месте может так мерзко вонять, но мечтал выяснить, чтобы, как можно дальше убраться от источника. Закинув на плечо легкую дорожную сумку, он не спеша побрел к единственному строению.
Дом когда-то был ярко желтым, Рихард понял это лишь когда вплотную подошел к нему. Под узким козырьком крыши, где всегда была тень, кое-где еще остался этот цвет, словно пятна опасной кожной болезни на бледном лице. Единственное окно изнутри было завешено облинявшей и такой же бесцветной, как и все здесь занавеской и с улицы невозможно было понять, есть ли кто внутри. Окно было приоткрыто, и занавеска зловеще колыхалась на ветру. Нерешительно Круспе подошел к двери и постучался. Постояв пару минут и так, и не дождавшись ответа, он снова постучал, на этот раз посильней. Ему показалось, что где-то в глубине дома он услышал шаркающие шаги. Сам не зная, почему Рихард похолодел от ужаса, и ему напрочь расхотелось знакомиться с обитателями этого жилища. Он повернулся, чтобы бежать и прямо перед собой увидел Шнайдера.
От неожиданности гитарист даже вскрикнул. Когда Рихард в последний раз видел ударника, это был статный цветущий красавец сорока с небольшим лет с обаятельной улыбкой и пронзительным взглядом голубых глаз. Сейчас же перед ним стоял иссушенный, загоревший дочерна, очень худой, сутулый мужчина с испуганными потухшими глазами. Рихард на пару секунд подумал, что у него начались галлюцинации или он спит и ему снится один из его кошмаров, но Шнайдер протянул руку и коснулся его плеча.
- Эй, ты чего? Это я, – сказал он и вымученно улыбнулся. Улыбка сделала его лицо еще более пугающим, она была скорее похожа на гримасу боли, чем радости.
- Что с тобой случилось? Ты выглядишь… - он хотел сказать дерьмово, но осекся. - Таким худым.
- Потом, все потом, идем скорее пока нас не увидели,– Шнайдер резко развернулся и пошел прочь.
- Постой, что происходит, объясни мне! – крикнул он другу вслед, но тот лишь махнул рукой и продолжал идти, не сбавляя темпа.
Рихарду ничего не оставалось, как пойти следом. Он нагнал Шнайдера и пошел рядом. Они вышли за забор и Рихард увидел, что к аэродрому ведет заросшая травой узкая дорога, а чуть в стороне, под единственным деревом, стоит полуразвалившаяся колымага серого цвета.
- Это что такси? – спросил он.
- Да, идем быстрее, не пойму как тебя сюда занесло.
- Я летел частным рейсом, - повторил Рихард то, что уже говорил по телефону.- И, между прочим, заплатил за этот полет астрономическую сумму.
- Я отдам тебе все, если мы вернемся домой.
- Что значит если? – Рихарду не понравился тон, с которым Шнайдер это сказал, ему снова стало не по себе - Ты хотел сказать когда?
- Я сказал если? – изумился Шнайдер и, повернувшись на ходу, взглянул на Круспе, - когда, конечно когда… Хотя… Я тебе позже все расскажу, сам решай.
- Шнайдер, завязывай меня пугать, я итак здесь от страха чуть не обделался. Прилетел на какой-то заброшенный аэродром, пилот тут же убежал в неизвестном направлении, будка эта стоит сиротливая, – Рихард обогнал Шнайдера и остановился у того на пути, загородив дорогу.
- Я и говорю тебе сматываться отсюда нужно. Это опасное место, – ответил Шнайдер и, обойдя Рихарда, пошел дальше.
- Да, черт тебя побери! – разозлился Круспе. - Я лечу сюда из Нью-Йорка, бросаю все дела, всю ночь ищу билеты на этот проклятый самолет до Лимы, а их днем с огнем не сыщешь, наконец, нахожу этот, - он указал рукой на одиноко стоящий самолет, но его жеста никто не увидел, Шнайдер по-прежнему быстро шел к машине и даже не обернулся. Поняв, что кричать все равно бесполезно Рихард всплеснул руками и пошел вслед за Кристофом, продолжая бормотать себе под нос проклятия.
Рихард надеялся, что в машине Шнайдер объяснит ему, что все-таки с ним случилось, но его надежды не оправдались. За рулем старой, дышащей на ладан, пропахнувшей бензином и дешевым табаком, машины сидел такой же старый и прокуренный водитель. Когда они подошли ближе он завел машину и с огромным трудом выехал на дорогу. Рихард с сомнением смотрел на это действо, Шнайдер же не выражал никаких признаков беспокойства и когда водитель, наконец, справился со своей колымагой, преспокойно уселся на заднее сидение. Круспе с тоской оглянулся на аэродром и Сесну, которую еще несколько минут назад считал самым отвратительным средством передвижения в мире и тяжело вздохнув, сел рядом с Кристофом. Кашляя, чихая, рывками автомобиль тронулся с места.
- Вы уверены, что мы доедем? – спросил Рихард по-английски. Он попытался поймать взгляд водителя в зеркальце, но тот казалось, не понял его. Ответил Шнайдер:
- Не волнуйся нам недалеко ехать.
- Доедем хоть до Рио-де-Жанейро, если заплатите, - водитель прекрасно говорил по-английски, и было не понятно, почему ответ на такой простой вопрос занял у него так много времени
- Я раньше задохнусь, – пробурчал Рихард себе под нос.
- Нет, из Перу нам не выбраться,– неожиданно сказал Шнайдер.
Рихард тут же повернулся к нему:
- Что?!
- А? - Шнайдер удивленно смотрел на Круспе.
- Ты сказал, что нам не выбраться отсюда.
- Я, разве? Нет, тебе показалось.
Но Рихард мог поклясться, что слышал эти слова, он продолжал смотреть на барабанщика, но тот отвернулся и, с деланным интересом разглядывал унылый пейзаж за окном. Подождав немного, Рихард спросил по-немецки:
- Шнай, ты не хочешь рассказать мне, что происходит?
- Не сейчас, – тихо ответил Шнайдер и покосился на водителя.
- Ты чего издеваешься?! Он же по-немецки не понимает. Куда мы едем?
- В одно хорошее место. В кафе. Я думаю, ты не завтракал сегодня, - Шнайдер повернулся к Рихарду и улыбнулся. – Здесь на завтрак подают нечто особенное.
- То-то я смотрю, ты похудел так.
- Нет, я серьезно, ты когда-нибудь пробовал чай из листьев коки? – Шнайдер перешел на английский.
- Ты чего охренел? - Рихард с опаской посмотрел на водителя.
- Зря Вы так, молодой человек, - тут же отозвался водитель. – Между прочим, здесь это очень популярный напиток. Кока не наркотик, она приглушает чувство голода и усталость, помогает от горной болезни. Кстати некоторые, ее используют, чтобы похудеть, - с чувством выполненного долга, водитель повернулся к Рихарду и дружелюбно улыбнулся. По всей видимости, он считал себя замечательным гидом, который обязан рассказать только что прибывшему туристу об особенностях национальной кухни.
- Нет, ну это уже слишком, - Рихард перешел на немецкий, - Тебе надо было вытащить меня сюда из Нью-Йорка, чтобы я, от какого-то таксиста выслушивал советы как мне похудеть?! Ты чего его подговорил?
- Подговорил? Зачем мне его подговаривать?
- Видимо ты получаешь моральное удовлетворение, указывая мне на мои недостатки. Я между прочим единственный из группы кто волновался и пытался хоть что-то сделать, когда ты пропал. Я летел на этом поганом самолете рисковал своей жизнью, а вместо благодарности ты и этот твой таксист попрекаете меня лишними килограммами. Да я каждый день в тренажерный зал хожу. Ну что я могу поделать, если у меня такая конституция.
Шнайдер удивленно посмотрел на Круспе.
- Рихард, а я и не знал что у тебя такие проблемы!
- Какие еще проблемы.
- Комплексы. Ты что, волнуешься, что у тебя лишний вес?
- А какого черта ты думаешь, я почти все время хожу в клеш?
- Ты знаешь, я как-то не задумывался над этим. Вообще-то, я думаю, что для мужчины его внешний вид не самое важное.
-Ага, не важно. А этот твой шарфик цвета морской волны ты надевал, потому что боялся простудить горло? А эти безумные колготки в сеточку, эти откровенно короткие шорты, которые неприлично обтягивают твою худую накаченную задницу. Тоже мне нашелся моралист.
- Рихард, ты, что завидуешь моей заднице? Это же сценический костюм. Если бы я знал, что это тебя так заденет, я бы не стал его надевать. Я никогда не считал тебя толстым. Ты прекрасно выглядишь. А по сравнению с Тиллем ты вообще…
- Хватит издеваться надо мной, – прервал его Круспе.
- И в мыслях не было. Но чай из листьев коки я тебе настоятельно рекомендую. Все-таки местная экзотика.
Рихард не нашелся, что ответить и с обиженным видом отвернулся к окну. До конца дороги он не проронил ни слова.

* * *

Кафе находилось на окраине Лимы, в так называемом «Аристократическом районе». Они разместились на открытой веранде, увитой цветущим плющом, Шнайдер выбрал маленький столик на двоих в самом углу. Было время завтрака, но посетителей почти не было. Лишь одинокий мужчина с сигаретой в зубах сидел за столиком в центре и читал газету.
После неприветливого, выжженного солнцем аэродрома, Рихард был поражен и восхищен открывшимся перед ним пейзажем. Все было покрыто едва заметной дымкой, казалось, что граница между небом и океаном перестала существовать. Чайки с шумом носились над безбрежными, спокойными водами охотясь на рыбу. Иногда, какая-нибудь из них, поднимала в своем сильном клюве еще трепыхающуюся рыбешку, и солнце сверкало на ее влажной блестящей чешуе. Было тихо и безветренно. Пекло нещадно и Рихард пожалел, что не захватил с собой шляпу. Город, здесь на берегу тихого океана, был прекрасен и торжественен: небольшие уютные домики утопали в цветах, тут же неподалеку работали шикарные рестораны, модные бутики. По набережной неспешно прогуливались туристы, которых в этот сезон, когда над городом нет тумана, (или как его называли здесь – гаруа) было особенно много. Рихард забыл все свои обиды, отдавшись целиком этому прекрасному месту, он вдыхал соленый, пропитанный океаном воздух, щурился от яркого солнца и чувствовал, что все это - совершенно, что все это - правильно и так должно быть всегда.
- Эй, Рихард, ты будешь делать заказ? – Шнайдер протягивал ему меню.
- Да, только никакого чая из коки.
Шнайдер не смог сдержать улыбки, но увидев, что Круспе снова готов взорваться сказал:
- Ты знаешь, я, когда только приехал сюда, мог часами сидеть на этой веранде и смотреть на океан, людей, дома, птиц, я был восхищен этой страной и готов был прожить здесь до конца своих дней, а теперь все это уже приелось. Ты даже представить себе не можешь, как я мечтаю вернуться в Берлин.
- Тогда почему ты еще здесь? – Рихард с интересом изучал меню, в этом кафе действительно подавали что-то особенное, но он не был уверен, что даже половина из предложенного будет ему на пользу.
- Я не могу отсюда уехать, – ответил Шнайдер и замолчал.
- Почему не можешь?
- Я расскажу тебе все с самого начала, иначе ты подумаешь, что я сошел с ума.
Рихард поднял глаза и встретился взглядом со Шнайдером, на пару секунд ему показалось, что ударник действительно не в себе. Эти испуганные глаза на исхудавшем лице, синяки от недосыпа, которые не мог скрыть даже загар, складка на лбу между бровей. Шнайдер отвел взгляд и стал с тоской глядеть на океан. Рихард молча смотрел на него и понимал, что здесь все не так замечательно и правильно как он думал пару минут назад, что в этой прекрасной наполненной солнцем и ароматами цветов стране с его другом произошло и, по всей видимости, продолжает происходить что-то ужасное, что-то такое, о чем он боится говорить. Круспе хотел было уже сказать Шнайдеру, что готов помочь ему, во что бы то ни стало, как к ним подошла официантка.
- Сеньоры готовы сделать заказ? – спросила она с вежливой улыбкой на ломаном английском.
- Рихард? – Шнайдер посмотрел на Круспе.
- Ты уже бывал здесь? В этом кафе?
- Да был, ты готов сделать заказ?
- Я могу тебе доверять?
- Да! В чем дело Рихард?
- Дело в том, что я хочу полностью положиться на твой вкус, только давай без местной экзотики.
Шнайдер понял, наконец, в чем дело, улыбнулся, покачал головой и, повернувшись к официантке, сказал:
- Два кофе, и яичницу с беконом для моего друга. И умоляю вас без перца.
Девушка улыбнулась и ушла выполнять заказ.
- Без перца? – Рихард с сомнением посмотрел на барабанщика.
- Местный колорит. Если ты хочешь нормально поесть, то предупреждай официантов, что перец тебе не нужен. Но я уверяю тебя, перец в твоих блюдах все равно будет, они не могут без этого.
- А что будет, если я забуду об этом сказать?
- Тогда еда будет настолько острой, что ты не сможешь проглотить и кусочка.
Официантка принесла кофе, поставила его на столик и тихо ушла.
- Ладно, давай теперь забудем о местных обычаях, и ты мне расскажешь, наконец, что происходит, – Рихард сделал маленький глоток и поставил чашку на стол.
- Хорошо, я расскажу. Умоляю тебя, дослушай до конца и не перебивай.
Рихард утвердительно кивнул, закурил и приготовился слушать.
- Это началось сразу после того как я позвонил тебе в Нью-Йорк и договорился о встрече. Утром я взял напрокат машину и поехал в Канту, это город на востоке от Лимы. Скажу тебе честно, к тому времени, я настолько устал от людей, что хотел просто побыть в одиночестве. Хотел насладиться быстрой ездой и при этом осознанием того, что ты никуда не спешишь и не опаздываешь. Хотел знать, что смогу свернуть на любую манящую меня дорогу, и никто не скажет с упреком, что это отличается от экскурсионного маршрута. Я приехал в Канту к обеду, перекусил взятыми из отеля сандвичами и с огромным удовольствием осмотрел окрестности. Боже мой, Рихард, - Шнайдер неожиданно оживился. Рихарду казалось, что ударник готов говорить о чем угодно, только чтобы не рассказывать главного. - Ты не представляешь, какие замечательные кактусы растут в тех краях, их называют колючки Раимонди. Здоровые, около десяти метров в высоту – это что-то. Это нужно видеть, незабываемое зрелище. Говорят, что они цветут раз в сто лет и после этого погибают, - Шнайдер вдруг замолчал, взял в руки свой мобильный телефон и внимательно посмотрел на экран.
К ним подошла официантка и поставила перед Рихардом тарелку с горячей и аппетитной яичницей. Когда девушка отошла Рихард попросил:
- Шнайдер, продолжай.
- Да, извини. Я возвращался из Канты, когда уже стемнело, дорога была пустынной, и я развил приличную скорость. И тут прямо перед моей машиной, появилась девушка. Я ударил по тормозам, но эта проклятая развалина проехала еще пару метров, прежде чем остановиться. Я был уверен, что сбил несчастную, но когда вышел, то никого не нашел. Тогда я поехал дальше и через некоторое время снова увидел девушку, мне показалось ту же. Но я решил, что просто немного переутомился. Она стояла на обочине и голосовала. Я подобрал ее, она просила довести ее до города.
- И ты согласился?
- Да, надо было ехать дальше, но меня замучила совесть. Она села впереди, на заднем сидении у меня лежал плед, корзинка с провизией, теплая куртка, стояли бутылки с водой. Сначала все было нормально, я спросил, откуда она, оказалось из Америки. А потом… Она сказала, что в детстве бежала из России, когда начался красный террор, я еще подумал что это как-то нелепо. Она была совсем молодая и этот террор. Это ведь было в начале двадцатого века. Я решил, что она просто не в себе и молча поехал дальше, и…
Шнайдер замолк и посмотрел на Рихарда. Тот как раз заканчивал свой завтрак.
- Знаешь, ты бы доел.
- Почему? – не понял Рихард, кладя в рот кусочек прожаренного бекона.
- Дальше история будет весьма неприятной.
- Ничего, говори, я переживу.
- Ладно, как знаешь. До отеля оставалось совсем немного, и вдруг эта девушка закричала, чтобы я свернул. Я так растерялся, сворачивать было некуда, и я продолжал ехать, она вцепилась в руль и пыталась повернуть его. Тогда я остановил машину, повернулся к ней и увидел мертвеца.
- Чего?! – Рихард отодвинул тарелку и испуганно смотрел на ударника, его опасения подтвердились, Шнайдер, по всей видимости, был не в себе.
- Рихард, я же просил не перебивать меня и дослушать до конца.
- Хорошо.
- Да, я увидел мертвеца. Я не знаю как такое возможно, но эта девушка, она разлагалась на моих глазах, а потом полезли черви: мерзкие, белые, жирные. Они заползали на мою рубашку, и там так воняло, как в аду, - Шнайдер сглотнул, передернул плечами и продолжил. – Я выскочил из машины, побежал прочь и тут увидел, что по дороге кто-то едет. Я слышал шум машины, видел фары, хотел уже побежать навстречу, но тут осознал, что что-то не так. Когда я понял что происходит, было уже поздно. Водитель грузовика уснул за рулем и выехал на встречную полосу, он протаранил брошенную мной машину и проехал еще метров двести, прежде чем смог затормозить. Моя машина превратилась в груду покореженного металла, а я так и стоял на дороге с идиотским выражением лица. Но понимаешь в чем дело, если бы я не выскочил из машины или сделал бы это двумя минутами позже, то сейчас ты бы носил цветы на мою могилу.
Рихард хотел было что-то спросить, но Шнайдер остановил его рукой, сделал глоток кофе, который уже давно остыл, поморщился и продолжил:
- Поздно ночью я вернулся в отель и попытался забыть все, что со мной произошло. Это было не легко. Я долго бродил по номеру, пытался читать, смотреть телевизор, пару раз укладывался в кровать, но эта ужасная мертвая девушка стояла перед моими глазами. Тогда я пошел в бар и напился. Напился до чертиков и довольный пошел спать. Проснулся я через пару часов. Звонил телефон в номере, и я проклял того, кто посмел перевести на меня звонок в такое время. Обычно в отелях в такое время постояльцев не беспокоят, но если уж это случается, то на это должна быть какая-то веская причина, чрезвычайное обстоятельство. Все еще пошатываясь, я добрел до телефона, гадая, что же могло стрястись. Я поднял трубку и услышал женский голос. Не знаю, как я узнал его, но я был уверен, что это та самая девушка с дороги. Было очень плохо слышно, сплошные помехи и шум, но ее слова я разобрал: «Я спасла тебе жизнь, теперь ты должен дать мне успокоение. Помоги мне». Она говорила по-немецки, хотя в машине мы говорили по-английски и я не упоминал что я немец. Я закричал в трубку, чтобы меня оставили в покое и это совсем не смешно, но она уже отключилась. Я почти мгновенно протрезвел, включил свет и перезвонил портье, чтобы узнать, откуда был звонок. Но портье ничего не знал, в мой номер никто не звонил. Мне стало нехорошо, я сидел на кровати и чувствовал, как трясусь от страха. Я пытался найти объяснение, но его не было, и тогда я снова лег спать. Уснул как не странно сразу и проспал до обеда. А на следующий день я съехал из отеля и перебрался в Лиму, я ведь жил тогда не здесь, а в курортном местечке Серро Азуль, это на юге в полутора часах езды от столицы. Я решил, что последние два дня проведу в Лиме, поброжу по городу, посмотрю достопримечательности. Я поселился в отеле Santa Cruz , здесь в районе Мирафлорес. Тут всегда весело и шумно: множество ночных клубов, театров, ресторанов и главное никаких мертвых девушек. Я спокойно провел эти два дня до отлета, но мне не суждено было покинуть Перу. Я выехал из отеля заранее, за час, меня предупредили, что в Лиме из-за автомобильных пробок добраться до аэропорта весьма проблематично. Я взял такси и поехал. Но опоздал в аэропорт на десять минут, проклиная всех, я решил лететь другим рейсом, но тут оказалось, что у меня нет с собой документов, и я не мог купить билет. Пришлось возвращаться в отель. В номере еще даже не убирались, мои документы лежали на тумбочке возле кровати и я удивился, как мог не заметить их, когда уходил. Я взял документы, снова поехал в аэропорт, купил билет на ближайший рейс до Нью-Йорка, и тут началась гроза, все рейсы отменили. Пришлось сидеть в зале ожидания на своих вещах всю ночь. Наутро погода наладилась, и я уже собирался улетать, но с самолетом что-то случилось и нас попросили подождать еще. Я ждал, и тогда она позвонила снова, на мобильный, - Шнайдер все это время смотрел на океан, но тут он повернулся к Круспе, тяжело вздохнул и продолжил. - Номер никогда не определяется, деньги за звонок не снимают, я не знаю, откуда и как она звонит, я вообще не знаю, как она это делает. Прорываясь сквозь помехи, она сказала мне, что я не должен улетать. Я узнал этот голос сразу и жутко напугался. А ее слова напугали меня еще больше. Я попытался возразить, сказал, что должен улететь, но она была непреклонна.
- Если ты сядешь в этот самолет, он разобьется, - сказала она и отключилась.
- И ты сдал билет? – спросил Рихард и снова закурил.
- Да, сдал, а что мне оставалось делать?! Я сдал билет, но я не сдался. У меня было много вещей, пришлось оставить их в камере хранения. Налегке я вышел в город и пошел в контору, дающую напрокат машины.
- Ты решил, что если не можешь лететь самолетом, то сможешь уехать на машине?
- Да, прошу, не перебивай больше. Я взял машину без особых проблем, вернулся на ней в аэропорт, погрузил свои вещи и поехал. Но не успел я выехать за город, как меня задержала полиция.
- За что? – воскликнул Рихард и тут же виновато посмотрел на Шнайдера, но тот, кажется, не заметил реплики гитариста, он снова внимательно разглядывал экран своего мобильника и молчал. Прошло пару минут, Рихард молча курил и смотрел на друга, наконец, он не выдержал.
- Шнай, ты в порядке?
- Да, не хочешь еще кофе?
- Не откажусь. Ты расскажешь дальше?
- Да, конечно. Я просто очень устал, почти не сплю, все время в бегах. Я очень рад, что ты приехал, - он поднял глаза, и Рихарду показалось, что Шнайдер готов разрыдаться.
- Я не мог не приехать. Я ведь волновался.
Шнайдер жалко улыбнулся и подозвал девушку официантку.

* * *

- Так за что тебя задержали? - спросил Рихард, когда им во второй раз принесли кофе.
- Не поверишь, за наркоторговлю.
- Что?! Какую наркоторговлю, ты же турист.
- В том то и дело. Агентство, где я брал напрокат машину, было у полиции на крючке, через него совершалась доставка наркотиков из Колумбии, его владельцем был какой-то наркоторговец, уже не раз, судимый и отсидевший приличный срок. Выйдя из тюрьмы, он решил открыть легальное заведение для нелегального бизнеса. На машинах, в тайниках, они возили наркотики через мексиканскую границу. Сдавали машину в аренду таким идиотам как я и туристы провозили наркоту, даже не догадываясь об этом. На протяжении всего пути эти ублюдки пасли свой товар, ехали сзади на другой чистенькой машине и смотрели как бы чего не случилось. В Америке же машину уже ждали, ты приходил, сдавал документы, отдавал ключи, благодарил за чудесную поездку, даже не догадываясь, что только что совершил преступление. Все чистенько, агентство не причем. Все это я узнал уже позже, в полиции.
- Этого не может быть.
- И, тем не менее, так оно и было. Меня остановили на выезде из города, попросили предъявить документы. Я спокойно вышел из машины и тут меня скрутили. На моих глазах все мои вещи высыпали на дорогу, порылись в багажнике и в каком-то тайнике, под запаской, нашли этот проклятый кокаин. Его там было несколько килограмм. Такое можно увидеть разве что в кино. Я когда понял что это, чуть сознание не потерял. Полицейский орал что-то по-испански и тряс этими мешками у меня перед носом. Я ничего не мог понять, говорил, что не знаю языка, что взял эту машину напрокат, пытался показать им документы, но думаешь, меня слушали? Никто ничего не хотел слышать, они усадили меня в свою машину и отвезли в участок. Я просидел в камере до поздней ночи, а полицейские проходили мимо и смотрели на меня с ненавистью, будто я повинен во всех смертных грехах.
- Как ты оттуда выбрался?
- Так же нелепо, как и попал. Ночью в участок привезли того человека, который давал мне машину, его поместили в ту же камеру. Увидев меня, он сказал полицейским что я и есть тот сеньор, которому он по ошибке дал не ту машину. И тогда со мной стали говорить. Сразу нашелся полицейский говорящий по-английски, меня отвели в приличный кабинет, напоили чаем, выслушали мою историю и, извинившись, отдали вещи, документы и с миром отпустили. Правда половина вещей пропала, наверное, осталась там, на дороге, но мобильный был цел. Как только я вышел из участка, эта девушка опять позвонила и сказала, что Бог помог мне, заставил раскаяться в грехе того, кто его совершил. Но в будущем Бог не будет так добр, если я попытаюсь снова выбраться из Перу. Я смирился, сдался и спросил, чего она хочет. И знаешь, что она сказала?
- Понятия не имею.
- Ты думаешь, она объяснила мне чего ей надо? Нет, и не подумала. Она сказала мне: «У тебя была вещь, которая принадлежала мне, очень дорогая, но ты не стал брать ее, а положил туда, где нашел, и тогда я узрела тебя, и Бог узрел тебя. Бог выбрал тебя, и ты поможешь мне обрести покой» Ну или что-то в этом духе. После этого она отключилась.
- И что это значит? Какая вещь?
- Я сам не могу понять, уже неделю я ломаю голову над этим вопросом. За это время она позвонила мне лишь два раза. Первый раз она сказала, что я могу позвать одного из своих друзей, чтобы он помог мне, тогда я смог позвонить тебе, а во второй раз она позвонила за три часа до твоего прилета и сказала спуститься вниз и купить в лавке старьевщика книгу, любую.
- И чего? Ты купил?
- Купил, даже не выбирал, схватил первую попавшуюся, открыл ее и нашел карту и пару исписанных листков.
- И где это теперь?
- Все у меня, это была карта проезда к аэродрому, на котором ты приземлился, а на листках была исповедь пилота, который каждую неделю летал из Нью-Йорка в Лиму и возил наркотики на маленьком полуразвалившемся самолете.
- Что? И здесь наркотики. Шнайдер, ты, конечно, извини меня, но все это звучит как-то неправдоподобно. Это похоже на роман о Джеймсе Бонде, но никак не на реальную жизнь.
- Я прекрасно понимаю, как это звучит, поэтому я и позвал именно тебя, а не кого-то другого.
- Почему меня?
- Рихард, ведь именно ты говорил, что чувствуешь присутствие мертвецов в Берлине, поэтому не можешь писать там свои песни, я подумал, что только ты сможешь понять меня.
Рихард уставился на Шнайдера, тот говорил совершенно серьезно, ни тени улыбки не было на его лице.
- Ты же знаешь, зачем я это делаю? Это просто пиар-ход, это просто слова, они ничего не значат. Я могу говорить, что угодно для журналистов и это совершенно не значит, что я действительно так думаю. Шнайдер, ты же почти двадцать лет в этом бизнесе и должен понимать!
- Я понимаю, - совершенно спокойно сказал Шнайдер. - Но если ты так сказал, это уже о многом говорит.
Рихард еще раз внимательно посмотрел на друга, на этот раз он не сомневался – Шнайдер сошел с ума. Тот словно прочел его мысли.
- Считаешь, я безумен? – спросил он.
Рихард на секунду растерялся, не зная, что ответить. Он не собирался говорить своему другу, что считает его сумасшедшим, он боялся реакции, которую могут вызвать такие слова. Собравшись с мыслями, он сказал:
- Все мы немного безумцы, в той или иной мере и ты не можешь не понимать этого. Потому что мы фанаты своего дела. Я помешан на музыке, как и ты, как и Тилль, да как любой из нас. Но я считаю это, - он на секунду задумался. – Святым безумием. Благим безумием, называй, как хочешь. Что со мною стало, если бы у меня отобрали музыку? А что было бы с тобой? Я не знаю, но думаю, я был бы опустошен, раздавлен, растоптан. Лишь пустая оболочка, и ничего внутри. И думать так тоже безумие, не находишь? Но это уже неотделимо от меня, а разве в этом нет безумия? Ученые, увлеченные своей работой, исследователи, актеры и мы – музыканты. Но, черт подери, ведь это высшее счастье иметь возможность заниматься тем, что ты любишь и тем, что для тебя важно… Но твои слова. Понимаешь, если бы мне было восемнадцать лет, может они произвели бы на меня впечатление, заставили сорваться с места и с горящими глазами искать ответов. Но секреты и мистика уже не так занимают меня как раньше, и вся эта история звучит настолько книжно, настолько неправдоподобно, что я… Как бы тебе сказать, я сомневаюсь не в правдивости твоих слов, а в том, что ты все правильно понял и истолковал, - Рихард замолчал и внимательно посмотрел на Шнайдера. Он ждал, что тот взорвется, начнет кричать или обиженно отвернется, но лицо Шнайдера оставалось таким же спокойным, как и минуту назад.
- Рихард, - тихо сказал он. – Не важно, сколько тебе лет, когда ты наяву сталкиваешься с необъяснимым, то снова становишься маленьким ребенком, боящимся темноты под своей кроватью и шороха в ночи за окном. Ты не можешь поверить покуда сам не увидишь, и даже увидев все еще не веришь и сомневаешься, но потом тебе приходится мириться с необъяснимым, ты привыкаешь и тебе кажется удивительным, что кто-то не может поверить тебе.
- Уф… Шнай, извини, мне нужно срочно отлить. Все-таки мы выпили слишком много кофе, - Рихард виновато улыбнулся и встал из-за столика. - Туалет внутри, - Шнайдер указал рукой на двери кафе. - Зайдешь и сразу налево. Там увидишь.

* * *

Внутри кафе оказалось огромным. Высокий потолок, украшенный рисунками ручной работы, изображающими океан во всей его красе, стеклянные круглые столы, справа на возвышении синтезатор, подключенный к двум здоровенным и неуклюжим колонкам, в глубине, почти не заметный на первый взгляд бар. Здесь пахло кофе и выпечкой. Сейчас внутри почти не было посетителей, но Рихард представил что вечерами, когда заходит солнце, нарядные туристы заполняют это кафе, на столиках горят свечи и музыка льется из открытых окон. На Рихарда никто не обратил ни малейшего внимания. Бармен продолжал лениво протирать бокалы, а официантки лишь мельком взглянули и тут же вернулись к оживленному разговору. Он повернул налево и, как и сказал Шнайдер, увидел дверь в туалет. Зайдя в кабинку, Круспе закрыл дверь на задвижку и достал мобильный телефон. Идя сюда, он был полон решимости позвонить всем участникам группы и в срочном порядке позвать их в Перу, чтобы помочь ему вытащить обезумевшего Кристофа в аэропорт, уговорить его сесть в самолет, а если понадобиться, то затащить силой. Но сейчас он не знал, что будет говорить им. Пауль, несомненно, поднимет его на смех, Флаке посоветует перебраться в Берлин, потому что на него плохо влияет не только Нью-Йорк, но, по всей видимости, и любой другой город, находящийся за пределами Германии. Олли предложит успокоиться, и поговорить со Шнайдером, а Тилль. А вот что скажет Тилль? Рихард, почему то думал, что на этот раз солист не пошлет его, к тому же он знал слабость Тилля к Южной Америке и решил сыграть на этом. Он набрал номер и стал ждать. Сначала не было даже гудков, но когда Рихард уже решил отключаться пошел слабенький сигнал. Он прикинул в уме разницу во времени – в Берлине сейчас должно быть около четырех часов вечера. Тилль, наверное, дома, смотрит телевизор, развалившись в удобном кресле - наслаждается законным отдыхом. Гудки шли, но никто не брал трубку.
-Проклятие, – тихо выругался Рихард и, подождав еще немного, отключил телефон. Он закрыл крышку унитаза и уселся на нее, не зная, что же делать дальше. Он снова набрал Тиллю, но на этот раз даже не смог дозвониться, не было сигнала. Здесь сильно пахло чистящими средствами, и Круспе чихнул. Посидев еще пару секунд, Рихард поднялся и уже потянулся к задвижке на двери, как телефон в его руке зазвонил. Он посмотрел на номер и чуть не вскрикнул от радости – это был Линдеманн.
- Алло, Тилль, я так рад, что ты перезвонил, - сказал он, не дожидаясь пока вокалист, скажет хоть что-нибудь.
- Это не Тилль, - ответили женским голосом. – Не звони ему, это бесполезно.
- Что? Кто это? Девушка, дайте трубку Линдеманну.
- Его здесь нет, слава Господу. Но он будет здесь, как и ты, правда очень нескоро.
- Почему? Где он? И вообще, почему вы пользуетесь его телефоном?
- Это не его телефон, это вообще не телефон. Ты видишь то, что хочешь видеть. В тебе сильна вера, хотя ты сам об этом не догадываешься. - Что значит не его? И вообще, вы, что там совсем с ума все сошли. Хватит меня разыгрывать, он мой друг, меня зовут Рихард Круспе, вы должны знать кто я. Позовите Тилля, и хватит этих шуточек.
- О, маловерный, ты был призван сюда помочь, но что ты делаешь? Ты смотришь в глаза его и говоришь, что любишь его как брата, а сам бежишь прочь и хочешь словом очернить его. Покайся, приди к нему и покайся.
- Да что за бред? Где Тилль, черт подери! Прекратите эти шутки. Я не знаю, кто вы, да и не хочу знать, мне глубоко безразлична ваша судьба. Но если вы сейчас же не дадите трубку герру Линдеманну, то клянусь небом, я устрою вам такую веселую жизнь, что вам и не снилась!
- И сказал Иисус: « А я говорю вам: не клянитесь вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоска сделать белым или черным». Не делай вид, будто не понял кто я, я знаю о тебе все, все твои страхи и сомнения, все твои тайны и желания. Вернись за столик и покайся перед другом своим во лжи своей. Помоги ему, он не справится один. Его душа рвется домой, но я не могу отпустить его, пока не могу. Поддержи его, не дай сойти с ума от одиночества, не дай сотворить грех смертный. Я говорю тебе, мысли о самоубийстве уже посещали его. И посещали не раз. Не дай искусителю нашептать на ухо ему заманчивых слов. Кристоф ждет тебя, так прейди к нему.
- Я не верю в тебя! Я не верю! – Рихард отключил телефон и со всей силы швырнул его об пол. От удара телефон разлетелся на части.
- Ты не хочешь верить, но ты веришь! – услышал он. Голос шел отовсюду, из холодных бетонных стен, из кафельного пола, из вентиляционных решеток, из открытого окна, заглушая шум проезжающих машин и щебетание птиц.
- Оставь меня в покое! Замолчи, - он закрыл уши руками и снова сел на унитаз, уткнувшись головой в колени.
- Помоги мне найти успокоение, и я помогу тебе, - голос звучал теперь в его голове. - У вас есть карта, так не теряйте время.
Рихард вскочил на ноги, нащупал задвижку, выскочил из кабинки и выбежал из туалета. Официантки разом повернулись. Одна из них, та, что обслуживала их, поднялась с места и направилась к нему.
- Все в порядке сеньор? Вам плохо? Позвать врача?
- Ничего не нужно, - сказал он и медленно пошел на улицу.

Продолжение >>

  Количество комментариев: 19

[ добавить комментарий ]    [ распечатать ]    [ в начало ]