 |
Мореплаватели
В одном из интервью после выхода альбома «Reise, Reise» Оливер высказался примерно следующим образом: «Можно сказать, что мы сами себя видим моряками: мы уплываем куда-то, разносим слова и песни и возвращаемся домой. Моряки живут по тем же законам, что и музыканты». Это высказывание и стало основой для моего нового рассказа. Так что спасибо герру Риделю за идею…
Anfang\Начало
Величественный корабль со вздутыми ветром девственно-белыми парусами рассекал черно-синюю бездну. Бескрайний океан ревел, бушуя в бессильной злобе, предпринимал все новые и новые попытки поглотить судно. Свирепые волны тщетно бились о борт, с диким рыком пытались наброситься на выдраенную до блеска, чистую палубу, но оказывались отброшенными назад, натолкнувшись на невидимую преграду. Лишь на короткий миг, а затем все начиналось снова. Бесконечный, неистовый по силе ритм. Борьба стихии с небольшим, но крепким кораблем. И лишь сквозь похожую на песнопения шамана музыку ветра слышался иногда грубый голос:
- Лево руля! Не расслабляться! Курс на север...
- Есть, капитан! – отвечали ему другие, и судно оставалось на плаву. Океан, наткнувшись в очередной раз на силу, который он не способен противостоять, успокаивался, недовольно урча, словно проголодавшийся хищник.
Тишина наступала постепенно, не спеша. И вот уже паруса чуть приникли, но судно продолжало плыть. Океан шуршал вокруг корабля, как осенние листья под ногами случайного прохожего. Протяжно, тоскливо кричали чайки, пока вдруг тишину не нарушил еще один голос: «Земля, земля!..»
- ГДЕ?!
- Прямо по курсу…
* * *
Их всегда было шестеро. Всегда. Даже если борьба со стихией не на жизнь, а на смерть, никто не был вправе отступать. За полтора десятилетия странствий они превратились в одну сплоченную команду, где все понимают друг друга с полуслова.
К буйству стихии не привыкать. Они давно перестали бояться ее. Ценой общих усилий, верностью своей Идее и силой общей мысли их судно всегда держалось на плаву. И стоило лишь кому-нибудь только пожелать отправиться в свободное плавание, как стихия тут же напоминала о том, что их сила – в единстве.
Единство – невидимая нить, крепко-накрепко связавшая шестерых разных людей. Хрупко – так, что стоит сделать лишь шаг в сторону – и все балансируют на грани. Тщеславие – плохой советчик в борьбе с первичной грубой силой природы.
Никто из них не знает, куда приведет безумная звезда, светящаяся во тьме…
- Рихард! Право руля! Пауль! Приготовься спустить якоря! Мы причаливаем…
Высокий, большой человек нетерпеливо расхаживал по палубе, грубым голосом отдавал приказания. В сочетании со звуками варварского языка, на котором он разговаривал, голос казался почти что металлическим…
- Пауль, разрази тебя гром! Ты что, не слышал, что я тебе сказал?! – серые глаза капитана сверкали негодованием, лицо приняло злобное выражение.
- Слышал, мой капитан! – паясничал невысокий улыбчивый малый с озорными огоньками в ореховых глазах, - Есть спустить якоря… - его улыбка – маленький кусочек Солнца. Он знал, что злость капитана напускная, и что на самом деле он очень добрый человек.
- Наконец-то… - прошептал тот, кого назвали Рихардом. Он все еще сжимал штурвал в своих крепких, мозолистых руках. Его серо-голубые глаза были прищурены, он напряженно всматривался в толпу. И вдруг губы растянулись в улыбке; рулевой поспешно пригладил темные, топорщащиеся в разные стороны волосы.
- Ты неисправим… - усмехнувшись, покачал головой Пауль, вглядываясь в мягкиq профиль Рихарда.
Тот с большим неодобрением покосился на невысокого товарища, но предпочел не вступать в спор. А разве ему было что возразить? Действительно неисправим… Одет с иголочки, чисто выбрит, держался гордо и все так же любил и одновременно боялся внимания толпы, собравшейся у причала.
Ankunft\Прибытие
За все время странствий они повидали великое множество земель. И в каждом порту, даже в самом маленьком, шестерых странников встречали, как героев. Мало кто решался бороться с океаном, поэтому слава о бесстрашных покорителях водной пучины распространилась очень быстро. И в портовых кабаках, где вино лилось рекой в честь вновь прибывших, мореплавателями рассказывались разные истории об их необычайных приключениях, которых выпало немало на их долю… Звучали тосты, то и дело раздавался смех…
- Тиль, запасы еды иссякли… - сказал человек, материализовавшихся из-за двери камбуза. Этот мужчина был очень высок и широк в плечах. Голова была гладко выбрита, лицо украшали черные усы и аккуратная бородка. Его глаза цвета горячего зеленого чая излучали спокойное сияние и, казалось, таили в своей глубине какую-то огромную мудрость, несмотря на то, что этот человек был самым молодым из экипажа.
- Я знаю, Оливер…
- Ну еще бы, Тиль! Тебе ли этого не знать! – ехидно заметил Пауль.
- Пауль, ты у меня когда-нибудь прогуляешься по доске… - невзначай заметил капитан, на что низкорослый немедленно состроил рожицу, - У нас будет время, чтоб пополнить эти запасы, - вновь обратился он к Оливеру. - Мы здесь надолго – Кристиан предсказал приближение урагана, посмотрев на звезды. Кстати, где он?
- Я здесь! – донесся слабый голос откуда-то из-за спины Оливера. Затем появился и его обладатель – высокий, невероятно худой мужчина с мертвенно-бледным лицом. Солнце поблескивало в стеклах его очков, заключенных в роговую оправу. Одежда была несколько великовата, что создавало иллюзию хрупкости этого необыкновенно умного человека. Тонкие длинные пальцы беспокойно бегали по ряду пуговиц старого вылинявшего камзола то расстегивая, то застегивая их. Вдруг человек побледнел и, сдавленно охнув, ринулся к борту…
- Морская болезнь… - констатировал Оливер. – Результат нашего последнего долгого плавания…
- Я в порядке… - вымученно отозвался Кристиан. – Вылечусь… Это пройдет, я знаю…
- Уж лучше я тебя вылечу. Я знаю рецепт одного потрясающего чая… - сказал Оливер.
- Надеюсь, это поможет… - заключил Тиль, предотвратив тем самым возражения со стороны «болящего» - Не упрямься, Флаке…
Кристиан, получивший это прозвище за свое хрупкое телосложение, вздохнул, понимая, что Тиль, его капитан, прав.
- А где Кристоф? – спросил вдруг капитан, вслушиваясь в приближающийся гул толпы.
- Да вон же он стоит у кормы. Эй, Крис! – задорно крикнул Пауль. Его крик спугнул нескольких чаек, мирно сидевших на корме. Птицы поднялись в воздух и унеслись куда-то в высь, разрезав воздух своим плачем.
Мужчина, названный Кристофом, медленно обернулся. Высокого роста, стройный, широкоплечий, он идеально вписывался в образ моряка. Казалось, что от него исходит какая-то невидимая сила… В тонких чертах его красивого лица было что-то аристократическое… Сдержанная улыбка тронула аккуратно очерченные губы, но глаза, по цвету подобные бескрайнему океану в редкие часы его полного спокойствия, оставались холодными, словно осенняя ночь.
- Здесь я, никуда не делся…
- И правильно, куда ты денешься, ведь мы все – команда! – быстро проговорил жизнерадостный Пауль. В несколько коротких прыжков он оказался рядом с Кристофом и, глядя в глаза, похлопал друга по плечу:
- Не тоскуй… Помни, мы – вечные странники.
Кристоф невесело усмехнулся и, убрав со лба непокорную прядь темных волос, негромко произнес:
- Идем…
…Вскоре шестерка спустилась на причал под восторженные возгласы разномастной толпы.
Lust\Радость
Несмотря на то, что годы оставили на их лицах заметный отпечаток, их энергия по-прежнему не знала границ. Люди любили их, почитая чуть ли не как новых богов, но они сами не молились никаким богам… Как любил говаривать Пауль: «Я верю только в себя…»
Шестеро мужественных моряков были истинными любимцами и любителями женщин. Самые лучшие красавицы в любом порту были готовы предложить себя в награду мореплавателям. Однако те, избалованные женским вниманием, становились все более неприступными. Но некоторые (например Рих и Пауль) открыто наслаждались обществом женщин. Первый удостаивался внимания слабого пола за счет своей утонченности, второй – из-за лучезарной улыбки и искрометного юмора. Так что этих двоих чаще всего можно было увидеть в компании роскошных красоток…
Всегда, в любом застолье в честь странников провозглашались тосты, пелись песни, а сами путешественники были рады рассказать очередную байку о море. Но неизбежно наступал момент, когда приходил конец моряцким байкам.
Тиль поднимался с места, выкинув правую руку вверх, таким образом устанавливая в душном помещении таверны порядок и одновременно подавая сигнал остальным пятерым друзьям.
И тогда Пауль и Рихард приносили неведомые многим жителям Северных стран, но горячо любимые южанами музыкальные инструменты, чья история была неразрывно связана с Югом – гитары, а Оливер – четырехструнную гитару, звучащую намного ниже, чем обычная. Гитаристы усаживались поудобнее, и Тиль начинал петь…
Его голос – грубый, с металлическими нотками, обнаруживал неожиданную способность обволакивать. Песни – жуткие и прекрасные одновременно – шли из самых глубин подсознания, прямо из сердца…
Wilder Wein vor deinem Schloss
Wilder Wein ich bin bereit
Man meldet Ankunft
Nur fur den Konig
Gott steh mir bei
Und offne deine Tore…
Aus der Vergangenheit\Из прошлого
…На заре странствования он начал писать стихи. По ночам, просыпаясь от кошмаров, брал в руки перо, и белая бумага покрывалась россыпью букв, сплетавшихся в неповторимый узор стихотворений… В них было все: любовь и ненависть, страх и злоба, тайные желания и едкие насмешки – словом, целый мир человеческих страстей и желаний… Мрачное видение мира окончательно взяло над ним верх, и Он уже не мог бросить творить – это стало частью его жизни. И когда новоявленный поэт, наконец, решился показать свои творения друзьям, те остались довольны. Рихард, который уже тогда вовсю играл на гитаре, взялся сочинять музыку, которая получалась такая же мрачная, как и стихи Тиля. Пауль и Оливер взяли на себя второстепенные партии, но без них невозможно было достичь нужного эффекта… Кристоф же обычно отстукивал ритм на столешнице, а Флэйк подыгрывал на стареньком фортепиано, если таковое оказывалось под рукой или же, в исключительных случаях, хлебнув вина больше, чем обычно, принимался лихо отплясывать под громкие возгласы зрителей…
* * *
Люди сразу же замолкали, лишь стоило им услышать первые аккорды. Музыка овладевала их умами стремительно, заставляя переживать все события песен. Зрители заворожено следили за гитаристами, барабанщиком и пианистом, вслушивались в глубокий голос певца. У каждого из шестерых была собственная манера играть.
Рихард обнимал гитару, словно любимую женщину, нежно прикасаясь к струнам и извлекая из нее столь мрачные звуки, что все мигом переставали считать гитару всего лишь сопроводительницей веселых пирушек. Он заставлял ее плакать навзрыд и его партия всегда была самой сильной… Словно бы на заднем плане звучала гитара Пауля. Маленький гитарист был намного резче, чем Рих. Его проворные пальцы дергали струны, придавая силы и без того сильным песням. И совсем на заднем плане гудела четырехструнная гитара Оливера. Ее глухие урчащие звуки приятно дополняли связку. Ее струны, упругие и необыкновенно жесткие, поддавались длинным пальцам Оливера с такой легкостью, что казалось, он не делал совсем никаких усилий над ними, а лишь слегка касался…
Кристоф четко выстукивал ритм на столешнице. То глухие удары, то звонкие, то сильные, то слабые – все без единой помарки. Закрыв глаза, он пребывал во власти ритма полностью, безраздельно…
Кристиан же, если в заведении находилось фортепиано, играл на нем. Его длинные тонкие пальцы порхали по клавиатуре, и нежный звук инструмента вносил последнее, решающее дополнение…
И - гром аплодисментов… Шестеро мужчин тонули в них, как не тонули никогда в морской пучине…
И зрители, и музыканты чувствовали песни от ноты до ноты. И те, и другие вместе прошли и через Сердечную Боль, и через Тоску, вместе, с горящими сердцами взывали к Матери, вместе отправлялись в далекое Путешествие…
Тиль, однако, чувствовал, что приближается новый этап. Он ощущал его близость в новых кошмарах. Вдохновение было совсем-совсем рядом, он просто жил в тягостном предвкушении…
…Вечер в гавани выдался прохладным. Тиль, до потери пульса обожавший огонь, к огромной радости толпы устроил фейерверк… Разноцветные звезды падали с закатного неба, но не обжигали. Люди радовались и кричали «Ура!». Дружный крик, казалось, должен был быть услышан всем портовым городом… Веселье продолжалось до глубокой ночи.
Das beste Auftrete\Лучшее выступление
- Это было одно из наших лучших выступлений… - устало, но довольно улыбнулся Рихард. После очередного застолья и огненного представления все сидели за столом и потягивали холодное пиво.
- Мне тоже так кажется… - согласился Тиль.
- Слушайте, а где Кристоф? В последнее время он часто исчезает куда-то или же просто уединяется в каюте… - вклинился в разговор Кристиан.
Пауль и Рихард понимающе переглянулись, но промолчали.
- Я пойду найду его! – вызвался Оливер.
Остальные молча кивнули.
Оливер поднялся со своего места и вышел из теплой таверны…
Sehnsucht\Тоска
Кристоф сидел на камне и задумчиво наблюдал а тем, как закат оранжевым пламенем льется прямо в море… «Странно, - думал он. – как быстро все меняется… Теперь уже МОРЕ, а ведь совсем недавно, на борту корабля оно было Океаном, Пучиной, Бездной…» Мягкий рокот волн, бьющихся о камни, совсем не был похож на то рычание разбуженного Зверя, которое он обычно привык слышать… Да и ритм был совсем не тот…
Ветер трепал волнистые волосы Криса, нежно касался его лица своей освежающей прохладой. Усталость уходила прочь, но ее место занимала глубокая тоска. В сто раз глубже океана…
Пожалуй, впервые за 15 лет странствий он по-настоящему хотел вернуться домой. Ведь впервые его там ЖДАЛИ…
Ждала чужестранка, прекрасно разговаривавшая на его родном варварском языке. Он обещал ей вернуться через год, но так и не выполнил обещание. Вечная битва со стихией не оставляла достаточно времени для пребывания на суше. Нет, он любил долгие плавания, борьбу с Океаном, морской ветер, любил портовые пиры, но сейчас его как никогда тянуло домой. И это противоречие просто разрывало его сердце на части. С одной стороны, он понимал, что его место на корабле, плечом к плечу с остальными, но с другой стороны нужен был перерыв. Последнее плавание оказалось едва ли не тяжелее, чем то, когда один из них покинул судно, надеясь на то, что справится со стихией в одиночку… Глупо, очень глупо… Они ведь скованы, связаны друг с другом. Нельзя терять эту связь.
Но лишь немного побыть дома. Сколько лет он там не был? Сколько времени не вдыхал воздух родного Города, не ощущал твердой брусчатки его улиц под ногами? Сложный вопрос. Долго. Так долго, что был не в силах вспомнить этого… Зато воспоминания о путешествиях накрепко засели в памяти…
Erinnerung\Воспоминание
…Во время пребывания в одной восточной стране, один из зрителей, уже старый, ссохшийся человек с узкими карими глазами, в длинном народном одеянии, украшенном золотой вышивкой, подарил ему деревянные палочки, исписанные непонятными иероглифами. Крис принял подарок с небольшим недоумением – что ему делать с ними? Ответ подсказал случай.
Однажды Пауль с Рихардом поссорились из-за гитарных партий и перешли на крик, заставивший людей во круг оборачиваться в их сторону. Друзья пытались успокоить двух гитаристов, но те не желали слушать никого кроме себя. И тогда Кристоф, которого всегда до безумия раздражали ссоры между этими двумя, со всей силы стукнул палочкой по стеклянному бокалу в центре стола… Звук получился неожиданно мелодичный и заметный ровно настолько, чтоб спорщики мигом замолчали. А Криса словно озарило, и он принялся стучать по перевернутым глиняным котелкам, по кастрюлям и тарелкам, выбивая все новые и новые бешеные ритмы… Так он привнес в выступления новое звучание, мысленно благодаря старика каждый раз, как только начинал играть…
…Холодные брызги неожиданно окатили его лицо, возвращая к реальности из далекого мира воспоминаний. Он вытер лоб рукой, пробовал капли воды на вкус. Горечь, горечь… Везде и всюду…
- Крис! – донесся откуда-то сзади голос Оливера.
Кристоф обернулся и увидел приближающегося к нему высокого гитариста. Оливер улыбался так же легко и спокойно, как и всегда.
«Счастливый» - подумал барабанщик.
- Хорошо, что я нашел тебя. Ты бы хоть предупредил, куда идешь, а то ребята уже волноваться начали…
- Не нужно волноваться. Я просто хотел побыть один, - ответил Кристоф и вновь отвернулся к морю.
Оливер понял, что за тоска терзала сердце друга и просто сказал:
- Тогда не буду мешать… Если что, ты знаешь, где нас найти… - и ушел, оставив Криса наедине со своими мыслями…
Rosenrot\Красная роза
Ветер гулял в маленькой гавани, как и в день их прибытия. Обещанный Кристианом шторм уже прошел и можно было вновь выходить в море…
Тиль шел по направлению к кораблю и думал, что на этот раз их выступления были на порядок выше предыдущих. Как жарко их принимали… А он уж думал, что в Северных странах народ не обладает таким бурным темпераментом…
Морской воздух дышал прямо в лицо, маня в новое далекое плавание. Куда-то, где они еще не были. Куда-то за четкую, тонкую, но такую недостижимую нить Горизонта…
Вдруг взгляд капитана корабля упал на доски пристани под ногами, и он остановился, как вкопанный…
На мокрой деревянной площадке лежала, словно забытая кем-то, красная роза. Ее лепестки еще не тронуло увядание, и они неожиданным кровавым пятном выделялись на грязно-коричневом дереве. Тиль, не в силах сдержать свое восхищение, взял цветок в руки. В его грубых пальцах он смотрелся как нечто нелепое, и в то же время придавал грозному облику капитана простой, человеческой теплоты…
Он бережно коснулся нежных лепестков, осторожно провел пальцами по тонкому зеленому стеблю, кожей ощущая острые шипы. Закрыл глаза, словно пытаясь что-то почувствовать, что-то узнать сердцем… В голове уже вертелись неясные строчки, Тиль почти погрузился в них, но его размышления прервал нетерпеливый окрик Пауля:
- Тиль, скорее!
- Иду… - ответил капитан, открыв глаза и быстро пряча цветок за пазуху…
…Вскоре корабль на поднятых парусах двинулся по узкой дорожке оранжевого рассвета по направлению к Горизонту.
Die Reise geht weiter\Путешествие продолжается
Они плыли еще очень долго. Сотни городов, сотни стран повидали в этот трудный год… Красная роза увяла, но один из ее лепестков еще хранился между листками желтой бумаги, исписанной новыми прекрасными стихами…
А потом был долгожданный перерыв. Шестеро странников научились чувствовать твердую землю под ногами, но не могли остаться на ней навсегда. Океан манил своей бесконечностью, непонятной и неизученной даже за многие годы путешествий… И шестеро мореплавателей, взяв с собой пожелтевшие от времени карты, вновь отправлялись в путешествие, оставляя в родном Городе родных, друзей и спокойную жизнь…
Am Ende der Zeiten\До конца времён
Время бежит неумолимо, и когда-нибудь путь шестерых странников подойдет к концу. Корабль останется в какой-нибудь гавани с собранными парусами. Мореплаватели обретут долгожданный покой, отложив в сторону инструменты и спрятав карты морских маршрутов подальше. Лишь иногда, в минуту особой тоски, кто-то коснется струн и звук растворится в ночной тишине. Но наутро вновь засветит солнце, и тоска отступит.
Только люди не забудут ни мелодий, ни стихов, ни сияния огня в ночной темноте. Песни будут звучать в городках-портах вечно, передаваясь из уст в уста:
Reise, Reise,
Seemann, reise!
Und die Wellen weinen leise
In ihrem Blute steckt ein Speer
Blute leise in das Meer
Количество комментариев: 24 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
