Rammstein Fan ru Rammstein - последние новости О Rammstein Аудио, видео материалы Фэн-зона Работы фанатов группы Rammstein Магазин Форум
домойкарта сайтадобавить в избранноесделать стартовой
  + обои на рабочий стол
  + комиксы
  + рисунки
  + рассказы
  + сценарии для клипов
  + табы и миди



Нож. Лирика Нож. Лирика

Сборник составлен из стихотворений на двух языках, немецком и русском, а иллюстрации на разворотах выполнены Дэном Зозулей.

далее


Рассказы фанатов


Знать бы прикуп...

Автор: LordOfTheWords Автор: LordOfTheWords

Предисловие:
Этот рассказ - литературно переработанная мной история, которую рассказала подружка. Наши с ней родители - архитекторы. Только ее папа работал в советское время в Дрездене, а мой - в Лейпциге. Мы с ней и живем недалеко, и в ГДР пересекались. Часть ее слов могу подтвердить, по крайней мере, упомянутую Ханнушку знала лично. О встрече со сборной ГДР по плаванию, и о "задумчивом дяде" из нее, потом вместе с другими спортсменами пожиравшем конфеты, она мне также рассказывала в году 1990.
Что касается литературной переработки - я только более позволила себе более "плавно" обрисовать события и характеры (она все-таки математик, а я - журналист профессиональный).
Правда или не правда, что она видела Тилля Линдеманна тогда, и "его ли" из состава той сборной узнала - ничего не могу сказать. Если она так считает - ее проблемы :-)
Представляю рассказ на Ваш суд.

Странная штука – память. Иногда вот запомнится что-то такое, заложится где-то в глубине, на самых задворках… А потом вдруг всплывет, и при самых невероятных обстоятельствах.
Но есть штука еще более удивительная – судьба. Которая нам эти невероятные обстоятельства подбрасывает…

История эта произошла в далекие ныне восьмидесятые, в самую их, что ни на есть, середину. Или чуть-чуть попозже – точно, конечно, не помню... Родители мои к тому времени уже года три или четыре как обитали в счастливой стране ГэДэЭрии, ибо папа мой, архитектор, по заданию партии и правительства проектировал в странах победившего социализма химические заводы, остро необходимые, надо полагать, для строительства светлого будущего. Жизнь их (родителей) там проистекала просто и незатейливо, поскольку называлась «авторским надзором за воплощением проекта в жизнь». Надзор – он надзор и есть, и больше ничего: все стрессы и нервные потрясения остались в Москве, и вспоминались уже с улыбкой – главные события в работе любого архитектора раньше происходили на стадии собственно проектирования, а не строительства. (Заводик тот, к слову, по моим сведениям, до сих пор пылит…)
Меня же предки решили с собой в славную страну ГэДэЭрию не брать, считая, что жизнь на родине социализма сможет воспитать во мне адекватность восприятия окружающей действительности (и, похоже, им это удалось), и посему жила я, лишенная родительских тепла и любви, с бабушкой. Хотя не так уж плохо мне с бабушкой и жилось (кто жил с бабушками – тот знает), но это отдельная история. В героический же город Дрезден, где мамашка и папашка, собственно, обитали, мне приходилось наведываться лишь на каникулы (хотя, замечу, ездила я туда на ВСЕ школьные каникулы). Впрочем, мои тогдашние взаимоотношения с моими черепами – это все старые и уже давно забытые обидки, и рассказ обо всем этом может считаться лишь преамбулой.

Жили мои родители в специально отведенном для советских специалистов доме, на… А важно ли, где именно? Та штрассе называлась тогда именем какого-то коммунистического деятеля, по-моему, Готвальда… или Либкнехта?… теперь все равно наверняка все иначе. Одно могу сказать точно: неподалеку от того дома располагалась гостиница с прозаическим названием «Дрезденер Отель» (может, и сейчас там стоит). Так себе, кстати, гостиница была, насколько я понимаю сейчас.
И вот как-то раз, одним летним днем, гуляли мы с подружкой моей немецкой Ханной. Вот тут, на личности Ханны, и стоит немного остановиться… Юная надежда лыжного спорта ГДР год назад была исключена из спортшколы вследствие неожиданного и сильного роста близорукости. Это для Ханнушки стало страшной душевной травмой. Очки свои она ненавидела, хотя и носила, ибо без них попросту лишь на ощупь могла перемещаться в пространстве. Ее мучения усугубляло то, что контактные линзы ей пока вследствие каких-то там еще обнаруженных глазных проблем носить нельзя было.
Помешательство Ханны на спорте превосходило все разумные пределы. И неразумные тоже. Программы новостей она смотрела только под самый конец, а читать газеты начинала с последней страницы, причем изучала каждую из них не меньше, чем по часу. Постоянно чертила на последних страницах учебных тетрадок какие-то невероятные турнирные графики и таблицы, высчитывая шансы спортсменов и команд на победу по очкам или в общем зачете (или как там это называется?…) А уж перечислить всех членов сборных Германии по любым видам спорта, с упоминанием основных биографических данных, начиная с даты основания Олимпийского движения – это уж Ханнушке, поверьте, было что кошку за хвост дернуть. Единственное, что увлекало ее кроме спорта – это русский язык. Поэтому говорили мы с ней на сногсшибательной смеси немецкого и русского (я тогда решила не загружать себя вдумчивым изучением третьего языка, ибо в Москве меня неизменно ждали английский и французский), что нам, да, по-моему, и всем окружающим, очень нравилось.
…И вот, гуляли мы как-то с Ханной летним днем по центру Дрездена. Лениво посматривая на окружающее и ощущая себя очень взрослыми (еще бы – целых 11 или там 12 лет!), мы постепенно фланировали к «Дрезденер отелю». И вдруг глядь – перед гостиницей стоит автобус, при виде надписей на котором Ханнушку охватывает внезапно нездоровое возбуждение. С загоревшимися глазами она резко ускоряет шаг.
- Ты чего, Ханна, а?
- Ты видишь?! – ликующим голосом вопросила она. – Это же наша команда по плаванию!
- Ну и что?
- Пойдем, посмотрим!
Не слушая моих возражений, Ханнушка хватает мою руку железными пальцами бывшей спортсменки и начинает изображать малый буксирный катер, волокущий за собой крупное китобойное судно (меня).
Несколько десятков метров – и вот она, гостиница. Из автобуса медленно, даже как-то вяловато (однако весьма оживляясь при виде проходящих мимо женщин), переговариваясь между собой, по одному вываливаются герры чемпионы – загорелые башни мускулов весьма обтекаемых форм. Подпрыгивая от возбуждения, прищурив и без того маленькие из-за очков глаза, Ханна тычет пальцем в каждого, горячечно бормоча их имена и перечисляя заслуги:
- Карл такой-то… Участник… Победитель… Чемпион… Гюнтер такой-то… Участник… Победитель… Чемпион… Ханс такой-то… Участник… Победитель… Чемпион… Из всего этого потока информации моя бедная голова вычленила лишь одно имя. Ибо, хотя было оно, безусловно, немецким, никак нельзя утверждать, что относилось оное к часто употребляемым. Тем более, что точно так же звали главного героя весьма известной и только что прочитанной мною книги, повествующей о героической борьбе народа Фландрии против испанского владычества.
Имя это, как оказалось, принадлежало дяденьке (хотя, какой дяденька?… я сейчас гораздо старше, чем был он тогда, и все еще не тетенька… впрочем, для 11-12-летних девчонок все лица старше 18-ти – дяденьки и тетеньки), который показался мне несколько странноватым.
Ни с кем не переговариваясь, не реагируя на проходящих мимо женщин, дяденька без малейшей улыбки оглядел фасад гостиницы, опустил глаза долу и прошел внутрь.
«Не похож», - решила я, вспомнив литературного героя, чье имя носил герр чемпион.

…Собственно, эпизод этот вряд ли отпечатался бы в моей памяти, если бы не события вечера того же дня.
Завтра у родителей Ханны было какое-то там семейное торжество. И она, как примерная дочь, была послана ими на закупки сластей. От нечего делать с ней пошла в кондитерский и я.
…Обогнув стеллаж с тортиками, Ханнушка внезапно прервалась на полуслове и приняла охотничью стойку. Я подняла голову.
У полок с пирожными стоял давешний обладатель громкого литературного имени с двумя соратниками по команде. Все трое что-то оживленно обсуждали, понизив голос.
- Не могу! – прохрипела Ханна, - Сейчас возьму у них автограф!
Слово «автограф», как ни странно, было для меня новым как в русском, так и в немецком языке. Пока я выясняла у Ханны, что же оно означает, троица приняла решение, и, схватив громадную коробку с шоколадными пирожными, двинулась к кассе.
Ханна посмотрела на меня, как на врага народа.
Наконец, спустя несколько минут, все необходимые сласти для завтрашнего мероприятия были закуплены. Мы с Ханной покинули кондитерский.
…За углом, в переулке, стояла троица герров чемпионов. Ханна рванула к ним на всех парах, ни о чем не раздумывая: похоже, это был ее последний шанс получить заветную роспись.
И внезапно замерла на полушаге.
…Пригнувшись и воровато оглядываясь, трое надежд немецкого социалистического спорта драконили коробку, горстями запихивая себе в рот шоколадные пирожные «Kuss»…
Охренев от такого явного и беспардонного нарушения спортивного режима, который она лично продолжала почитать, несмотря ни на какие отчисления из всяких там спортшкол, бедная Ханна так и стояла, застыв, на одной ноге, с отвисшей челюстью.
Трапеза продолжалась, поверьте мне, весьма недолго. Выбросив уничтоженную коробку, герры чемпионы распихали остатки пирожных по карманам, огляделись, расправили плечи, приняли уверенный вид и направились к выходу из переулка. Хотя, что и говорить, на их искусственно честных лицах проглядывало время от времени только что испытанное (как я понимаю сейчас, вспоминая ту ситуацию, почти сексуальное) наслаждение.
Проходя мимо нас – по-прежнему стоящей в полном ступоре Ханны и меня, от хохота державшейся за стену, герры чемпионы оглянулись. По-моему, им понравилась наша реакция. По крайней мере, они, все трое, улыбнулись, а обладатель громкого литературного имени даже позволил себе показать нам язык и подмигнуть…
«Вот теперь похож», - подумала я, вспомнив его литературного тезку.
Признаюсь честно – я не запомнила его фамилии. Я запомнила лишь его имя (книга, именем героя которой его назвали – до сих пор одна из моих любимейших, да и имя его, повторюсь, в Германии не так уж часто встречается) да, весьма поверхностно, внешность герра чемпиона.

…В следующий раз я услышала это имя совершенно случайно, спустя года два-три, когда родители мои уже закончили отдавать свой архитектурный долг дружественной Германской Демократической Республике и вернулись в Москву. По приезде они, кстати, попытались было щедро отдать мне все задолженности за почти пять лет отсутствия родительских тепла и любви, но мне это все уже на фиг было уже нужно, вследствие наступления переходного возраста.
…Спортивные новости после программы «Время» были посвящены только что закончившемуся чемпионату Европы по плаванию. Как сообщалось, серебряным призером стал тот самый обладатель громкого литературного имени из ГДР. «Надо же… - лениво подумала я, - вот ведь как… И не помешали ему пирожные-то… Жаль, Ханна не взяла у него автограф…»

…Еще примерно лет 12-13 спустя я узнала, что произошло с герром чемпионом дальше.
В октябре 2001-го года я увидела его в Москве, в Лужниках. На концерте «Раммштайна».
На сцене все безумно красиво взрывалось, бабахало, полыхало, горело, пылало, пламенело, грохотало…
А я смотрела, и вспоминала кондитерский магазин в Дрездене, переулочек, раздраконенную коробку, честные лица герров чемпионов, Ханнушкин шок…
Эх, Тиль Линдеманн, Тиль Линдеманн… Уж теперь-то я запомнила твою фамилию… Нарушитель спортивного режима, тайный пожиратель шоколадных пирожных «Kuss»… Жаль, я не увлекалась спортом в 11-12 лет… Жаль, не взяла у тебя тогда автограф…

…Где ты сейчас, моя сумасшедшая подружка Ханна Ольденхаге? Последний раз я получала от тебя весточку в 1995 году… Ты тогда работала в каком-то клубе спортивных тотализаторов в Берлине…


  Количество комментариев: 14

[ добавить комментарий ]    [ распечатать ]    [ в начало ]