 |
Один день из жизни усталой звезды
От автора: Честно говоря, для меня при написании данного произведения Ким и Ли не имели особого значения. Они появились лишь для того, чтобы разбавить обстановку студии, и отвлечь внимание Тилля от его мрачных мыслей. Пусть они будут просто знакомыми, достаточно близкими для того, чтобы принести пиццу и помочь в уборке. Не больше этого.
Я еду по серым улицам серого города уже минут сорок. Дорога в студию кажется сегодня длиннее, чем обычно. Мир за окнами автомобиля похож на картинку фильма - старого, глупого и черно-белого. Люди, дома, машины, небо, асфальт - все плоское, серое, некрасивое, даже краски светофора сгладились и выглядят оттенками одного, скучного цвета. Я устал. А ведь сегодня еще только среда. Ненавижу среды. Кажется, что после прошлых выходных прошла целая вечность, а следующие и не думают приближаться. Хотя, что выходные? Такие же однообразные, как и рабочая неделя. Провожу их или дома перед телевизором с банкой пива в руке, или где-нибудь в баре, напиваясь до потери пульса. Жизнь? Теперь еще депрессия накатила. Что поделаешь, видимо, это судьба. А потом газетчики удивленно спрашивают: почему я пишу такие мрачные тексты. А вот поживите моей жизнью, идиоты, я посмотрю, как вы запоете. Если бы не друзья, наверное, давно съехал бы с катушек. Так хоть они поддерживают. Вот, Кристоф вчера, молодец, умно поступил. Вместо того, чтобы потащить, как обычно, всю компанию в какой-нибудь «тихий» парк (ага, такой тихий, что отбоя от Фанов нет весь вечер), повел нас в кино. А я в кинотеатре лет десять уже не был. И что самое приятное, выбрал же фильм специально для меня. До начала сеанса отказывался название говорить. Оказалось, что это любимая картина моей юности. Весь вечер был как в раю, подумал даже, что депрессия сама пройдет, но, нет, с утра все по новой. Ну не вижу я смысла в этом бренном существовании, не вижу! Спросил у Лизы пару дней назад: зачем все это. А она обиделась и сказала, что, если я не хочу ее видеть, должен сказать прямо в лицо, и убежала. Я сначала расстроился, а потом, вдруг понял, что мне по барабану. При встрече так ей и скажу. Глупая она. Красивая, но глупая. А недавно получил на «мыло» письмо от очередной фанатки. Где они только адрес находят? Она пишет, что вырезала лезвием у себя на груди свое имя и зовет посмотреть. Как это называется? Правильно - дебилизм! Ну почему все так хреново? Хотя, нет, не все. Одно приятное воспоминание уже неделю греет мне душу. Когда меня только-только начало рубить по-крупному, Оливер, вдруг предложил съездить покормить уток. Все тогда на него как на идиота посмотрели. А меня эта идея, почему-то, за живое задела. Мы с Олли насильно всех потащили. Всю дорогу они бурчали и шутили на тему помешательства на почве популярности. А когда на пруд пришли и стали этих самых уток кормить, все как-то преобразились, помолодели, посвежели. Веселились, как дети, в догонялки играли, по турникам лазили, сидели на мостике, ногами болтали. Рихарда, который в дороге больше всех возмущался, впятером насилу утащили. Хорошо было.
Ну вот, кажется, я и добрался. И здесь они. Здравствуйте, герр Линдеманн, примите дар в размере кучки тинэйджеров, жаждущих, чтобы единственный и неповторимый вокалист группы Rammstein начеркал свою роспись на их плакатах. Надоело, но ничего не поделаешь. Пересиль себя, улыбнись им, помаши рукой. Вот так, умничка!
- Тиль, Тиль! Привет, не поставишь автограф?
- Конечно, крошка. Как тебя зовут? - заученная фраза.
- Хельга.
- Хельга? Красивое имя. Давай свой плакат, Хельга. Вот. Ты довольна?
- Конечно, спасибо!
- Удачи тебе.
- Тиль, мне тоже, если можно.
- Всегда пожалуйста.
Как хочется сказать: иди домой, девчонка, найди себе парня из хорошей семьи и не приставай к усталому, разочаровавшемуся в жизни мужчине. Но нельзя.
- Тиль! И мне! И мне! Я здесь! - раздается со всех сторон.
- Простите, друзья, у меня мало времени. Муза не ждет.
Поклонники, как голуби. Стоит одному бросить горсть семечек, как тут же налетает целая толпа.
Как же я устал. Вот, наконец, и спасительная полутьма коридоров, знакомая до боли дверь, из-за которой уже слышны веселые голоса моих коллег, старых, добрых (и, прошу заметить, лучших) друзей.
- Тиль пришел! Ну наконец-то, мы уже заждались. Как выспался?
- В общем-то хреново, мужики. Полночи не мог заснуть.
- Что, опять колбасит? А ты посмотри на это с другой стороны. Знаешь, сколько времени человек проводит во сне? Две трети своей жизни, прикинь! Так что радуйся: чем больше ты бодрствуешь, тем меньше ты спишь, следовательно, тем больше ты живешь. Во!
Все это выдал Пауль на одном дыхании, радостно тряся мою руку. Вот у кого, а у него по-моему никогда не бывает плохого настроения. Вечно активный, вечно веселый, всегда в движении. Спасибо ему за это. Никто, кроме Ландерса, не умеет так рассказать свежий анекдот, чтобы даже вечно хмурый Оливер рассмеялся от души. Никто, кроме него не подкидывает таких безумных идей, от которых голова идет кругом. Вот, например: с полгода назад Пауль заявил, что нашел какие-то секретные тоннели под Берлином, оставшиеся, якобы со времен Второй Мировой. По его милости мы сутки, а то и больше, ползали по канализациям. Вымазались по уши в дерьме, навернули круг километров тридцать, а вылезли метрах в пятидесяти от того места, где начали путешествие. Месяц потом вспоминали это приключение.
- Слушай, я так понял, что тебе вчерашний фильм понравился. Так вот, я его на DVD нашел. Решил тебе маленький подарок сделать. На держи - наслаждайся.
Это подошел Кристоф. Иногда мне кажется, что он читает мои мысли. Буквально, сегодня утром я подумал, что нужно то кино заиметь себе в коллекцию. И вот, он мне его преподносит. Спасибо тебе за то, что ты так хорошо меня знаешь!
- А мне, кстати, тоже киношка очень понравилась. Может, зазовешь нас на повторный просмотр? С нас пиво.
Ты тоже слишком хорошо меня знаешь. Что может быть лучше для задепрессованного вконец мужика, чем хороший вечер с друзьями, пивом и любимым фильмом твоей молодости? Спасибо, Рихард.
- У меня для тебя тоже есть подарок. Ты в последнее время жаловался, что не можешь найти смысл жизни? Я нашел его за тебя! Смысл в дружбе. Пока мы вместе, нам есть ради чего жить. Я прав?
- Да, Христиан. Ты прав на все сто. Жду вас всех сегодня у меня в десять. А что мы все обо мне? Расскажите, как у вас ночка прошла. - Я часто так перевожу стрелки, чтобы они не видели, как я тронут заботливостью.
- Как там Ли поживает? - это вопрос к Рихарду.
- Прекрасно! Как и ты, не спит ночами. Сидит, уткнувшись в монитор, в Warcraft по Battlenetу рубает. Кричит, что, если к концу недели не поднимет уровень, повесится или выкинется из окна. Да, забыл, просила передать, что аддон к Doomу третьему она для тебя нашла. Сегодня к часу привезет.
- Круто! - отвечаю я.
Настроение поднялось. Я снова радуюсь жизни, проснулась жажда деятельности. Почему-то вспомнились наши первые концерты. Мы играли в задрипанных ночных клубах, играли самозабвенно, с восторгом, светились счастьем от аплодисментов пьяных панков и рокеров. Нам не нужна была слава, не нужны были первые строчки в хит-парадах. Хватало того, что администраторы этих ночных клубов говорили: «Клиентам понравилось ваше выступление. Приходите в следующую субботу». Мы гордились тем, что случайные лица, в соотношении один к тысяче, говорили: «Вы слышали Rammstein? Отпадная группа». Мы были по-настоящему счастливы. А что теперь? Консультанты и продюсеры решают за нас: где группе лучше выступить на ближайшей неделе, чтобы поднять свой мировой рейтинг еще на полпункта, какой ремикс включить в новый альбом, где и когда устроить глобальную раздачу автографов, в каких позах сфотографироваться для нового плаката или постера в самый продвинутый журнал Берлина. Мы стали марионетками.
Представляли ли мы, какова известность на самом деле, когда начинали играть? Конечно, нет. Концерты в многотысячных аудиториях, поклонники, интервью, фото в газетах - все это казалось нам далекой и несбыточной мечтой, красивой сказкой. Что ж, мечта осуществилась, сказка стала былью, и вот теперь, разве мы счастливы? Как это не печально, но человек привыкает ко всему, даже к хорошему. И мы свыклись с популярностью, воспринимаем объективы фотокамер, вспышки, внимание окружающих как должное. Пауль постоянно кричит, что нужно двигаться вперед, что группа еще не того добьется, что не все вершины покорены. А я не хочу больше ничего покорять, не хочу шевелиться. Я просто устал, и согруппники это понимают.
- Так, все в сборе, кроме Оливера. Опять опаздывает. Что ж подождем. Кому сделать кофе? - энергия у нашего ритм-гитариста хлещет через край. Он ни минуты не может посидеть спокойно.
- Всем делай, Поль. Хотя лучше бы сейчас пива пару банок накатить.
- Флаке, пить с десяти утра - плохая примета. На концерте твой проспиртованный организм вспыхнет, как бенгальский огонь. А обвинят во всем Тиля, скажут - сжег дотла своего клавишника.
- Мрачновата шутка, Рих. Сгореть под музыку «Wollt ihr das Bett in Flammen Sehen» не лучшая кончина. Да и вообще, я жить хочу!
- Зато на твоей могиле напишут: «Погорел на работе». Красиво.
- Спасибо, Шнайдер. Когда буду заказывать себе эпитафию, в первую очередь позвоню тебе.
- Всем доброго утра! - широко улыбаясь, здоровается со всеми Оливер.
- Свершилось чудо! Оливер улыбается! Утром! - Паулю приходится встать на цыпочки, чтобы обнять герра Риделя.
- Мне сегодня брат позвонил, сказал, что скоро я стану дядей, - объясняет Олли причину своей непривычной веселости.
- Дядя Оливер, это же здорово! Поздравляю!
Мы по очереди жмем руку счастливому басисту. Все на местах - день начался. Около одиннадцати часов начинает звонить телефон. Первым дозванивается менеджер, который сообщает, как продается последний альбом, уведомляет о посещении поклонниками нового Фан-бара, не забывает напомнить о концерте, который состоится на следующей неделе. Потом поступают сигналы от многочисленных модельеров, желающих заняться нашими костюмами для выступления. Образцы моделей уже лежат на столе. Рихард и Шнайдер со знанием дела рассматривают их, громко споря о преимуществе одного перед другим. Да, в этом они профессионалы. Все наши концертные наряды выбраны их опытным глазом.
От нечего делать я начинаю разбирать почту. Официальные письма в левую стопку, личные - в правую. В левой, как всегда, ничего интересного: приглашения на выступления в клубы, просьбы уделить время какой-то газете для интервью, приглашение на очередной музыкальный конкурс и т. п. в другой я иногда нахожу достойные внимания послания. В основном это признания и приглашения в гости, большинством своим однообразные и скучные, но попадаются и шедевры. Над ними мы прикалываемся всей группой, а лучшие зачитываем в компании друзей.
Вот так, за читкой писем и прослушиванием телефонных звонков проходит несколько часов. Ребята обсуждают планы на выходные, Пауль развлекает всех какими-то прикольными историями. Ровно в час, как и обещал Рихард, распахивается дверь и в помещение врываются Ли и Ким. У одной в руках две упаковки пива, другая тащит штук десять коробок с пиццей.
- Здорово, мужики! Разбирайте жратву, пока горячая.
Разговоры стихают, мы сосредоточенно жуем пиццу, запивая ее холодным пивом. Трапеза окончена, все блаженно развалились в креслах. Сейчас бы подремать часок. Как бы не так!
- Тиль, вот твой аддон. Я у себя на машине поставила, часик пошпилила - отпад! Первого босса с третьего раза завалила. Правда по тупости своей прирожденной. Короче, рулез! Давай прямо здесь посмотрим.
- Почему бы и нет. - соглашаюсь я.
Ли забирается с ногами в кресло и начинает инсталить. Подождем, может и вправду достойная гуля. Боже мой, что бы сказала моя мать, узнай она, что ее сын в сорок лет играет в компьютерные игры?
- Тиль, иди сюда. Смотри, что я нашел. Это тебе лично адресовано.
Пауль, хитро улыбаясь, протягивает мне письмо в симпатичном розовом конверте. Надо же, это от Лизы. Обычно она первая не идет на примирение. Приятный сюрприз, почитаем: «Привет... бла-бла-бла. В тот вечер ты... ля-ля-ля». Ага, герр Линдеманн, размечтались! Так прямо ваша ненаглядная Лизетта и пойдет на компромисс, покается в грехах своих.
- Что пишет твоя крошка? - перегнулся через мое плечо Христиан. - Наверняка, что жить без тебя не может и согласна на любые условия?
- Нет, Флаке, не угадал. Она спешит сообщить, что, если я до сегодняшнего вечера ей не позвоню, могу забыть про наши отношения. А еще, что я - псих ненормальный, и такого органа, как сердце у меня с рождения нет, и не будет. Каково?
- Оригинально, но многое спорно. Насчет сердца я не согласен, а что ты псих, все и так давно знают.
- Спасибо за моральную поддержку, друг!
- Да не за что, всегда рад помочь.
- Слушай, Тиль, это, конечно, не мое дело, но Лиза зажралась. Я бы на твоем месте прямо сейчас ей позвонила и послала куда подальше. Можешь мне поверить - жить станет легче.
- Да, Ким. Немного грубовато, но в точку. Может сама и поговоришь?
- Размечтался, вокалист! Лови телефон.
Вот так заканчиваются все мои последние романы. Полминуты разговора по телефону и тоскливая пустота внутри. Я привык. Привык к щемящему чувству одиночества и никчемности. В такие минуты меня чаще всего посещает Его Величество Вдохновение. Как сейчас руки сами нащупывают на столе блокнот и карандаш, и пустота выливается наружу, ложась на бумагу кривыми рифмованными строчками, слово за словом, рифма за рифмой. Иногда я сижу, часами зачеркивая и добавляя, вырывая лист за листом. Но сегодня Муза не задерживается надолго, да и стихи получаются какие-то ненастоящие, как из пальца высосанные. Откладываю блокнот в сторону и наблюдаю за остальными. Ли прилипла к монитору, тихо ругаясь, отстреливается от толпы монстров. За ее действиями внимательно наблюдают Пауль и Рихард. Оливер перебирает струны гитары - тоже, наверно, вдохновение нашло. Только по другой причине. Я помню, как недавно на одном интервью меня спросили, что чаще всего вдохновляет меня на написание песен. Очень хотелось рассказать про пустоту внутри и накатывающие волны отчаянья. Вместо этого начал плести какую-то чушь о радости, охватывающей меня при виде поклонников, поющих на улицах наши песни. Газетчикам этот бред очень понравился.
Меньше, чем через неделю концерт - громадный выброс энергии. Полуторачасовой спектакль, в котором моя роль - это роль здорового жизнелюбивого мужика, жаждущего донести до народа творения своей души. И я донесу, как доношу последние десять лет. Мы выплеснем на них лавину тяжелой музыки и текстов. Заставим кричать и рваться на сцену, обсыплем искрами и согреем пламенем огнеметов. Все-таки, Пауль прав - нам есть к чему стремиться. Пока раскупают за считанные дни наши альбомы, пока стадионы на концертах переполнены, мы будем играть. Мы будем на виду, но лишь до тех пор, пока мы нужны.
И вообще, никто не заметил, какая сегодня чудесная погода? Может соскочить, к чертям собачьим, домой? Думаю, меня поддержат.
- Господа, а давайте сваливать? Поехали ко мне прямо сейчас! - оживленно предлагаю согруппникам.
Я не ошибся, идея проходит на ура. Мы решаем разъехаться по домам и собраться у меня через два часа. Правда, девчонки заявляют, что едут со мной - нужно немного убраться и приготовить закуску.
Говорят: если хочешь узнать о человеке больше - посети его жилище. Я полностью согласен с этим изречением. Мой дом - это то место, которое лучше всего олицетворяет мою натуру. Хаос - лучшее этому название. На первый взгляд - стандартная обитель холостяка, но, если присмотреться, можно заметить в хаосе некую закономерность: как будто беспорядок устроен специально, в особых местах. И это правда. Буквально год назад везде царил порядок бок о бок с чистотой. Теперь все изменилось. Вместе с депрессией объявилось безразличие к поддержанию чистоты. Я убираю только тогда, когда ко мне приходят гости - как сегодня, например.
- Тиль, куда делся пылесос? - кричит Ким откуда-то сверху.
- А почему микроволновка не работает? - надрывается из кухни Ли.
За десять минут я выслушиваю штук двадцать таких вопросов. Наконец они осваиваются в доме и приступают к уборке. Я слоняюсь туда-сюда, пытаясь найти себе занятие. В конце концов, я решаю, что лучше всего спросить у девчонок - сейчас они хозяева.
- Ли, Ким, чем я могу помочь? - жалобным голосом вопрошаю я.
- Ничем, Тилюшка, лучше не мешай.
- Ну, может, я хотя бы мусор вынесу?
- Уймись, герр Линдеманн! - не выдерживает Ким.
- Стой, подруга, у меня есть для него важное поручение. Слушай внимательно. - Ли делает жутко важное лицо и поднимает палец. - Вот твое задание: ты должен пойти в спальню, лечь на кровать и не подниматься до прихода кого-нибудь из группы. Усек?
- Ясно, Ли. Я пошел.
Ну что с ними сделаешь? Поднимаюсь в спальню, ложусь, как было приказано, нащупываю пульт от центра и включаю музыку. Начинает тихо играть Moby. «Hymn» - одна из моих любимых композиций. Довольно скоро я проваливаюсь в приятную дремоту, сказывается сегодняшняя бессонница. Через сон слышу слова очередной песни: «No one can stop us now. Because we all made of stars». Ты прав, старина Moby. Как только я засыпаю по-настоящему, снизу раздается звонок и какой-то подозрительный шум. Отдых окончен. Шум сменяется грохотом, слышны отчаянные вопли Пауля, снова грохот и топот. «Я убью тебя, слышишь! Иди сюда!!!» - раздается крик Кристофа. Чем ему опять насолил Ландерс, интересно?
- Тиль, скорее сюда! Разними их! - кричит Ли.
Как всегда. Спускаюсь и развожу друзей по углам. Шнайдер, весь пунцовый от злости, пытается запустить в Пауля моей любимой вазой. Наконец, успокоившись, он рассказывает прелюбопытную историю:
- Мы с этой сволочью договорились, что я подвезу его к тебе! Он пришел вежливый и милый, как Мария Тереза. Гад! Сам пиво отнес в машину, даже куртку помог одеть. Святая невинность, мать его! Я сразу заподозрил неладное, но смолчал, мы поехали. За пару кварталов до тебя останавливаемся на перекрестке. И вдруг мне прямо в зад (ну не мне, конечно, а машине) влетает какой-то юнец! Я, понятное дело, вылезаю, чтобы надрать ему задницу, а он ржет и заявляет: «У тебя же на бампере сзади написано «ПНИ МЕНЯ». Что же вы думаете?! Этот проклятый гитаристишка, чтоб ему пусто было, прилепил к машине этакий развеселый транспарант! Я просто обалдел! У меня на багажнике вмятина черт знает какая! Поворачиваюсь спиной к юнцу и слышу новый взрыв хохота. Оказывается, что мой ненаглядный друг и к куртке прикрепил бумажку, - он демонстрирует всем лист бумаги, на котором аккуратными буквами выведено: «ПНУЛ МАШИНУ? ТЕПЕРЬ ПНИ МЕНЯ». Это было последней каплей. Мы разражаемся громовым хохотом. Барабанщик из пунцового становится лиловым и снова тянется к вазе:
- И вы тоже?!! Вы с ним заодно! Я всегда знал, что меня никто не уважает. Все, я ухожу из группы! Кто мне за ремонт заплатит?
Вчетвером нам удается успокоить Шнайдера. Пауль любезно соглашается оплатить ремонт и обещает впредь не шутить так жестоко. Все возвращается на круги своя: девчонки на кухню, я в спальню, а согруппники к мирной беседе.
Не проходит и получаса, как подъезжают остальные. Стол накрыт, все готовы к отдыху - вечер начался. Оливер, жутко смущаясь и краснея, привлекает внимание компании, теребя в руках какой-то диск:
- Ребята, я тут на досуге Music Redactor помучил, последнюю версию. Хотел просто протестить, а потом как будто засосало. Вспомнил стихотворение Тиля «Die Freiheit». Помните, там еще строчка была: «Только потеряв все, ты становишься по-настоящему свободным». Так вот, я часик-другой посидел и, кажется, что-то интересное получилось. Заценим?
- Что за вопрос? Конечно, давай!
Несколько минут уходит на прослушивание новой композиции. Я всегда говорил, что Ридель - самый талантливый композитор из всех нас, и сегодня он еще раз это подтверждает. Музыка великолепна: композиция довольно сложная, несколько тем переплетено и образуют единую мелодию, никаких нагромождений, ненужных тонов и тому подобного.
- Прекрасно, Олли! Я уже слышу, как должен звучать текст. - Флаке, оживленно жестикулируя, расхаживает по комнате.
- Кстати, вот здесь, - Doom, перематывает на середину, - я бы добавил немного басов.
- Точно! И вот здесь, - теперь пультом завладел Рихард, - тоже можно чуть потяжелее.
- Ура Оливеру Риделю, лучшему басисту на свете! - хором закричали Ким и Ли, поднимая бокалы.
- За Оливера! За Оливера! - раздаются возгласы коллег.
- Ну ладно вам! - Олли не знает, куда деться от смущения.
Еще час, а то и больше уходит на обсуждение будущей песни, потом споры стихают, и мы переходим на нейтральные темы.
Как чаще всего и бывает, вторую половину вечера я помню плохо. Нет, я не напился, ни в коем случае! Просто добрый дядя Оливер, покопавшись в карманах, кинул на стол, на всеобщее обозрение пакет шишек. Ну и понеслась. Помню точно, что кто-то поднял проблему пресыщения жизнью, то есть мою проблему. Я так разволновался, ток боялся что-то пропустить, что сам так ничего сказать и не успел.
И вот сейчас, лежа в постели и пытаясь заснуть, я все не могу вспомнить, что же там сказал умный Флаке про пресыщение жизнью. Почему-то мне кажется это очень важным. Ну, ничего, утром я обязательно вспомню, и, может быть, мы напишем про это песню.
Спокойной ночи, Берлин.
Количество комментариев: 16 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
