 |
"О жадности". Часть 1
 |
Дата: 28.10.2003
Автор: Шрайк. |
Идея и консультации - martin
Воплощение - Шрайк
Некоторые фразы и выражения - нагло украдены из обширной переписки
Время написания - лучше не знать, автор не ленивый, а просто занятой
- Мама, мама смотри! Во-во, видишь! Ну, смотри же!
- Что смотреть, чего ты меня дергаешь?
- Ну, вот же они, за кином! Ой, я хотела сказать - в телевизоре!
- И что? Кто в телевизоре?
- ОНИ... - Это было произнесено с крайним благоговением в голосе.
- Ты можешь мне объяснить, кто - они?
- Раммы! - Благоговение в голосе зашкаливало.
- Что? Опять? И так от них покоя нету, еще и здесь! Никаких!
- Ну мама-мамуля-мамочкааа... не надооооо!!......
- Я сказала - нет!
Неукротимая женская рука рванула шнур телевизора, панорама тропического острова на экране исчезла, а по дому разнесся многократно усиленный эхом басовитый и мощный девичий рев...
Отвратительным поздним утром Рихарда разбудил отчаянный, как будто в доме резали порося, звонок телефона. Гитарист застонал и перевернулся на живот, натягивая подушку на уши. Телефон бесновался. Рихард застонал еще громче и подтянул колени к груди, наворачивая на себя одеяло опытным движением, свидетельствовавшим о многолетней практике. Телефон бился в истерике. Торчащие из-под одеяла ступни зашевелили пальцами, пытаясь сложить их в кукиш. Телефон извивался в конвульсиях, подпрыгивая на столе. Нервы гитариста не выдержали и с криком: "Ах ты...! ......! ...!!!" он пожертвовал подушкой, накрывая ей верещащее исчадие ада. Визг пробивался даже сквозь пуховую подушку. Открыв красный с перепоя, недосыпа и прочих нехороших излишеств глаз, Рихард с громким стоном одинокого гуся засунул руку под вышеуказанный элемент постельного убранства. Двумя пальцами он вытащил телефонную трубку и, держа ее словно дохлую крысу за хвост, поднес к уху.
- Да... - Выдохнул он винные (хорошего сорта) пары.
- Это ты, Ри... - Начал интересоваться голос
- Нет не я-я! - Заорал в трубку гитарист, начиная плеваться, как разъяренная макака. - Это кто-то другой здесь так сладко спал, пока некая сволочь не позвонила... - последовала пауза и взгляд на часы, - в полтретьего дня утра!
- Деньги, мальчик мой. - Покровительственно произнесла трубка.
- Сколько? - Автоматически заинтересовался гитарист, доставая из-под матраса обшарапаный калькулятор.
- Много! - продолжала трубка вдохновенным тенорком. - Но их надо заработать.
- А как? Я не собираюсь опять испытывать японские скафандры... Черт бы побрал эти заборы с фанатами и колбасу...
- Очень просто. Надо всего лишь пожить на необитаемом острове с месячишко, и...
- Что-о-о? Сикока? - Рихард даже сбился на японский акцент - Да ты в своем уме?
- Конечно в своем! Но вас увидит весь мир! Вы только подумайте, какая популярность!
- В белых валенках видал я эту популярность, - буркнул гитарист, вспоминая так некстати подбитый вертолет с телекамерой.
- Да хоть в зеленых! - Последовала угнетающая пауза, - остальные уже согласны.
- Не верю! - Мученически закричал Рихард, колотя босыми пятками по одеялу в звездочку.
- А придется, - прошипели из трубки.
- Lick mir Arsch!! - обозначил свою позицию в этом вопросе Рихард, и телефон с предсмертным писком полетел в стену. Лидер-гитарист встал на четвереньки и начал старательно биться лбом в подушку, причитая и завывая как над могилкой любимой бабушки. Отпуск был испорчен.
- Пап, не ну ты только глянь! Глянь, че вытворяют? Во блин, ништяк... Райн! Раус... Гы-гы-гы...
- Сынок, заколебал ты меня уже. Сколько можно торчать у телика? Ты скоро пузо себе отрастишь как у Михаэля.
- Ну ты пойми, что это в кайф!
- Да, сынок, разница поколений... Не понять вам увлечений нашей молодости... Все бы вам на своих звезд любоваться.
Через пять минут в недрах дома где-то во Франции выл и вопил Мик Джаггер, соперничая своими вокальными данными с яростными немецкими матами из телевизора и громким ржанием с дивана, которое могло бы принадлежать ослу Пржевальского. Тихий семейный вечер каждый проводил так, как ему нравится.
- Нет, нет! Ни за какие деньги!
Продюсер ловко уклонился от надкушенного помидора, по-военному спрятался за шторкой у окна и продолжил вещать оттуда голосом опытного политика. Общий смысл вещаний сводился к одному и тому же - денежной выгоде. Однако твердолобые тевтонцы не желали внимать голосу рассудка и оставались глухи ко всем заманчивым перспективам. На все логичные и правильные доводы пузатого коротышки упертый коллектив отвечал однообразно и по-хамски. К хамству моральному добавлялось хамство физическое - в воздухе традиционно летали различные вещи, смирившиеся со своей участью карательных снарядов. Продюсер упорно изображал из себя тореадора и прямо-таки на глазах терял вес, приобретая грацию и легкость балерины.
- Еще немного... - сквозь зубы пробормотал Оливер, - и мы сможем продать его в балетную труппу.
- Интересно, а нам много за это дадут? - Немедленно размечтался Тилль.
- На твой век хватит! - Пропыхтел Пауль, пытаясь рассчитать траекторию полета очередного несъедобного предмета, чтобы уж точно попасть в цель.
Продюсер и не подозревал о коварном заговоре против империи, то есть против себя самого. Его жестокосердные подопечные давно сговорились между собой, и использовали толстячка в качестве тренировочного объекта. Между ними заключались пари, делались ставки и проходили бурные споры. Был так же учрежден приз "Главный Пакостник Месяца", который переходил из рук в руки, как доброй памяти красное знамя. Отчасти именно поэтому написание нового альбома продвигалось со скрипом, так как все садистские замашки и темные глубины подсознания Тилль направлял на пакости, а Рихард, вместо того чтобы придумывать мелодии, растягивал гитарные струны над полом и вел учет падений продюсера. Каждый гадил в меру своего творческого сознания.
- Нет, у вас мозг есть? - Заорал выведенный из себя метким попаданием персиковой косточки продюсер.
- Есть конечно! - Возмутилась группа, от этого самого возмущения аж передав кидаться вещами.
- Ну так давайте, и не прогадаете!
- Ха. Ха-ха-ха. - Скептически произнес Пауль и жестом фокусника извлек из необъятного кармана видеокассету без всяких опознавательных признаков. - Знаешь что это такое?
- Понятия не имею. - Честно признался продюсер.
- Смотри-ка, наше сумчатое опять что-то приволокло в дом. - Пихнул Тилль Шнайдера в бок локтем.
- Заткни фонтан. - Отреагировал обидчивый гитарист. Это - раритет! Это запись одного из бесчисленных шоу, - продолжил он, плавно переходя на шипение, - которые повествуют о нелегкой жизни легкомысленных глупцов, заманенных на острова и прочие природные образования! И я не желаю провести солидный кусок своей жизни на виду у всех этих... - Пауль сделал рукой широкий описующий жест, охвативший всех ненавистных ему "этих". Жест чуть было не пришелся по ребрам Оливера.
С каждым словом продюсер все больше бледнел, а остальной коллектив наоборот - наливался сочными красками негодования.
Загнанный на шкаф продюсер рыдал и молился Зевсу, призывая его, чтобы тот покарал своей молнией нечестивцев. Нечестивцы внизу исходили негодованием и зеленоватой слюной. Самый маленький яростно размахивал уликой в виде зажеванной кассеты. Шкаф опасно трещал и намеревался окончить жизнь в суицидальном порыве. Продюсер, предвидя свою безвременную кончину в результате такого явления, начал молиться уж совсем древним богам - Лесоповалу и Мебельстройзаводу - оттягивая свой неизбежный конец...
- А ну слазь! - Невежливо стучали снизу по дверце. - Выходи, подлый трус!
- Давай-давай, разберемся во что ты нас хотел втравить?!
Продюсер старательно притворялся предметом интерьера, но коллектив настаивал. Настаивание продолжалось до тех пор, пока боги, к которым взывал продюсер, не смилостивились над ним. Но сделали они это очень странным способом. Шаткое пристанище жертвы произвола все-таки рухнуло на бренную землю, подминая под себя не успевших отскочить, каковыми являлись все, присутствовавшие в комнате живые существа, кроме приблудной кошки, рывшейся в мусорной корзине в поисках чего-нибудь съестного. Съестное кидал туда сердобольный Шнайдер, тщательно скрывая сей факт от товарищей по группе. Группа худела, а кошка жирела, становясь все наглее и смотрела так, что чувствовалось, что кроме красной икры и шашлыка она есть уже ничего не будет. Брюхо отросло больше, чем ноги, при чем Шнайдер подозревал, что зажравшаяся скотина вскоре может разродиться целым выводком таких же маленьких проглотов, и уже жалел о своем великодушии... Но мы отвлеклись. Шкаф похоронил под собой всех участников конфликта, оставив ликующего продюсера на вершине. Вознеся благодарственную молитву своим идолам, подлец рванул к выходу, успев громко сообщить в пространство, что завтра в это же время, но в другом месте, а именно в офисе он ждет их решения.
Инстинкты самосохранения дружно верещали, наваливаясь на жадность. Борьба внутренняя никак не выражалась внешне, но в астрале творился настоящий смертный бой. Напряжение достигло критической точки. Инстинкты наступали, грозно помахивая эпическими полотнами тропических ужасов в виде змей, скорпионов и отсутствия джакузи. Инстинкты перли вперед, шагом победителя вступая в мозговые извилины. Они были уже у самого Рейхстага...
Жадность победила.
"Итак, мы начинаем наше шоу! Не пропустите! Раз в неделю мы транслируем самые свежайшие новости из отдаленного уголка планеты, на котором эти смелые люди буду влачить свое жал... будут проводить свои дни, наполненные незабываемыми впечатлениями!" - Распинался свеженький с иголочки ведущий нового, обещавшего стать суперпопулярным шоу. Рейтинги ползли вверх, слухи плодились и размножались, всем было весело. Кроме, собственно, Раммштайн.
Тилль крепко почесал в затылке и, вопреки ожиданиям фанатов, не помчался в атаку на холодильник... О нет, он был не так глуп и прекрасно понимал, что наукой еще не изобретен холодильник на батарейках. Может быть в Японии что-то подобное и есть, но после незабываемой рекламной акции вся группа прониклась неописуемым отвращением к Японии вообще и ее продукции в частности. Тилль вздрогнул и затряс головой как лошадь, вытряхивая ужасные воспоминания. И вот, вместо того, чтобы соображать что же надо взять в первую очередь, вокалист штурмом взял мусорную корзину, расшвыряв ее содержимое по всей прихожке, и с жадностью выдернул оттуда туристический буклет. Нашарив сломанное кресло-качалку, Линдеманн погрузился туда телом, одновременно погрузившись мозгом в буклет. Полиграфическое издание пропиталось пирожковым запахом, вызвав у вокалиста обильное слюноотделение, но он мужественно подавил бунтующий желудок и продолжил впитывать информацию. Хотя с куда большим удовольствием он бы сейчас впитывал в себя пирожки, да еще под пивко... Или шашлычок. О неет! Тилль застонал и зажал нос пальцами, избегая соблазна. Рядом настырно отиралась кошка, оставляя на джинсах читающего герра клочья шерсти. Тилль меланхолично чихнул и вновь схватился за желудок.
- Давненько здесь никто не убира...аапчхи! Уф, мерзость какая... Снимите с меня это! Яяяйкс!
Послышался грохот, и в воздухе отчетливо запахло лакокрасочными изделиями. Некоторое время из тесной кладовки доносился шум и проклятия, а потом на свет вынырнул главный гитарист группы, неся на себе следы жестокой драки с темными силами, оккупировавшими подсобное помещение. Темные силы пахли олифой и растекались по некогда безупречному гардеробу гитариста; с ушей свисала паутина, а на макушке гордо восседал очень большой и сильно напуганный паук с вытаращенными глазами. Проникновение в кладовку было совершено Рихардом с целью и намерением: найти что-нибудь экзотическое, с древним вооружением предков, шаманскими масками по стенам, шкафами, за стеклянными дверцами которых пылятся злобно оскаленные чучела олигархов... точнее, аллигаторов...
- Ну ты, броненосец в потемках! - Невежливо крикнули из зала. - Не прохлаждаться надо, а готовиться! А гранатометы не выдают?... - сентиментально задал риторический вопрос Шнайдер, пытаясь равномерно распределить по телу детали от мобильника так, чтобы их не заметили и не отобрали.
- Грррм? - Одобрительно высказался Тилль.
- Страсть к разрушению? - Сверкнул стеклами очков Флейк, пыхтя и таща обыкновенную сетчатую авоську, нагруженную непонятными, но даже на вид тяжеленными предметами, которые при детальном рассмотрении оказались книгами в толстом кожаном переплете.
- А зачем тебе книги? - Вопросом на вопрос опередил коллегу хитрый одессит Пауль, выныривая как бы из ниоткуда и с опаской поглядывая на тяжеленную даже на вид авоську.
Флейк встал в гордую позу и начал разъяснять, что это женщины, являясь категорией временной, приходят и уходят, а книги остаются. Поэтому если уж кого и считать опорой в жизни, так это солидный, толстый том, который всегда можно в качестве этой самой опоры использовать, а также применять его как стул обыкновенный или как тяжелое метательное орудие в интеллектуальном споре с оппонентом. В качестве наглядного примера он продемонстрировал два способа, но вот от третьего все решительно уклонились, придав своим лицам совершенно неинтеллектуальные черты. Флейк расстроился, и начал уговаривать товарищей. Посторонний наблюдатель мог бы увидеть, как товарищи пытаются удрать из дома, малодушно отказываясь от благородной роли подопытных сусликов и белочек. Последним во двор выскочил Пауль, а в его карих глазах стояли слезы, вызванные собственной неосторожностью и "опорой в жизни". Вскоре слезы начали подпрыгивать и, наконец, пустились плясать вприсядку. Гитарист с большим трудом вытряхнул ансамбль скачки и пляски, после чего ощипанный, но непобежденный, отправился по своим делам.
Периодически мигрируя вдоль Тилля, группа энергично собиралась в загадочное путешествие, предпочитая не думать о том, что их ждет. Бесчисленные знакомые Оливера подвергались потоку страданий по прямому аудиоканалу связи, то есть телефону. Патетически вращая руками в воздухе и сбивая зазевавшиеся предметы обстановки, басист глубокомысленно вещал кому-то:
- Популярность, это так, всего лишь красивый предлог, - разжевывал он собеседнику, - чтобы вдоволь нагреть руки. Не остров, так нашли бы, к чему другому придраться, скажем, к неправильной там форме носа Рихарда... - Тут Оливер сделал внушительную паузу, выслушивая слабое попискивание на другом конце провода. - Короче, где мое завещание ты знаешь. - Неожиданно закончил он.
Покончив с мучительным и трудоемким делом чтения брошюры, Тилль понял, что дни свои окончит на этом острове, в окружении кровожадных дикарей, которые варят своих гостей в одном котле с черешней и "диролом" (вокалист гадливо поежился), поэтому терять нечего и брать с собой нефига. Разве что одеяло... подушечку... миксер... еще что-нибудь... Обозревая кучу жизненно необходимых вещей, фронтмен рассеяно уронил здоровенный болт; последний отскочил от негостеприимного пола, кинулся обратно к Линдеманну и попал прямо в лоб... Получился единорог. Раздалось мычание, подозрительно напоминавшее голос разозленного вокалиста. В мычании четко прослеживалась нота обиды на Вселенную, переплетаясь с нотой страшной угрозы этой Вселенной отомстить.
- Дело мастера боится, если мастер с динамитом... - Бормотал он же, выбираясь из как всегда битком забитого джипа. Аэродром встретил их ветерком-извращенцем, который так и норовил забраться холодными влажными пальцами под одежду. Как бы намекая на грядущие несчастья, облака неслись галопом по бесцветному небу, вселяя головокружение и глубокое волнение. Зло косясь на галопирующие облака, шестерка старалась выселить обоих, но головокружение кричало, что заплатило за месяц вперед, а глубокое волнение считало вопрос об оплате недостойным внимания истинного дворянина. Смирившись с оккупантами, раммштайновцы выстроились в неровную линию, будто провожали в последний путь кого-то близкого и родного. С какой-то стороны так оно и было - навроде панихиды по самим себе. Даже страдающие бегучестью облака изронили по скупой слезе, общим объемом примерно литр.
- Кажется дождь начинается. - Голосом Пятачка продекламировал Пауль, следя за жидкообразной лужицей растекающейся по твердообразному покрытию аэродрома. Больше под ногами ничего не было, кроме собственных ботинок и внешнего долга страны...
- Итак, дорогие мои телезрители, - ворвался в беседу некий лощеный субъект в отутюженном костюме, - с вами ваш покорный слуга и ведущий не-пе-ре-да-ва-е-мо-го, - это слово Костюм выговорил по слогам и с не менее непередаваемой интонацией, - ...шоу "Тропики", Hai Federes! Теперь мы с вами вместе и надолго, как и наши спонсоры!
- Какая-какая акула? - Заинтересовался было Флейк и опять полез в авоську с научной литературой, однако был остановлен и вернут в прежнее положение нецивилизованным тычком в бок.
- Карась! Карась в костюме! - Прошипел Шнайдер, усилием воли придав лицу рекламное сияющее выражение безоблачного счастья.
- А чего ты сияешь, как любимая тарелка? - Поинтересовался Тилль, поспешив натянуть на лицо такую же улыбочку. На всякий случай.
- Мне пообещали... - Начал было Шнайдер и тут же заткнулся, спохватившись что сболтнул чего-то лишнего.
- Что тебе обещали? - Тилль пытался искренне улыбаться, однако, терзаемый подозрениями, не мог сделать это должным образом.
- Что вы оба лыбитесь как ненормальные? - Не выдержал Пауль, пропустив тот факт, что и сам буквально притягивал уголки губ к ушам.
- Не мешай... - Процедил Тилль и под покровом висящего на плече одеяла подло ущипнул Шнайдера за неприкосновенную часть тела.
Ударник пискнул подпрыгнул, даже слегка зависнув в воздухе, потому что приземляться обратно не хотелось, учитывая то, что Тилль зловеще шевелил пальцами под одеялом. Повисев некоторое время в воздушном пространстве, сопровождаемый восторженными комментариями Шнайдер плавно опустился на твердь земную. И опять был зверски ущипнут. Не оставшись в долгу, ударник схватил Тилля за палец (неизвестно какой) и решительно начал отделять его от тела. Рихард неуемно заинтересовался происходящим процессом, сделал попытку подобраться поближе, наступил на ногу оператору, пытающемуся снять таинственное действо, споткнулся об научную авоську, взмахнул руками, поразил челюсть Оливера и ухо Пауля, за что был подвергнут карательным мероприятиям в особо тяжелой форме, и как следствие...
"Дорогие телезрители! Вы видите как наши будущие герои тепло прощаются друг с другом! Очевидно, они делают это заранее! Они знают, что им предстоят тяжкие испытания..." - Неслось с экрана.
- Макс, Макс! Иди сюда! - Подпрыгивал в кресле некто в футболке с логотипом, рассыпая поп-корн.
"...эти дружеские хлопки по плечам свалили бы с ног любого смертного! А наш мужественный коллектив..." - Продолжал комментировать Хаи.
- Уже иду, что там? Ого!
В этот момент крупным планом мелькнула в кадре чья-то нога, в ботинке на рифленой подошве. Ботинок выглядел столь натурально-угрожающе, что миллионы зрителей отшатнулись от экранов. Оператор срочно убрал звук, а Хаи схватил продюсера за шкирку, дабы уберечь его от опасности.
- Я так люблю их, они словно мои дети... - смахнул лицемерную слезу продюсер, мысленно подвергая коллектив самым изощренным пыткам, которые могло породить больное сознание, подорванное ночным просмотром жесткого порно с элементами садизма и насилия.
- Понимаю-понимаю, так сказать творческая жилка спаяла воедино вашу группу... - С умным видом закивал Хаи.
- О да, вы знаете, это начиналось...
Продюсер неожиданно впал в сентиментализм, развел ручки в сторону, намереваясь сказать что-то возвышенное и умиротворенное... В следующую секунду на него налетело тело. Тело принадлежало клавишнику и, вопреки обманчивой внешности, было чертовски тяжелым плюс колючим и костистым. Оттолкнувшись от толстенькой фигуры, клавишник бросился обратно - в дружескую атмосферу взаимоотношений - спасать свою ненаглядную литературу. Глухие удары свидетельствовали об успешном проведении акции "Ударь товарища - спаси книгу". Радикальные меры помогли конфликтующим сторонам опомниться и вспомнить, что они все-таки представители гордого вида гомо сапиенс, то есть не только прямоходящие и мясожующие, но и газеточитающие, а так же трезвомыслящие - иногда...
- Уберите камеру... - изо всех сил пытаясь казаться любезным, потребовал Тилль. - Шнайдер, помаши своей девушке ручкой...
Кристоф с готовностью помахал ручкой, опасаясь, что в противном случае ему сломают вторую ручку. Остальные в умилении стояли рядышком, наблюдая эту картину. Тилль, дружественно обнимал Шнайдера за ребра, так что у того даже уши слегка оттопыривались, подавая визуальные сигналы о помощи (но остальные подло проигнорировали их - они были сами себе на уме), и азбукой Морзе выбивал пальцами по несчастным ребрам терзающий его душу вопрос "Чего тебе пообещали?". Шнайдер в триста восемьдесят шестой раз помахал ручкой, одновременно совершая телодвижения, которые в переводе с древнего немого языка означали "Отцепись сволочь, умру, но сдохну, и ничего тебе не скажу!"
Период перелета и доставки автобусом до нужного места зрителям решили не показывать. И правильно, что там было интересного? Никаких исторических кадров не было... за исключением парочки происшествий. Например, как обнаружили у злосчастного ударника расфасованный по запчастям мобильник. Специально науськанная собака придирчиво обнюхивала героев, суясь куда ни попадя, и таки унюхала расчлененный переговорник. Впрочем, она могла бы и не унюхать, если бы Шнайдер не имел дурной привычки таскать с собой колбасу... Сначала ударник отрицал все грязные инсинуации в свой адрес, но продюсер так злобно взгляднул на него, что он взбледнул с лица. И сдался в руки правосудия, принципиально не дав собаке вкусить ни кусочка припасенной колбасы. Колбасу он сожрал сам. Лично.
И еще одним приятным моментом был разыгранный Рихардом спектакль по поводу страховки его драгоценного тела, которую дотошный гитарист не обнаружил в документах.
- Где она, где, где, я вас спрашиваю! - Вопил Круспе на манер мартовского кота, узнавшего, что хозяйка собирается его кастрировать. - Вы мне покажите, где здесь написано, что мне обеспечена безопасность!
- Все предусмотрено, не надо беспокоиться, нет ну что вы как маленький в самом деле. - Уговаривал его Хаи.
- Да, он такой, - с плохо скрываемой гордостью вылез на сцену Флейк. - Он у нас непосредственный и молодой... Умственно. - Поправился он, скосив правый глаз на Оливера, грозившего ему (Флейку в целом, а не только глазу) левым кулаком.
- Ты еще скажи, что он зелененький. - Ехидно прошипело в воздухе голосом Пауля.
- Все будет окей! - Продолжала увещевать их американизировавшаяся мадам, оказавшаяся пилотом.
- Ясно, жизнь после смерти мне обеспечена. - Недоверчиво отозвался будущий десантник, - прошу выдать на это гарантийный талон.
- Пассажирам рекомендуем не беспокоиться... старт!
- Мама, какое внизу все маааленькое...
- Ох, что-то мне нехорошо.
- Только не на меня!
- Мальчики, не надо нервничать, осталось еще немножечко, всего часика полтора...
- О нет! За полтора часа с нами непременно случится что-нибудь ужасное.
- Кто бы вы ни были, расслабтесь. Мы гарантируем вам жизнь.
- Опять эти не подкрепленные ничем гарантии!
- Снимай! Снимай эти лица...
- Уберись отсюда!
- Поосторожнее с руками, хамье!
- Девушка, а девушка? А вы нас точно не уроните?...
Пытаясь замаскировать всеобщую агорафобию, то есть боязнь открытого пространства вообще и самолетов в частности, Раммштайн коллективно хамили, распускали руки, ерзали и всячески мешали воссозданию дружеской атмосферы. Затиснутый в угол продюсер проклинал тот день, когда в его мозгу родилась эта идея - раскрутить своих питомцев. Питомцы были злые, голодные и непричесанные. Они кидали по сторонам убийственные взгляды, от чего в стенках оставались небольшие углубления, точно в форме этих взглядов. К моменту долета до места цели, стенки жалобно поскрипывали, тонко намекая, что вскоре они не выдержат такого надругательства и уйдут на покой, отделившись от каркаса в свободном полете. На свое счастье, группа уже практически прибыла на место дислокации, так и не испытав всей прелести полета на каркасе в потоках свежего и бедного кислородом воздуха.
- Ну вот! Осталось только погрузиться на яхту! А мы последуем за вами на катере. На этом, собственно говоря, и начинается ваше полное увлекательных приключений времяпровождение!
- Я очень надеюсь что нам не будут подстраивать эти приключения. - Буркнул Оливер.
- Надежда умирает последней. - С умным видом процитировал классиков продюсер, стараясь мужественно втянуть брюшко, чтобы наиболее выгодно смотреться в кадре.
За его спиной Шнайдер скорчил такую страшную физиономию, что дети младше 7 лет перед экранами телевизоров громко заплакали, а домашние животные побежали к своим коробкам с песком. Кошка, успевшая изодрать обои в своем новом доме, смахнула слезу умиления кончиком малость облезшего хвоста.
- А вот и она - красавица... Ваша яхта!
- Боже, спаси нас...
Судно называлось под стать всей авантюре - ни много, ни мало, а именно - "Веселая Мертвая Морская Креветка".
- Да... название внушает мне прямо-таки неистребимый оптимизм. - Пробурчал Тилль, критически осматривая даже на первый взгляд ненадежную конструкцию.
- Мертвецкий, я бы сказал. - Дополнил Пауль, примеряясь опытным взглядом, где удобнее просверлить дырку в борту, чтобы капитан и вся команда потонули ровно посередине обратного пути.
- Хм, надо же, никогда бы не подумал, что креветки бывают не только морскими (это следовало из того, что капитан сделал упор на морское происхождение креветки), но и еще какими-нибудь... - Сокрушался Флейк, лихорадочно перелистывая том четвертый энциклопедии Альфреда Брема о животных. Всего томов было пять, назывались они по-разному, а в данный момент Флейк рылся в томе под скромным названием "Обитатели Океанов". Там почему-то ни слова не говорилось о речных, озерных и прудовых креветках. Честь зоолога была восстановлена. Либо энциклопедия врала. Тем не менее, Флейк не собирался отказываться от этих сокровищ, потому что они могли еще послужить. Как минимум - оружием.
- На нем мы и сдохнем... - Шнайдер все еще был недоволен, потирая место давнего ущипа.
- К чему такой пессимизм друзья! - Подслушал их переговоры ведущий. - Давайте, скажите нам пару слов, прежде чем погрузитесь на это прекрасное судно и отправитесь в место своего заключения... то есть... кхм... пребывания!
- Да-да скажите что-нибудь... - Поддержал беседу продюсер, в который раз вспоминая, не забыл ли он покормить кошку (свою цивилизованную. А не Раммштайн-приблудную) и дать указания жене, прежде чем отбыть из дома.
Группа ответила на редкость дружным молчанием и выразительными взглядами.
- Ну что ж, дорогие телезрители, как видите, наши герои буквально потеряли дар речи! - Искусно вывернулся из щекотливого положения Карась. - Еще бы, при виде такого колоритного капитана как наш... - Продолжал он заливаться соловьем. - А вот кстати и он сам, давайте поздороваемся с ним!
- Каррамба, хихо де пута! - Гаркнул капитан хриплым голосом...
Точнее, это Раммштайн померещилось, что капитан выкрикнул это нецензурное испанское ругательство. На самом деле сквернословила крашеная - по выражению Рихарда - одноглазая ворона, гордо восседающая на плече небритого капитана пиратской наружности. И опять же, на самом деле это был тропический попугай, взращенный под бдительным присмотром романтика-капитана, который читал любимой птичке на ночь сказочки и умилялся, когда умная птаха послушно повторяла особо оскорбительные выражения.
- Ну... Записной пират... - Тревожно прошептал Шнайдер на ухо Оливеру, для чего ему пришлось немножко вытянуться, потому что сам басист тоже вытянулся от удивления в районе шеи.
- Писаный... - Ехидно прокомментировал Флейк, доставая первый томик - "Пернатые".
- Описанный! - Охотно подхватил процесс оскорблений Рихард.
- В научной литературе. - Поставил точку в унижениях и оскорблениях Пауль, заглядывая через плечо Флейка... Нет, не через плечо, он льстил себе. Гитарист заглядывал в томик Брема, ловко просунув голову подмышку клавишнику.
Капитан поддернул фальшивую деревянную ногу, которая все время норовила сползти, и угрюмо обозрел коллектив, который вот так мимоходом оскорбил его ненаглядного птенчика.
- А что-нибудь еще она у вас знает? - Начал приставать к капитану Тилль, который оказался самый воспитанный в группе.
- А... у... она много чего знает. - Буркнул морской волк.
- Ну вот например?... - Продолжал докапываться вокалист.
- Много!
- Тилль, не приставай к капитану... - Пытался посильно влезть в кадр продюсер.
- Да ничего он не знает... В суп его! - театральным шепотом сообщил Шнайдер в ухо Оливера, для чего пришлось вышеупомянутое ухо притянуть к себе двумя пальцами. Ухо согласно зашевелилось, поддерживая гастрономические направления.
Птичка не выдержала общественного обсуждения своих способностей, распушила воротник из перьев на шее и отчетливо произнесла.
- Птица Говорррун отличается умом и сообразительностью...
- А? - Переспросил Тилль.
- Птица Говорррун отличается умом... и сообрразительностью. Умом и сообразительностью.
- Заело что ли вашу птичку? - Невежливо спросил Рихард, ревниво сравнивая гордый орлиный профиль попугая и собственный, гораздо менее орлиный, профиль.
- Дерржи курс к девятой планете! - дико заорала птичка, выпучив единственный глазик.
- Мама... - Шарахнулись Раммштайн.
- К-какая умная птица... - Пробормотал Хаи и попытался погладить попугая, поэтому был тут же уклюнут.
- Ррруки прочь от Советской Власти! - Снова показал свою эрудицию попугай.
Хаи искривился так, как будто откушал килограмм лимонов, и помянул добрым словом память дедушки-нациста. Тут же замахав руками в разные стороны, он начал загонять упирающийся коллектив на борт. Стенания загоняемых разжалобили бы даже камень, даже оператор смахнул солидоловую слезу. Но сердце продюсера было тверже полиуглеродного алмаза. Его не тронули просьбы пожалеть их творческие молодые жизни. Не проняло его слезливое повествование Пауля о жене и трех детишках, ждущих его в далекой деревеньке. Не помогло картинное прощание Оливера со своей семьей, которое он обставил со всевозможным пафосом. И уж тем более никакого влияния не оказали слабые попискивания самой красивой мужчины группы о диете. Ошарашивая местных жителей пиратским флагом, яхта, с грацией беременной слонихи, отвалила от берега
- Ах какое море, ах какая природа, ах какая погода! - Громко и стихотворно восхищался Шнайдер, обозревая безбрежные лазурные просторы моря-окияна, по которому они передвигались на чем-то таком белоснежном и воздушном. Всех тошнило, жизнь была не мила, и только продюсер радовался, предвкушая многомиллионные выручки, потирая пухлые ручки и утирая пот платочком с блестящей лысины.
- Заткнись, адмирал недоделанный... - Страдальчески произнесли откуда-то предположительно из-под паруса. - У меня от твоих восторгов начинается мигрень.
- И у меня...
- Позвольте и мне присоединиться к коллективу.
- О какой кошмар...
Будущие герои и обладатели дорогих призов совершенно немужественно стенали и переживали морскую болезнь. К их чести надо сказать, что ни один не осквернил биосферу содержимым желудка, хотя порывы к этому наблюдались неоднократно. Хуже всех приходилось Тиллю, который как истинный сын фермерской земли, можно сказать немецкий аналог Никиты Кожемяки, был больше всех не приспособлен к "адской болтанке и всяким идиотским корытам с парусами" - это его собственные слова... Трогательно обнявшись с мачтой, герр Линдеманн старался не смотреть на волны цвета бутылочного стекла, и клялся сам себе написать мрачную и очень страшную песню про жителей морских глубин. В данный момент он сам мог послужить образцом - такой прекрасный зелененький оттенок имела сейчас его физиономия.
"Ну что ж, как вы сами можете видеть, сейчас мы следуем за этой роскошной яхтой, на которой находятся наши герои... А вот и один из них свесился с бортика, видимо он что-то хочет сказать нам, давайте подплывем поближе!" - Хаи плавно витийствовал, обводя рукой просторы океана и красавицу-яхту. Одетый в белоснежный костюм и панамку, перемалывающий челюстями "орбит-без-сахара" - он был просто великолепен. Домохозяйки вздыхали и прижимали к уголкам глаз вышитые платочки. С виду такой приятный, в глубине он был очень и очень коварен. Именно в этот момент, за границей кадра несколько чернорабочих, купленных специально для этой цели на Берегу Слоновой Кости поспешно нагружали надувной плот скудными пожитками музыкантов. Плот был дыряв как дуршлаг и заклеен плохим клеем который по подсчетам сценаристов должен был раствориться где-то в сотне метров от берега. Ни продюсер, ни Раммштайн не подозревали об этом чудовищном замысле и поэтому особо не волновались. Точнее, Раммштайн волноваться просто не могли. Как раз в тот момент, когда катер подошел поближе к яхте, Шнайдера (а это был именно он) неожиданно выполоскало. Благодарить за это надо было Тилля, который в целях улучшения собственного состояния принялся бормотать что-то о древнейндейских пытках. Шнайдер мужественно крепился, но когда Тилль добрался до номера 18 по списку - "посадка жертвы на муравейник с предварительным снятием кожи с филейных частей обсидиановым скребком" - ударник не выдержал и... Это самое "и" вполне смог оценить Хаи, еле-еле успевший укрыться под солнечным зонтом. Шнайдер плюнул напоследок точно в центр зонта и уполз успокаивать нервы. Хаи смачно высказался, погрозив оператору кулаком, чтобы тот не смел снимать это безобразие. С отвращением зажав нос, звезда телевидения осторожненько спихнула зонтик за борт, от чего в местной биосфере началась экологическая катастрофа и массовое безумие среди рыбчатых. Правильно, не каждый житель морских глубин вынесет то, что было впихано в железно натренированный желудок ударника. Кстати сказать, там уже давно находилась раритетная монетка с профилем Цезаря, на которую царь морской объявил охоту еще чертову тучу времени назад. Но и сейчас ему не повезло, ибо в отравленном состоянии о монетке не могло быть и речи. Итак, раритет пропал. Ну и Посейдон с ним!
Время шло неумолимо как паровоз по весне, и яхта с ценным грузом на борту приближалась к точке "Буль", в которой надлежало произвести принудительно-добровольное десантирование. Еще некоторое время спустя, яхта оказалась именно там.
- Дорогие мои, пора купаться! - Оповестил Хаи своих подопечных.
- Да-да, давайте-ка ныряйте в водичку. - Вторил продюсер.
- Еще чего! - Выступил представителем народа Тилль, не прерывая сеанс объятий. - С каких крапчатых тролликов?
- Кроликов? - Не расслышал его глуховатый Оливер.
- Троллей! - Вяло гавкнул Тилль. - Крапчатых. Короче, мы не лезем. Это не предусмотрено программой! - Предъявил он общественный протест диктатуре продюсиариата в устном виде.
- Не полезу! - Персонально отказался Шнайдер. - Мне там станет еще хуже!
А это прозвучало уже как угроза и Посейдон, только что принявший пару ведер раствора марганцовки, занервничал.
- Но вы должны! - Начал стремительно бледнеть Хаи, который не учел того, что группа может отказаться лезть в колыбель жизни.
- Мы должны? Разве мы что-то кому-то должны? - Возвел глаза к несуществующему потолку Пауль.
- Истина где-то рядом. - Туманно сообщил Флейк, совершенно левую мысль.
- Истина в вине! - Вякнул Тилль, завершая сюрреалистический полет мысли, начатый мини-гитаристом.
Ведущий прикинул все плюсы (которых было много) и минусы (которых было не меньше), и рискнул.
- Наши спонсоры предоставляют вам плавки и экзотические набедренные повязки! - Неожиданно истошно заголосил он, напугав подслушивающую за бортом акулу. - Индивидуальный покрой! Непременный логотип! Удобство и простота использования! Бесплатно!
На последнем выкрике доселе безучастные немцы неожиданно зашевелились. Контуженная акула обрадовалась и косо поплыла в направлении зюд-зюд-вест, дабы сообщить товаркам, что обед прибыл и сейчас его подадут на блюдечке с голубой каемочкой (плот, предлагаемый героям, был синего цвета, а акула страдала слабым цветовидением)
- Халя-ява? - Задумчиво протянул сладкое даже на звук слово Флейк.
- Халя-ава? - Тоже решил попробовать волшебное слово Рихард.
- Это наш девиз, - расплылся в улыбке Пауль, - давай сюда свои тряпки!
С трудом отодрав Тилля от мачты и упаковавшись в национальную одежду папуасов, любители халявы полезли в водицу. При этом Пауль предусмотрительно бросил туда старый носок, который возил с собой повсюду, еще со времен своей бурной и не всегда гигиеничной молодости. Собравшиеся на внеплановый банкет акулы повсплывали кверху брюхом, а Посейдон, только что добравшийся до раритетной монетки, плюнул на все и эмигрировал в Ледовитый океан, прихватив с собой сокровища потонувших кораблей, ценных млекопитающих и любимых рыбок в аквариуме с подогревом. Ядовитое действие носка закончилось, и в опустевшем водоеме бултыхались только музыканты, демонстрируя всем умение хорошо плавать (Тилль), красиво плавать (Рихард), плавать за чужой счет (Пауль), плавать дисциплинированно (Шнайдер), просто плавать (Оливер) и, наконец, тонуть (Флейк).
Наплававшись в обезрыбевшей среде до обрастания планктоном, Раммштайн сочли, что жизнь движется к лучшему. Продюсер за ними старательно бдил. Хаи на соседнем судне от нетерпения перебирал ногами. Кодовое время приближалось, да что там - бежало, как марафонец на дистанции. И грянул гром. Вежливо уступая друг другу фарватер, Ихтиандры культурно причалили к бортику, однако лесенки, столь любезно предоставленной им для спуска, не обнаружили. Левитируя в океанской толще, Оливер воззрился на обгоревшую физиономию, маячившую вверху, молебным взглядом. И сказал ей псаломным голосом:
- Гони подъемник, пончик!
- Простите мальчики, но я вас обманул. - С оттенком злорадства сообщил продюсер, опасно перегибаясь через дохловатые перильца.
Повисла потрясенная пауза. А когда паузе надоело висеть, и она тактично удалилась, "мальчики" взвыли дурными голосами и кинулись штурмовать борта плавсредства. Однако подлый продюсер заблаговременно сунул на лапу капитану, чтобы тот смазал бока своей посудины натуральной ворванью (китовым жиром), и теперь только торжествующе похихикивал над бесплодными попытками разъяренных и обманутых немцев вскарабкаться обратно. Однако веселье продолжалось недолго. На неведомом простому смертному телепатическом уровне музыканты сговорились, в десять рук подняли Оливера над водой, и "жаба в штанишках" полетела в их жадно расставленные конечности.
- Помогите! Спас...бульх! Хррмф...ииитее!
- Хватай плот! - Одновременно отчаянно завопил Рихард, увидев как подобно пнутому ежу плот красиво летит в воздухе и шлепается на воду как свинья в лужу. Плот был пустой. Подразумевалось, что сам по себе плот - это ценная и незаменимая в хозяйстве вещь, поэтому к нему прилагалась краткая инструкция, повествующая о том, как много полезных вещей можно сделать из одного маленького плотика, если постараться... Жаба в штанишках была брошена и вектор сил перенацелился на плот.
- Кэп! Не оставляйте меня здесь! - Отчаянно взывал к высшим силам продюсер, барахтаясь в соленых волнах.
- Деррржи курррс к девятой планете!! - Донеслось с мостика, и яхта плавно отошла на безопасное расстояние, начиная красивый поворот.
- Сволочь! - Орал продюсер, захлебываясь прозрачной водой и отплевываясь от медуз.
- Хватай его! - Одновременно звучало сзади.
Уже оседлавшие плавсредство (этот титул был гордо присвоен плотику после отбытия яхты в неведомые морские края) мореплаватели, догоняли. Бултыхаясь и выпуская фонтаны воды, которым позавидовал бы любой кит, продюсер пытался уплыть одновременно в нескольких разных направлениях, лишь бы его не схватили загребущие лапы музыкантов. Но, как говорится, от шести волков сбежать попытаешься - каждый по куску отхватит. И это суровая правда жизни, ибо музыканты уже вовсю подгребали к нему, одновременно толкая и таща маленький плот, свитый из песен и слов... Ой нет, это не то. Просто таща плот.
- Попался! - Торжествующе завопил Рихард, хищно вцепляясь когтями в жировую складку, призванную имитировать загривок.
- Товарищи музыканты, - прошептал толстячок трясущимися губами, - я не хочу. Остановите безобразие. То есть, мне хотя бы небольшой ликбез, курс лекций эдак на полгода, насчет того, что со мной хотят сделать.
- Ну разумеется съесть. Толкай плот, жертва аборта!
- Я ведь во сне буду являться вам, душить, пальцем грозить! - Отчаянно протестовала жертва. - А когда помрете, отбуксирую вашу душу в адское пекло, да еще стану лично угольки под котел подкладывать!
- Пугай, пугай и не таких обламывали...
- Веслом его, по голове!
- Откуда такой садизм?
- Откуда весло?
- На старт, внимание... марш!
- А ватерлинию я им все-таки просверлил...
Зловещее хихиканье слилось с далеким воплем, общее содержание которого, если убрать все нецензурные выражения, сводилось к трем веселым буквам - SOS.
На удивление благополучно добравшись до берега, бодро-взъяренные музыканты и один бледно-содрогающийся продюсер, выбрались на песчаный берег, живописно украшенный ракушками, которые охотно ложились под босые ноги самыми острыми уголками. Ботинки были героически утеряны в полусотне метров от берега и всплытию не подлежали. Вдоволь наохавшись и настонавшись, Робинзоны поневоле немедленно обнаружили признак цивилизации, чего настоящий Робинзон, как известно, достиг только через двузначное число лет безвылазной прописки на своем острове. Признак цивилизации торчал горлышком кверху из песка и был по традиции заткнут пробкой.
- Давай, что это такое, может там какая подсказка?
- Да не толпитесь вы, что как в детском саду?
- Уберите отсюда утопленника, с него капает!
- Ты зубами давай, или Рихарда попроси у него ногти наращенные...
- Что ты брешешь, это провокация, я требую адвоката!
- Давайте лучше об камушек...
- Об лоб!
- Разойдись!
Раздался веселенький "хруп" и бутылка распалась на части, исторгнув из своих недр яркий листочек. Жадно выхватывая бумажку друг у друга, Раммштайн впились глазами в вожделенные строки. На фоне синеньких снежинок ярко-красными буковками было начертано: "Поздравляем! Вы - миллионный покупателей нашей фирмы! И поэтому Вы получаете приз - обогреватель! LG - лучшая бытовая техника в мире, оставайтесь с нами!" Совершенно одурев и будучи никак не в состоянии увязать обогреватель с тропической духовкой, Раммштайн тупо смотрели в листочек, постепенно осознавая, что в тексте звучит как будто бы издевка... Додумать мысль до конца им не дало Явление. Из лазурных пенных волн вышел дядька Черномор, а за ним как жар горя - тридцать три богатыря. Но если учесть галлюцинации, возникающие от перегрева, то из воды вышло четыре водолаза и одна большая коробка, которую они несли. На коробке было коряво написано маркером о том, что это "обогреватель". Водолазы с видимым усилием плюхнули килотоную тару на песок, выстроились вдоль по линии прибоя и нестройно, но старательно заорали, аккомпанируя себе шлепками ласт.
Наша фирма - лучшая в мире!
Это как дважды два - четыре!
Наша фирма приедет в ваш дом!
И наполнит пространство теплом!
Вдохновенно проорав последние аккорды дважды, водолазы развернулись и плюхнулись в воду, сверкнув ластами на прощание. Еще через пятнадцать минут из воды нагло поднялся перископ, мнительно огляделся вокруг и взял курс в сторону цивилизации, мгновенно скрывшись из виду.
- Ну и что мы тут будем делать? - Несколько истерически поинтересовался Флейк, отвязывая от шеи сетку с грузом знаний (именно из-за нее он высококвалифицированно тонул) и бережно извлекая вышеупомянутые знания, обернутые в полиэтилен.
- Пожуем - увидим. - Вздохнул Тилль, садясь на обогреватель.
- А тебе бы только одно!... - Начал было вскипать без всякого обогревателя взъерошенный Оливер.
- И оно все ближе... - Некстати и не к месту заметил Шнайдер, для лучшего обзора поднося к глазам бинокль - воображаемый.
Взоры присутствующих обратились в ту же сторону, и раздались вздохи различной степени радости - от злобной до облегченной. Приветственно размахивая руками, к немцам приближался Хаи. Продюсер радостно взбрыкнул, но был морально и физически унижен и запихнут под обогреватель. Зафиксировав одинокую фигуру ведущего, обманутые музыканты уже собирались произвести жестокую экзекуцию по всем правилам Святой Инквизиции, а так же индейцев Майя. Причем, следуя поучениям дедушек-киллеров, с жертвой своей они разговаривать не собирались. Но Хаи только гадостно улыбнулся и махнул рукой с видом Наполеона. Надо представить себе изумление Раммштайн - только что берег был совершенно пустынен и почти безжизнен, как вдруг из-за кочек и из неприметных ямок повыскакивали десантники в серо-буро-козявчатых беретах. Храбрые воины были обряжены в бронежилеты, кирзовые сапоги и свинцовые трусы. Тяжелые, солдатские медальоны с именными гравировками посередине, грозно висели на шеях, угрожая при падении отдавить ноги любому, кто покусится на достоинство хозяев. На этом снаряжение заканчивалось и начинались даже на вид злобные волосатые рожи и ноги. Ни те ни другие доверия и желания пойти на компромисс не вызывали.
- Итак, именно здесь предстоит вам обустроиться!
- Простите? А как мы должны вписаться в этот биоценоз? - Выпендрился Пауль, ввергнув этим Флейка в шок.
- В какой прогноз? - Так же опешил Хаи.
- В среду эту! Чего нам тут делать-то придется?
- Ах в среду... - Расплылся Хаи в облегченной улыбке, - вы среду, как и в любой другой день недели, вам придется просто выживать!
Для придания веса своим словам Хаи топнул ногой и тряхнул головой, ненавязчиво рекламируя обувной крем и шапмунь от перхоти. Между тем, проигнорировав топанье и трясенье, свежеиспеченные Робинзоны просверливали подозрительными взглядами дырки и туннели в окружающих их зарослях. А в за-арослях... Таились беспощадняе крякозавры. В подозрительно-чистых водах скрывались эмигрировавшие из Африки гиппопоталамусы. В небе с реактивным писком пронеслась стайка птероуткилей. В общем, смерть грозила костлявым пальцем отовсюду.
Кровожадно поглядывая на Хаи и сильно жалея, что кое-кто слишком хорошо защищен, Раммштайн поплелись вглубь острова - подальше от назойливого взора видеокамеры и субъекта, ее несшего. Кстати, субъект тоже был очень подозрительным, и на лице у него просто крупными буквами прописывалась подлость характера. Его можно было охарактеризовать вкратце - папарацци. И вообще. Представлял он из себя невнятную питекантропоподобную личность условно мужского пола. Чем-то он и сам напоминал эдакую переевшую стероидов камеру, которая вдруг обзавелась руками, ногами и солидным пивным образованием в районе пояса.
Процесс ознакомления с клочком суши происходил интересно и увлекательно. Например, Рихард буквально в первые же пять минут умудрился укуситься осой, после чего орал долго и со вкусом, выливая в крике все свое раздражение и ненависть к острову. Радуясь чужому горю, Шнайдер активно пытался умереть от хохота, пока не наступил на краба. Краб произвел упреждающий ущип в пятку, и теперь уже ударник сотрясал воздух щедрыми пожеланиями. Пока происходило освоение и поиски подходящей кучки листвы, из которой можно было бы сварганить шалаш, природа решила устроить своим гостям сюрприз. И выключила свет. Стемнело так резко, будто у солнца случился инфаркт, и оно упало за горизонт в состоянии клинической смерти. Немедля в кущах древ раздались пронзительные птичьи вопли и подозрительное шуршание. Аккомпанируя природным звукам, раздавались тревожные маты, крики "Ау!" и "Я хочу домой!" Нащупав друг друга во тьме, вконец измученные сегодняшним тяжким днем, Раммштайн решили плюнуть на все, и последовать древней народной мудрости, которая гласит, что подъем желтого светила класса G из-за линии воображаемого горизонта, куда мудрее, чем опускание того же светила за воображаемую линию.
"И вот наши герои укладываются спать... - Шепотом вещал ведущий. - Наверное не стоит говорить о том, что сон здесь небезопасен и может привнести в их нелегкую жизнь множество неприятностей: от клещей до недобрых духов, которыми по уверению местных жителей населен этот прекрасный уголок тропического рая..." - Далее последовал мощный хлопок по морде и закадровый мат. Ошалевшие от обилия плоти и крови местные комары с ликующим писком накинулись на съемочную группу. Зуд в покусанных частях тела совершенно некстати усилилась, угрожая демаскировать отважных служителей шоу-бизнеса, и пульсировал адскими мучениями... И ползли они от внешних частей к прочим органам ужасными страданиями. Оператор уже открыл рот, чтобы выложить длинную речь, но Хаи одной левой заткнул экскаваторную пасть, а другой правой стал подталкивать к побережью, где свежий ветер разгонял тучи кровопивцев. А между тем, изображая из себя клумбу, герои передачи утаптывались и утрамбовывались для спокойного ночного времяпрепровождения. Как в жизни, так и во сне солировал Тилль. До сих пор девственный тропический лес огласился навевающим ужас звуком, который мог соперничать с ревом ударно и сверхпланово работающего бульдозера.
- Боже, что это?! - В страхе подскочил продюсер.
- Спать! - Зашипели на него справа.
- Никого не будить! - Синхронно зашипели слева.
- Не мешайте... - Сонно буркнул Рихард еще левее. - Я творчески сплю.
- Ах какой сэмпл. - Восторженно прошептал Флейк, вообще неясно откуда, в темноте.
- Но что это? - Продолжал трагически допытываться продюсер, яростно отмахиваясь от неистово зудящих кровососущих насекомых, накидывающихся на него с подлинной страстью вернувшегося из дальнего похода мужа.
- Это наша гордость, - буркнул Пауль, тыкая гордость кулаком в живот, для придания ему более менее комфортабельной формы, - стальная носоглотка Германии... Чтоб ему...
Тилль грозно всхрапнул, и возмутители спокойствия затаились. Просыпания и репрессий не последовало, так что Пауль со спокойной совестью (а точнее, ее отсутствием) продолжил месить кулаками живот вокалиста, пока не добился одной ему ведомой цели. Покончив с этим трудоемким делом и бережно пристроив свою драгоценную голову на результат ручной работы, Пауль немедленно выпал из окружающего мира. Сначала он попал в астрал, где столкнулся с Оливером, пребывающим в окружении райских гурий. У здешнего Оливера было шесть рук и синеватый оттенок кожи. Пауль почесал в астральном затылке и рванул налево. А там активно изменял с кем-то своей жене Рихард. Справа и впереди тоже было занято, но назад идти не хотелось - там была бессонница, нервный толстячок и кровососы. Поэтому, оттолкнувшись от Тилля, который и здесь занимался чем-то непотребно-монументальным, Пауль взмыл в свои персональные выси, где и...
Бедный продюсер нервно вертелся и почесывался, поминутно мазохистски шлепая себя по разным частям тела, тем самым нарушая экологический баланс природы и уничтожая по пять-десять представителей семейства гнусных (от слова "гнус") за раз. Гнусиные не сдавались и высылали все новые и новые отряды. Толстяк в конце концов не выдержал, вскочил на ноги и забегал вокруг скучковавшейся на листве группы, отмахиваясь от непристойных комариных предложений. Странно, но факт - группу комары почему-то не жрали. Очевидно в их мелком умишке все-таки преобладала генетическая память, намекавшая на то, что повышенное содержание спирта в крови жертвы может привести к ужасным последствиям. Так что все африканские страсти приходились на душу (а так же тело) трезвенника и язвенника, имевшего несчастье быть продюсером тевтонцев. Он страшно завидовал группе, по телодвижениям угадывая кто и чем занимается. На что не хватало ума, то додумывало воображение. А воображение у него было богатым, так что покусанный и несчастный, он окончательно изошел черной завистью, поклялся сбежать с острова и наблюдать за этой мерзостью только в телевизоре, не принимая непосредственного участия. Особенно его раздражал вид Пауля, елозящего ушами по животу Тилля и перебирающего ногами в каких-то двусмысленных сочетаниях. А когда Пауль еще и начал делать хватательные движения... Продюсер всхрапнул, взбрыкнул, ударил копытом и умчался на побережье, караулить персонал, который должен был прибыть утром.
С трудом проснувшись и разлепившись на отдельные составляющие, группа пораскинула мозгами в радиусе ближайших сорока метров и пришла к выводу, что кого-то не хватает. "Жаба в штанишках" сбежала после ужасной ночи, предварительно облагодетельствовав денежными чеками весь съемочный персонал и ведущего в придачу. А так же, по уверениям Пауля, здесь не обошлось дело без мохнатой лапы в высших инстанциях, да еще наверняка и без всяких темных делишек, о которых разговаривать не пристало, ибо только древние греки были подобными извращенцами. Особенно упорствовал на древнегреческих методах Шнайдер, но почему - неизвестно.
Чтобы успокоиться, было решено приступить к завтраку. А перекусить было чем, так как хитрый Тилль дочитал буклетик, выписал названия и графические описания тропических фруктов себе на обратную сторону штанов водостойкой тушью родного дитятки (или очередной подруги - Тилль не помнил, когда украл этот тюбик, но в тот момент им явно двигало чувство ясновидения, столь хорошо развитое за время преследований журналистами). Еще более хитрый Рихард, доброжелательно улыбаясь, извлек из карманов плоские корбочки и пакетики, украшенные броскими названиями известных косметических фирм. Сначала на него посмотрели как на страдающего синдромом Дауна, но после краткой разъяснительной работы все стало на свои места. Была раскрыта величайшая тайна гитариста - странная тяга к косметике. Оказалось, что ушлый Рихард успел перезнакомится с половиной коллектива НИИ Космоса и Питания, а те регулярно презентовали ему обезвоженные порошковые концентраты. Возмущению коллектива не было предела: оказывается Рихард все время лопал! Предательские концентраты у него отняли и срочно применили по прямому назначению. При чем пожадничавший Пауль был наказан расстройством желудка. Проще говоря, гитаристу-обжоре стало дурственно, и он затребовал марганцовки. В ответ на это ему предложили клизму трехведерную, и даже проявили добровольное желание непосредственно участвовать в этой спасительной процедуре. Разумеется присутствовать в виде медперсонала или зрителей. Пауль немедля пришел в себя, разрумянился и послал доброхотов в пешее эротическое путешествие, на чем конфликт и умер, не успев толком родиться. Хаи от злости понавешивал оплеух всем тем остолопам, которые не обыскали гитариста. Остолопы каялись и плакались, что звезда тяжелой музыки грозилась сделать из них хор мальчиков-зайчиков или ансамбль имени Фаринелли, ежели они будут распускать свои руки в отношении него.
продолжение >>
Количество комментариев: 10 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
