 |
С добрым утром, дорогие герры!
- С добрым утром, дорогие герры! В Берлине 17.33 ровно. Начинаем нашу вечернюю зарядку.
По радио что-то неопределенное забренчал рояль. Мерзкий голос принялся считать и фальшиво подбадривать слушателей. К этому примешивалось пение нетрезвых голосов, видимо режиссёры, перепив, забыли отключить микрофон. Пели “Komm in mein boot”.
Герр Шнайдер выругался и свалился с кровати.
- Заткни-и-и-те-е-е-сь! Слышать этого больше не могу!
Этого слышать никто не мог. А вы попробуйте много лет подряд исполнять одно и то же.
- Ах ты фашист, задавил же насмерть! – возмутилось нечто, по голосу и костлявости напоминающее герра Флаке.
- Дурдом, поспать людям не дают…
То ли оттого, что был шестой час вечера, то ли от дурного завывания по радио, но вся группа была уже на ногах.
- Гутен морген, - пробасил Линдеман. Отрада и ужас вселенной был в хорошем настроении. Он подтянул набедренную повязку, оставшуюся от какого-то прошлого клипа, и вышел на крыльцо.
- В движеньи мельник жизнь ведет, в движеньи, - бодро затянул он.
Заскрипели кровати, зашлепали ноги. Образовалась очередь «во двор». Под кроватями и раскладушками возились в поисках одежды. Но из всей одежды нашлись только тапочки-«вьетнамки» с оторванными «перепонками» и почему-то разного размера.
- Четче движения! – посоветовало радио. – И р-р-р-аз, два, три, четырре!
Первым схватив вьетнамки, на улицу побежал Пауль.
По двору бегали куры и айн кляйне кюхельхен. Пахло навозом, сеном и всем, чем пахнет деревня. Розово-чумазый боров, отдаленно напоминающий одного певца, булькал в луже. Ему было хорошо. Герр Линдеман почесал нос, сунул в рот сигарету, крикнул в комнату: «Мы будем завтракать?» - и сел на ступеньку.
Проголодавшийся доктор Лоренц побежал в соседский огород; Шнайдер в поисках еды копался в ящиках; Пауль слонялся по дому, делая вид, что занят делом; а хитрый Круспе стал тиранить гитару, заявив, что он придумал «гениальный мотивчик». Оливер заполнял анкету на работу – хотел найти вторую, для души. А меркантильный Ландерс подсматривал, чтобы продать информацию журналистам. Было там следующее:
Желаемая должность и награды: живодер, мучитель морских свинок, душитель мух, доктор вивисекции (гонорис каузе).
При несчастном случае сообщить:
Телефон: типун
Группа крови: тебе
Резус фактор: на язык
Другая информация: заполнятель (зачеркнуто), заполнитель сего весьма умен, симпатичен, без физических и психических отклонений, играет на всех музыкальных инструментах, владеет ок. 5000 живыми и мертвыми языками, обладает даром ясновидения, телепортации и телекинеза.
- Дорогие мои берлинцы, - заговорило радио, но Шнайдер содрал его со стены и стал топтать.
- Зачем мы торчим в этой дыре? - жаловался Круспе.
- А затем, что у Тиля ностальгия по своей деревенской жизни. Вдохновляется он так, - сказал Пауль, так как басист стал закрываться от него рукой.
Духота забралась в дом, как вор, через открытое окно. На улице не было движения: ни людей, ни ветерка. Несколько дохлых мух валялось на подоконнике. В баночке без воды давным-давно засох какой-то цветок. Вернулся Кристиан и, сунув что-то в кастрюлю, стал осматривать дом. Тут была всего одна комната, всего две кровати (и, слава богу, пара раскладушек, но Кристиан все равно спал на полу), шкаф - пустой. Хотя нет, не пустой, на дне оказался скрученный порыжевший плакат, призывающий кого-то вступить во что-то, и антивоенные листовки австрийских леводемократов.
- Вот ужас какой, - сказал Флаке и оставил их в темноте еще лет на сто. Пожалуй, поищешь так, и найдется пара скелетов леводемократов. В центре комнаты, прямо под лампочкой, торчал круглый стол, к выцветшим обоям прислонилась вешалка со шляпой, и это все навевало зеленую тоску.
- Лоренс, где еда? – нагло спросил Тиль.
- Сейчас, - тут он заметил этажерку в углу. – Сейчас, сейчас.
На этажерке пылились журналы «Шпигель», «Техника молодежи», несколько разобранных будильников, катушки, карандаши, чернильница с мышиным пометом, коробка от духов «Быть может» и куча игрушечных солдатиков, устроивших свалку. Или это была братская могила. Флаке сунул свой нос в этажерку, и через двадцать минут отошел со стопкой «Техники молодежи». Потом подошел Ландерс.
- Ой, солдатики! – обрадовался он.
- А поесть там ничего нету?
- Если б было, я бы поел. – Пауль сгреб солдатиков.
Подошел Оливер:
- Покажи-ка.
- Я чур за ненаших, а ты за немцев, - предложил Пауль.
- Нет, я тоже хочу за ненаших.
- А кто их нашел? Будь же патриотом.
- Не хочу. Наши проиграли.
- Ну, давай сыграем, как будто бы выиграли. Только потом, в конце, я все равно буду тебя побеждать.
- Ух ты, тут танк есть!
- Да, только это мой танк, а ты можешь взять себе эту лошадь.
- Пауль, почему ты себе больше солдатиков взял?
- Как! Русских-то больше, чем наших.
- Да сунь ты их себе в нос! Я так не играю!
Пауль принялся доказывать Оливеру преимущество игры за немцев.
По эстонскому бездорожью, обливая собственные бока грязью, ехал черный танк «Тигр». Это был красавец – настоящее чудо техники. Пригревало весеннее солнце, экипаж вылез греться и курить. Жизнь казалась прекрасной, молодость и красота сопровождала сынов Империи. Ефрейтор Круспе
ехал ногами вперед и наигрывал сентиментальную песенку на губной гармошке. Машину потряхивало на ухабах, и длинный оберлейтенант Ридель несколько раз клевал носом землю, перегнувшись через люк.
- Нельзя полегче? – спросил он водителя.
Из недр «тигра» ответили басом что-то вроде «нельзя», и что некоторым хорошо умничать там, наверху, а кое-кто должен париться в душной кабине.
- Господа, мы тут с герром Риделем поспорили о преимуществах немецкой армии перед всеми армиями мира, - откашлявшись начал солдат с железным крестом на мундире. – Вот, я позволю себе зачитать агитационную листовку.
- Вступайте в наши доблестные ряды, и вы увидите весь мир. Вам выдадут оружие и разрешат стрелять в людей! – взахлеб читал Пауль.
- А насчет девушек там что-нибудь есть? – поинтересовался Рихард.
- Да, любая, любая женщина посчитает за честь быть спутницей благородных…
- …австрийских леводемократов, - хихикнул Флаке.
- Ш-ш! – раздраженно зашипели остальные.
- …благородных офицеров. Их отказ расценивается как измена Родине. Бесплатное трехразовое питание, безукоризненная форма для настоящих мужчин, культурный досуг. Каждый четный день – танцы, нечетный – кинематограф. И это еще не все!
- А почему у нас танк на колесиках? – спросил вдруг Шнайдер.
Гармошка оборвалась на середине фразы, и все глянули вниз.
- Герр Ландерс, что это?! – воскликнул Круспе.
- Где? А, не знаю, это не я.
- Ты же у нас механик!
- И что? Может это модель такая, кто нынче поймет эту промышленность!
- Ничего себе – модель! Штурман-то это видел, или как? – Шнайдер постучался в стенку:
- Эй, там, в чайнике, ты в курсе, что у нас танк на колесиках?
Из люка высунулась голова в каске. Тиль покрутился, не преминув сверкнуть своей наградой «трижды герой мира» и выпятив грудь с татуировкой ШТОРПФ (Шнайдер, Тиль, Оливер, Рихард, Пауль, Флаке – в знак сердечной привязанности к друзьям).
- Да хоть на курьих ножках. Приготовьтесь, сейчас будет трясти, - сказал он, так как танк подъехал к луже.
Они еще немного поругались и постукались лбами. Но когда они форсировали лужу, откуда ни возьмись появился ниндзя с мечом и кинулся на танк.
- Уай! Он нас сейчас замочит.
- Нет, у нас бронированная техника.
- Но это ведь НИНДЗЯ!
- Пауль, откуда здесь ниндзя, - недовольно сказал Оливер.
Они снова оказались в доме.
- Какой ниндзя? - ответил Пауль. – Мне ниндзя не нужен, у меня техника бронированная, забирай его себе.
- Ну да, как обычно, вся дрянь – мне.
Спустя какое-то время вся честная компания сидела и пила местный самогон (добытый Флаке). Закусывали сосисками с капустой. На плите варилась картошка с соседского огорода. Тиль растрогался и стал вспоминать свое тяжелое детство. После каждой фразы он умолкал, задумчиво останавливал свои наивные глаза поверх голов сидящих и говорил Флаке, который сидел по правую от него руку: «Наливай, дружище».
Друзья слушали только из уважения или из страха все эти слюни. Шнайдер тайком читал под столом книгу. Пауль топтал кому-то ногу. Но оказалось, что это нога Круспе, и Ландерс был бит за это по шее. Остальные тоже оказались жертвами Пауля и хотели ему отомстить. Но он замахал руками и обиженно сказал:
- Да ребят, вы чего? Это Лоренц все делает. Посмотрите на его хитрую рожу. Зеленый аж весь от вредности.
Флаке не отрицал. Он выпил ту же лошадиную дозу, что и Тиль, вынужденный постоянно с ним чокаться. А молчание, как известно, знак согласия.
- А давайте устроим Флаке несчастный случай в лодке, - предложил Рихард.
- Ага, проткнем её…
- И он утонет…
- В объятиях фанатов.
Ридель кивнул в знак согласия.
Флаке как-то прослушал весь этот разговор, вид у него был отсутствующий.
- Ну, Кристиан, что ты на это скажешь? – вкрадчиво произнес Круспе.
- Гы-гы, - ответил Кристиан.
- Что «гы-гы», обезьяна ты поганая? По ногам топчется и ржет еще! Господа, давайте сварим его с картошкой, а потом… потом… выкинем на помойку. Собакам.
- Шнайдер, ты что, не с той ноги встал? – удивились все.
- Да ладно, из-за пустяков каких-то так убиваться. В самом деле, нехорошо.
Флаке, почувствовав поддержку, открыл глаза, и в них появились проблески разума:
- Картошку с-с-собакам?! – ядовито прошипел он. – А в Африке дети голодают. У них и картошки нет. И вообще, Шнайдер, ты фашист. Я это понял еще когда ты на меня с кровати упал.
- Да ты не думай про африканских. У тебя у самого дети голодают, пока ты тут черт знает чем занимаешься. А я – пацифист. И сейчас я тебя буду бить.
Мужики поднялись и уставили друг на друга тяжелые взгляды. Остальные стали делать ставки на деньги. Мнения разделились поровну: Рихард и Ландерс ставили на Шнайдера, а Тиль и Оливер на Флаке.
- Давай, Кристиан, задави Думкопфа интеллектом! - орал Тиль.
- Что, другим давить нечем?! - орал Пауль.
- Да я тебя…
Было похоже, что скоро некому будет делать ставки, так как все будут принимать участие в драке. «И причиной всему – я!» - гордо подумал Ландерс. Но тут он получил в глаз и отключился.
В комнату зашел давешний боров и стал с любопытством смотреть, чем это занимаются люди. Вот что он увидел: Один (тот, что играет на клавишах), бьет книгой по голове того, что на барабанах; другой (который поет) ищет второго гитариста, которому он и так уже дал в глаз; а здоровый детина (первый гитарист) его успокаивает; басист прячет за пазуху остатки самогона; ритм-гитарист лежит под столом и ничего этого не видит, ему снится, что он Люк Скайуокер.
Вяло поборовшись некоторое время, Линдеман заметил постороннего. Ему стало стыдно, что это видит какое-то животное.
- Кыш, скотина, - он кинул в борова сапогом. Тот шарахнулся в сторону, но не ушел. Вдруг грянул марш: недобитое Шнайдером радио заиграло “Links 2-3-4”. Свинья обреченно хрюкнула и умчалась вон.
Ландерс подскочил, глядя осоловевшими глазами, и стал куда-то рваться.
- Кто начал концерт без меня! – вопил он. Волосы его торчали дыбом, пальцы цепляли воздух, пытаясь подстроиться к музыке. Но он забыл ноты.
- Delirium tremens. Белая горячка, - оценил Флаке.
- Бесценный друг, - начал было Тиль и умолк. Ком подкатил к горлу. Справившись с эмоциями, он продолжал:
- Неужели это я тебя так…немного ударил? Кристиан, окажи нашему другу первую помощь.
Флаке протянул Паулю стаканчик самогона, и тот послушно выпил. Друзья смотрели на него выжидающе. Они тут же забыли о своих разногласиях. Пьяные слезы навернулись им на глаза. Полик побледнел, пошатнулся, открыл пересохшие уста (все затаили дыхание) и произнес:
- Еще!
На радостях друзья гуляли всю ночь. Тиль вел себя крайне неинтеллигентно, даже хуже, чем в дни своей молодости, когда действительно жил в деревне. Они изгадили весь дом. Рихард с Ландерсом поломали гитару, решая вечный спор – кто лучше играет. Шнайдер сидел с томиком «Вертера». Он уже целую неделю ходил под впечатлением и ассоциировал себя с героем.
Музыканты ехали в роскошной машине Линдемана по направлению к городу. На них были надеты строгие костюмы, сами они были чисто выбриты и надушены одеколоном Лоренца. Был понедельник, для всех приличных людей начинался новый рабочий день. Где-то далеко, в пустом доме радио сообщило:
- Доброе утро, дорогие герры. Берлинское время 6 часов ровно.
Количество комментариев: 27 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
