 |
Эксперимент
или
Как закалялась сталь
Часть 4.
- Что за чертовщина! – выругался Кристоф. – Этого просто не может быть… Какие волки? У Олли даже собаки-то здесь нет…
«А может я еще сплю?» - неожиданно появилась мысль в мозгу сонного ударника.
Шнайдер ущипнул себя за бок. Не подействовало.
«Тогда может это вой из ближайшего леса?» - мысли стали приобретать статус внутреннего голоса.
Шнай встал с кровати и подошел к окну. За окном было темно, действительно шумел лес, но чуткий слух ударника уловил, что, собственно, загадочный вой доносится с совершенно противоположной стороны, то есть из-за двери его комнаты.
«Значит ОНО в доме…» - услужливо подсказал внутренний голос.
В это время вой стал чуть громче. Шнайдер вздрогнул.
«Иди и посмотри, что там!» - приказал внутренний голос барабанщику.
«Не пойду!» - в Шнае, как всегда, был силен дух противоречия.
«Иди!..» - настаивал голос.
«Нет!»
«Да!»
«Ни за что!»
«Трус!» - безжалостно вынес приговор внутренний голос.
«ЧТО?! Ну это мы еще посмотрим…» - таким образом Шнай победил в битве с самим собой и решил идти навстречу НЕЧТУ.
За дверью это самое НЕЧТО с упорством самого упрямого в мире осла продолжало завывать.
«Так, - лихорадочно соображал ударник. – Надо что-то надеть… Брюки - долго. Халат? Хм-м, у меня его нет. А что еще? Тьфу, черт, с Рихардом пообщаешься и даже в темноте будешь собираться, как на фотосессию!»
Поэтому, чтоб сэкономить время, ударник просто закутался в белую простыню. Получилось что-то похожее на греческую тунику. Так он чувствовал себя более защищенным. Потом он взял единственный имевшийся в наличии осветительный прибор (в просторечии именуемый фонарем), невесть как оказавшийся в его комнате, и решительной поступью (от боязни не осталось и следа… почти) двинулся к двери.
Бесшумно приоткрыв ее, барабанщик для начала решил провести разведку светом, направив луч фонарика в коридор. Никакой реакции со стороны предполагаемого противника не последовало, разве что вой не прекращался ни на секунду, так что Кристоф, готовый к труду и обороне, смело вышел из комнаты.
Луч фонарика заскользил по коридору, в конце которого велась какая-то борьба. По расчетам ударника, предположительно в центре этой борьбы и находился источник звука. Коридор был длинный, а луч фонарика – тусклый, поэтому Кристоф никак не мог разглядеть, кто же создает этот проклятый вой.
Ударник крался тихо, словно кошка. Вой же не прекращался. Борющиеся (их было двое… Крис смог различить два силуэта в темноте) не замечали, что кроме них в коридоре возник кто-то третий, да еще и с источником света.
Крис осторожно двигался вдоль стены, смотря вперед и только вперед. Лучше бы он смотрел и по сторонам, потому что около стены, на высокой подставке почти в самом конце злосчастного коридора, стояла китайская фарфоровая ваза времен династии то ли Минь, то ли Цинь, то ли Динь… тьфу, да в общем это и не важно. Важно то, что она там стояла. А у противоположной стенки находилась точно такая же – видимо, для полной симметрии. (Олли любил аккуратность и старинные вещи, одних только статуэток Будды в доме насчитывалось штук пять, а вазы были его недавним приобретением) Ударник, идя навстречу к темному и неизвестному будущему, не мог видеть сих деталей интерьера, поэтому, проходя мимо, нечаянно задел локтем одно из этих фарфоровых изделий. Изделие тут же рассталось с подставкой и, грохнувшись на пол, издало звук, удивительно напоминавший название своей эпохи, и… развалилось на куски.
Вой неожиданно прекратился. Кристоф, до этого готовивший себя ко встрече с темным будущим, медленно, как дуэлянт наводит пистолет, стал наводить фонарик на борющихся… и вскоре имел счастье наблюдать следующую картину.
Борьба происходила между двумя самыми контрастными (в отношении роста) участниками Раммштайн – между Оливером и Паулем. Точнее, борьбы как таковой не было. Басист заимел абсолютную власть над Паулем, по всей видимости, поймав последнего одной рукой за ухо. С видом опытного инквизитора Олли это самое ухо выкручивал, раздраженно бормоча что-то себе под нос. Пауль такой пытки молча перенести не мог и выл что есть мочи. Вой был настолько силен, что даже повлиял на сознание ударника, побудив его подняться с постели и выйти в коридор.
Когда ударник осветил «жертву» и «палача» фонариком, Пауль резко перестал изображать волка, который в отчаянной тоске воет на луну, а Оливер прекратил пытать его, но ухо все же так и не выпустил. Басист недоуменно таращился на ударника (он его узнал) в белом одеянии из простыни и с тусклым фонариком в руках. Затем он перевел взгляд на разбитую вазу, и в его глазах загорелся недобрый огонек, означавший только одно: БАСИСТ НАЧИНАЕТ ЗВЕРЕТЬ, причем второй раз за ночь.
Пауль же отреагировал по-другому. Он долго-долго смотрел на белевшего в тусклых лучах осветительного прибора барабанщика, а потом во все горло заорал:
- А-а-а!!! Помогите!!!! Привидение!!!!!!! – с фантазией у герра Ландерса было побогаче, а со зрением (как показала практика) похуже. – Оливер, ты не говорил, что у тебя водятся привидения! Спасайся, кто может! – и ритм-гитарист попытался запрыгнуть на руки к басисту, но потерпел неудачу: ухо, которое все еще находилось в железных тисках… ой, то есть в железных руках Риделя, заболело еще сильнее. Пауль вскрикнул еще громче.
- Маза флака! – выругался Кристоф. – Во дает! Какое я тебе привидение?! Глаза разуй! Я всего-навсего ваш ударник.
То ли Пауль действительно ни черта не видел, то ли находился в состоянии болевого шока после оливерской незатейливой пытки, но он не поверил:
- Ну да… А что это за саван?
- Какой @&#% саван? – Кристоф окончательно наплевал на вежливость. – Я хотел бы узнать, какого @#%^& ты тут воешь?!
Тут до ритм-гитариста стал доходить смысл слов ударника, и он справедливо сделал вывод, что несчастный дух так ругаться не может (если только он не жил где-нибудь в квартире Шнайдера):
- Кристоф… - ударник сердито засопел, и Пауль тут же исправил досадную ошибку, - Шнайдер… Я просто хотел… у-у-у, больно!! – это басиcт продолжил экзекуцию.
- В следующий раз будешь умнее… - рычал Олли, который еще не успел окончательно озвереть, но уже был на подходе к этому. – А ТЫ, - обратился он к ударнику, указывая на него пальцем свободной от Пауля руки и попутно сверкая глазами, - ТЫ чего здесь шаришься? Да еще и руками машешь? Трудно было посмотреть по сторонам? Это была моя любимая ваза, я ее недавно приобрел!
- А вы с ним еще громче бы орали! – повысил голос доведенный до крайности барабанщик. – Ты своим воем, Пауль, мертвого способен разбудить…
- Ау-У-УУУУУУ! – надрывался гитарист.
- … а ваза… ну я же не специально! Какого дьявола ты ее здесь поставил?
- Чтоб ты спросил! – зло ответил басист. – Я же не рассчитывал, что ты по ночам будешь ошиваться в коридоре!
- Ау-ууууу!!! – не сдавался гитарист.
- Ничего-ничего. Будешь знать! – приговаривал Олли. – А ты, Шнайдер, купишь мне точно такую же вазу! Не знаю, где ты ее будешь доставать… это уже не мои проблемы.
- Нет, ну ничего себе! Они тут воют по ночам, а я должен сидеть в комнате и молчать, так что ли? Ты сам как поступил бы?
- Я был бы осторожнее! – Олли тоже начал повышать голос, что свидетельствовало о наступлении первой степени озверения. – Все-таки ты не у себя дома…
- ТИХО! – вдруг прервал его Крис, прислушиваясь. Чуткий слух ударника подсказал ему, что кто-то поднимается по лестнице.
Ландерс и Ридель тоже напряглись.
- Это Тиль! – определил барабанщик. – Быстро в комнаты!
- Но как ты… - начал Оливер, но Шнайдер его перебил:
- Я вас всех по звуку шагов определяю! Можете мне поверить! Если не хотите получить по шее от разбуженного вокалиста, то делайте то, что я сказал. – и Крис погасил фонарик.
Мигом ОТзверевший басист выпустил свою жертву и отправился в свою комнату. Пауль, пораскинув мозгами, понял, что до своей обители ему не добраться (по той простой причине, что оная находилась на первом этаже) и c околосветовой скоростью рванул в комнату ударника, по пути задев второе чудо китайского искусства, которое тут же разделило участь своей несчастной сестры. Послышалось тихое ругательство басиста, затем проклятье, и Оливер скрылся в своей комнате.
Штоф, подхватив полы своего простынного одеяния, понесся вслед за Паулем.
Коридор опустел. Лишь осколки ваз сиротливо белели на полу.
Через несколько секунд появился Тиль. Недовольно зевая и почесываясь, он обвел взглядом помещение, но видимость была плохая, поэтому злосчастные осколки на бывшем поле битвы он не заметил. На самом поле никого не было. Вокалист прислушался. Тишина.
- Показалось, – вслух высказался герр Линдеманн. Он постоял еще некоторое время, ожидая чего-то, но ничего не происходило, поэтому Тиль спустился вниз, к себе.
Как только его шаги затихли внизу, дверь комнаты Шная приоткрылась, и оттуда высунулся, держась за ухо, Пауль.
- Фу-ух! – обрадовался он счастливому обстоятельству, что избежал еще одной экзекуции. – Ушел…
- Сейчас ты мне объяснишь, какого черта здесь делал, - заявил ударник и, схватив ритм-гитариста за шиворот, вернул его в комнату.
- Во-первых, отпусти меня. А во-вторых… за то, что кричал на меня… я ничего тебе сейчас не скажу! – гордо заявил гитарист, все еще держась за ухо, которое напоминало по размерам среднестатистический вареник и вдобавок было ярко-красным.
- Это еще почему? – ударнику стало интересно. – Говори немедленно!
- Nein! – гордо отрезал Пауль, заметив в глазах Шнайдера любопытство. – Только утром! – и гитарист вышел из комнаты.
- Ничего не понимаю… - пожал плечами Дум. – Что тут секретного?
Поразмышлять на эту тему ударнику не удалось, так так усталость взяла свое, он упал на кровать и тут же заснул (на этот раз, правда, без сновидений).
Утром, после завтрака.
- Пауль, что ты делал в коридоре вчера ночью? – допытывался у Ландерса Кристоф.
Тот, видя, что ударнику не терпится узнать все в подробностях, решил немного поиздеваться (исключительно в воспитательных целях):
- А тебе вот все расскажи! Гулял. Бессонница у меня была, – хитро улыбался гитарист.
- Неправдоподобно, - отрезал барабанщик. – Оливер за это не стал бы тебе ухо выкручивать…
Пауль вздрогнул, пощупал один из пострадавших органов слуха (который уже сравнялся по размеру с другим, но еще побаливал) и заявил:
- Вечером расскажу. Сейчас много лишних ушей рядом…
- Что это ты собираешься рассказать? – вклинился в разговор любопытный Рихард.
- Узнаете! Но не сейчас!
- Ну Пауль… - барабанщик буквально умирал от любопытства. – Не томи душу…
- Герр Шнайдер, где же ваше терпение? – ухмыльнулся Пауль, глядя в наполненные мольбой глаза ударника.
- Там же, где и твоя совесть! – буркнул Кристоф. – Как ты можешь так издеваться над своими друзьями…
«Ага, уже друзья… А как орать, обвинять кого-то, так тут сразу Пауль виноват! – оскорбленно подумал Ландерс. – Нет уж, потерпите…»
- Да что случилось?! – Риха никак не мог понять, из-за чего весь сыр-бор.
- Понимаешь… - громко начал Кристоф, но его громкую тираду прервал не менее громкий голос вокалиста, доносившийся откуда-то со стороны репетиционной. Причем в голосе явно слышалось раздражение:
- Эй, вы трое! Марш репетировать!
- В общем, Олли поймал Пауля вчера в коридоре на втором этаже и чуть не оторвал ему ухо, – быстро закончил Кристоф. Короче, соберемся вечером у меня в комнате.
- Вчетвером, – уточнил ритм-гитарист. – Как раз когда Олли будет медитировать, а Флака… да он даже и не заметит нашего отсутствия. Он же за теликом или за книгами всегда сидит…
- Но почему без них? – удивился Рих.
- Потому что это касается только НАС. – пояснил Дум.
Рихарда такой ответ не удовлетворил, но все его вопросы опять-таки прервал голос герра Линдеманна:
- Я НАЧИНАЮ ТЕРЯТЬ ТЕРПЕНИЕ!!!
- Уже идем! – ответил за всех ударник, и троица дружно потопала репетировать…
За все время пребывания в доме басиста они еще никогда не репетировали столь слаженно, без лишних придирок и ссор. Особенной старательностью отличались соло-гитарист и ударник, так как обоих стимулировало любопытство. Они совершенно справедливо решили, что чем быстрее закончится репетиция, тем быстрее они узнают правду о событиях вчерашней ночи. А быстро покончить с репетицией можно только исключительно МИРНЫМ путем, т. е. не вступать ни в какие пререкания…
Тиль был слегка удивлен такой мирной обстановкой, но, конечно, это обстоятельство его радовало…
Пауль решил воздержаться от своих обычных приколов, которые на протяжении всего времени существования группы являлись неотъемлемой частью каждой их репетиции. Но гитарист понимал, что если они будут репетировать слишком долго, то до завтрашнего дня любопытные товарищи ему дожить не дадут…
Ну а неконфликтные (обычно неконфликтные, ночной случай с озверением – это скорее исключение, чем правило…) Оливер и Кристиан как всегда делали каждый свою работу и никому не мешали…
И вот, наконец, наступил такой долгожданный для некоторых вечер. Оливер как обычно отправился медитировать в свою комнату, а Флейк удобно устроился перед телевизором, по которому шла какая-то познавательная передача. Так что остальные участники группы незаметно для него переместились в комнату Шнайдера, являвшуюся местом проведения экстренного заседания Раммского Совета в неполном составе.
- Ну и зачем ты нас позвал? – хмуро осведомился Тиль у Кристофа.
- Пауль хочет сказать нам что-то важное… - сообщил барабанщик, тем самым предоставляя слово ритм-гитаристу.
Но, естественно, это самое слово тут же перехватил Рихард, меланхолично куривший в кресле:
- И это касается только НАС четверых…
- Да? И что же это? – спросил Тиль.
- Да, мне тоже хочется узнать! – ударник нервно мерил шагами комнату, кидая многозначительные взгляды на Пауля. В сущности, во всех этих взглядах угадывалась одна общая мысль: «Только попробуй смолчать на этот раз, и я тебя… [дальше следуют различные варианты казни]».
Пауль, донельзя польщенный повышенным вниманием к своей персоне, с видом Петра I (если только это сравнение применимо к человеку ростом 1,72 метра… =) - прим. авт.), только что прорубившего окно в Европу, начал рассказывать:
- Я, кажется, говорил, что знаю кое-что о Флаке…
- Ну и?! Не томи!
- В общем, у него есть ключ от комнаты с железной дверью…
- Да ты что?
- Именно так, - Пауля прямо раздувало от гордости за успешно проведенные разведмероприятия.
- С этим все ясно! – перебил гитариста неугомонный барабанщик. – А что ты все-таки вчера делал в коридоре?
- Как что? Пытался пробраться в эту чертову тайную комнату! И как назло Оливер меня поймал и…
- И ты начал выть во всю глотку, - закончил за него Шнайдер. – Я даже во сне услышал…
- Посмотрел бы я на тебя, если бы тебе медленно, без наркоза, отрывали ухо! – проворчал ритм-гитарист.
- Так это вы шумели? А я уж думал, что в дом проникли воры или какие-то оголтелые фанаты… - разъяснил для себя самого Тиль. – Только зачем все же так громко орать?
- Это все Кристоф виноват! – пожаловался Ландерс. – Разгуливает в саване, да еще и с тусклым фонариком… хуже любого привидения!
- Вот псих ненормальный! Да это же обыкновенная простыня была! Как будто не знаешь, что привидений не бывает… и не смей называть меня «Кристоф»! – стал препираться Шнайдер.
- А ты бы видел себя со стороны…
- Что тебе не понравилось? – угрожающе спросил барабанщик.
- Да я просто посчитал, что ко мне смерть пришла. Еще подумал: странно, вроде как я гитарист, а не электрик, и смерть ко мне не с фонариком должна приходить… - захихикал Пауль.
Кристоф недовольно засопел.
- Хватит вам! – на этот раз вмешался не Тиль, а Рихард. – Ты вот лучше скажи, - обратился он к Паулю. – что такого особенного в этой комнате?
- Ну понимаешь, там есть нечто такое, что нам не положено видеть… - туманно ответил ритм-гитарист.
- И что же это?
- Твои предположения? – хитро улыбнулся герр Ландерс.
- Ну-у… - растерялся соло-гитарист. – Может быть, сейф?
- В каком-то смысле да…
- В смысле? – не понял ударник.
- Там стоит… - Пауль выдержал эффектную паузу. – Холодильник!
Рихард и Тиль дружно ахнули, а Шнай разочарованно протянул:
- Холоди-и-ильник?.. Зачем в доме два холодильника?
- Эх, Шнай! Ничего ты не понимаешь! Холодильник на кухне – для диетической пищи, а НОРМАЛЬНАЯ именно в этом холодильнике! – мигом сообразил Тиль.
- Точно! – кивнул Пауль.
- Так… - теперь уже вокалист стал мерить шагами помещение. – Значит, Флейк все это время знал и ничего не сказал…
- Именно!
- Но так не честно! – барабанщик выглядел обиженным до глубины души. – Мог бы хоть намекнуть…
- Ну ничего! Мы еще доберемся туда! – клятвенно пообещал Тиль.
- Каким образом? У нас же нет ключа. Это невозможно… - Шнайдер развел руками.
- Нет ничего не возможного! – уверенно заявил солист-вокалист. – Флака вообще себя ужасно ведет в последнее время, так что… в качестве примирения можно предложить отдать ключ.
- Ага. Разбежался. Он тебе его никогда не отдаст! – заверил его Шнайдер.
- Заставим… - зловеще пообещал Тиль.
- Послушайте, а может не надо? – в Рихе как всегда начала просыпаться совесть. – Эта диета ведь идет нам на пользу…
- Если ты готов отказаться от кружечки пивка и кусочка мяса, то можешь не принимать в этом участия! – любезно предложил Пауль. – Красавчик ты наш…
- Да ладно тебе! Я тоже не отказался бы нормально покушать. Мы же только один раз, ведь правда?
- Правда-правда… - успокоил его вокалист, который уже представлял себя с бутылкой пива в одной руке и огромным бутербродом в другой. – Только один раз…
На следующий день.
- А ты уверен, что у него действительно есть ключ? – с сомнением спрашивал герр Линдеманн у герра Ландерса. Было где-то около пяти часов вечера, то есть свободное время. Оливер возился на кухне, поэтому и не заметил, как дружный квартет в лице Тиля, Рихарда, Шная и Пауля топал по направлению к озеру, на бережку которого находился Флаке.
- Да я тебе точно говорю! – убеждал вокалиста Пауль. – Сам видел, как Оливер ему этот ключ давал, и как потом он туда заходил. Мне еще тогда интересно стало, что же там в комнате…
- Кстати! А каким образом ты это узнал? – подозрительно покосился на друга Кристоф.
- Очень просто. Залез на дерево, которое рядом с домом растет. Там такой наблюдательный пункт хороший вышел… до окна просто рукой подать! – объяснил герр Ландерс.
Ударник посмотрел на него, как на героя. Сам он на подвиг под названием «Влезание На Дерево» не решился бы даже под страхом смерти.
- Эй, Флейк! – заорал Пауль. – У нас к тебе серьезное дело…
- Что? Что-то случилось? – клавишник отвлекся от созерцания безмятежной глади озера, важно поправил очки, и уставился на согруппников, думая, что им требуется его помощь.
Согруппники остановились, переминаясь с ноги на ногу и выжидательно переглядываясь: кто начнет разговор. Болтливость Пауля как-то улетучилась, уступив место внезапному, нетипичному для него косноязычию. Клавишник, в свою очередь, выжидательно смотрел на них. Тишина стала прямо-таки гнетущей. Положение решил спасать Тиль.
- Нам стало известно, что у тебя есть ключ от комнаты на втором этаже, - с места в карьер начал он.
- Что? Какой ключ? Какая комната? – Флакон Флаконыч вымученно улыбнулся, изображая непонимание. – Ничего не понимаю.
- Правда? Так я тебе объясню. У Олли в доме, на втором этаже, есть комната с железной дверью, которая постоянно заперта…
- А я тут при чем? – клавишник мигом понял, что от него хотят, и решил не сдаваться.
- И он доверил тебе второй ключ. Признаешь ли ты сей факт? – Тиль окончательно превратил разговор в допрос. – Признаешься ли ты, что все продолжительное время скрывал от нас наличие сего Предмета для открывания дверей, изготовленного из железа и пользовался им каждый день? – вокалист уже начал пользоваться «протокольным» языком.
- Нету у меня никакого ключа. Оливер сам мне двери открывал. Мне же тоже надо было где-то есть… ой! – клавишник прикрыл рот ладонью, думая, что проговорился и совершенно не подозревая, что факт наличия запасного ключа у него уже давно известен согруппникам. (Кажется, я тоже начинаю вести протокол… тысяча извинений! – прим. авт.)
- Так. Пора принимать решительные меры, - изрек Тиль. Флейк в ужасе попятился: кто его знает, что герр Линдеманн понимает под словами «решительные меры».
Вокалист изловчился, поймал партизана за руку и стал безжалостно ее выкручивать, приговаривая:
- Говори, где ключ!
- Нету у меня его! – клавишник отчаянно пытался сохранить спокойствие, но получалось у него плохо.
- Что ты врешь! Мы же твои друзья! Мог бы давно нам сказать… - Тиль выкрутил несчастную клавишниковскую конечность еще сильнее.
- Ай… так как же ваша диета! Оливер так старался, чтоб вы привыкли и забыли о неуемной жрачке…
- Нечего было курицу жрать на виду у всех! – мстительно заявил герр Круспе-Бернштайн.
- Так я же… ай, ладно, ладно, я все скажу, а то какжеябудунасинтезатореиграть! – последние слова Флаке выпалил буквально на одном дыхании.
- Сразу бы так. – Тиль ослабил хватку.
- Ключ в моей комнате.
Ландерс, Круспе и Шнайдер радостно заулыбались, тем самым изъявляя желание немедленно перейти к открытым боевым действиям… то есть, к разграблению холодильника.
- Понятно. Но нам нужно туда проникнуть, когда Оливера не будет дома, – охладил их пыл вокалист. – Когда он собирался в город? – вопрос был адресован непосредственно Флейку.
- Завтра, - обреченно вздохнул клавишник. – с утра.
- Вот и отлично! – обрадовался Линдеманн. – Завтра выдашь нам ключик, мы тихонечко там поедим, а когда Оливер приедет… в общем, все будет спокойно. Только без глупостей, понял? Не вздумай ничего сказать! – для полного убеждения Тиль поднес к носу Лоренца свой немаленький кулак.
- П-понял, - Флейк знал, что Тиль… да-да, совершенно верно, Человек Слова.
- Живи… - милостливо разрешил вокалист и отпустил Флейка.
Счастливо улыбаясь, четверка побрела к дому. И только на лице Рихарда временами проступало совестливое выражение, но в конце концов оно сменилось мечтательным. Преимущественно о предстоящем обеде.
Еще через день.
Оливер с утра действительно уехал за покупками, предварительно взяв со всех честное слово, что они будут вести себя хорошо. Напоследок он добавил, что «безоговорочно доверяет им и надеется, что все будет нормально». (Как же он ошибался!)
Почти полдня все занимались своими собственными делами. Ландерс и Круспе играли на гитарах. Флейк, с содроганием ждавший «часа Х», нервно читал какую-то книгу. Причина нервозности клавишника была в том, что он был связан сразу двумя обещаниями: первое было дано басисту, второе – вокалисту. Вот клавишник и раздумывал, от кого ему будет больше нагоняй: от Олли (если он все-таки даст ИМ ключ), который при всем своем спокойствии иногда ЗВЕРЕЛ, или от Тиля (в том случае если он ключ не отдаст), который хоть и не был садистом, но когда дело касалось такого важного элемента жизни, как еда…
Тиль, как всегда, ушел купаться в озере. Там он пребывал в счастливом единении с водной стихией. Настроение вокалиста поднималось все выше и выше, к солнцу, так как он весь был в предвкушении сытного обеда, а еще была прекрасная погода, светило солнышко, пели птички… идиллия, в общем!
Шнайдер находился в репетиционной вместе с гитаристами, в качестве благодарного слушателя.
Но время неумолимо приближалось к обеденному. Нервно листал (и рвал) страницы Флейк, вовсю жарили на гитарах Пауль с Рихардом, мирно похрапывал (!) за своей установкой Шнайдер…
И вот в дом вернулся вдоволь накупавшийся и нанаслаждавшийся природным великолепием Тиль. Первым делом он зашел в репетиционную. Точнее, не зашел, а ворвался с криком: «Рота, подъем!». Риха и Пауль резко вдарили последний аккорд, Шнайдер от неожиданности подскочил и проснулся, не удержал равновесия и спросонья грохнулся на пол.
- Что, уже обед? – сияя, в унисон спросили гитаристы.
- Предупреждать надо! – недовольно проворчал Кристоф, потирая ушибленный локоть.
Тиль посмотрел на друзей-товарищей и расхохотался. Это было признаком отличного настроения.
- Флэ-эйк! – зычно крикнул вокалист, просмеявшись.
- Идите сами сюда… - ответил вышеупомянутый субъект.
- Где ключ? – спросил Тиль, входя в гостиную.
- Сейчас принесу. Он должен быть в куртке, – с этими словами Флаке вышел из гостиной, а вернулся со своей курткой и стал с сосредоточенным видом шарить по карманам. Однако, чем больше он шарил, тем бледнее становилось его лицо. В конце концов, сделавшись цветом а-ля «простыня после отбеливателя», Кристиан испуганным шепотом сообщил:
- К-к-кажется, я его потерял…
- Н-да… - только и сумел вымовить Круспе.
- Не говори ерунды! – вспылил Шнай.
В доказательство Флейк вывернул правый карман куртки:
- Наверное, это случилось во время вчерашней вечерней прогулки… - в кармане зияла большущая дыра.
- Значит, искать бесполезно, – подвел итог Тиль.
Клавишник внутренне порадовался, что все-таки не дал ИМ ключ. Однако, ответ пред басистом ему держать все равно придется… да и Тиль в долгу не останется. «Н-да, как говорится, ваша радость была бы неполной…» - кисло подумал Флак.
- Я придумал кое-что получше… - Линдеманн дьявольски улыбнулся. – Круспе, иди-ка посмотри, что делается с окнами этой комнаты…
Рихард, с недоумением воззрился на вокалиста, но от вопросов воздержался и выскочил на улицу.
- Интересно, что он задумал? – прошептал Шнайдер, наклоняясь к Паулю.
- Кажется, я догадываюсь… - ответил тот.
- Тиль, там открыта форточка! – оперативно доложил обстановку вернувшийся с улицы Круспе.
- Прекрасно! – Тиль потер руки, продолжая таинственно улыбаться.
- Что ты хочешь этим сказать? – насторожился клавишник.
- Ах, ничего особенного! Всего лишь то, что тебе нужно будет пролезть через эту форточку и открыть нам дверь… - простодушно ответил вокалист.
- Что?! Да ты с ума сошел… - ужаснулся клавишных дел мастер.
- Да нет, я вполне здоров. Ты же у нас изящный и юркий, никогда не поправляешься… - ехидно напомнил ему Тиль. – Никто из нас ТУДА не пролезет, даже если очень захочет.
Все мстительно усмехнулись, и клавишник понял, что назад дороги нет:
- Ладно! Только кому-то из вас придется меня подсадить…
- Шнайдер, займись! – приказал Тиль.
- А почему я?
- Потому что я ниже тебя…
«Всего-то на каких-то три сантимертра…» - зло подумал ударник.
- …про Пауля и говорить нечего, а Рихард…
- А я не могу поднимать такие тяжести, у меня… - вклинился Рих.
- …куча позвонков выбита, – закончил за него Тиль.
- Попробуем, - неохотно согласился барабанщик, утешая себя мыслью, что дело того стоит.
- Тогда приступаем… - и Тиль первым вышел на улицу, дабы наблюдать за операцией.
За ним поплелись, побежали, помчались все остальные.
Нужное окно находилось на задней стороне дома.
- Хех, Тиль, а ты уверен, что они таким образом достанут до форточки? – посмеиваясь, спросил Пауль.
- Достанут. А если нет… придумаем что-нибудь, – обнадежил его вокалист.
- Не пугай меня… - заявил клавишник.
Рихард нервно хихикнул.
Шнайдер тем временем встал лицом к стене, а клавишник неуклюже стал взбираться ему на плечи. Заняв там удобное (для него) положение, Флейк попытался дотянуться до форточки, но потерпел неудачу – не хватало каких-то нескольких сантиметров. Конструкция зашаталась…
- Ай, Шнайдер, стой нормально! – завизжал Флака, отчаянно пытаясь сохранить свое положение.
- @#$%^!!! Чтоб ты #$%#@#! – ответил барабанщик, которому Флака не казался таким уж легким.
- Так. Хватит. У меня есть другая идея… - Тилю надоело наблюдать акробатический этюд с участием Флаке и Шнайдера. – Рихард, Пауль, тащите столик из гостиной…
Гитаристов уговаривать не пришлось, и через несколько минут они вынесли этот самый столик.
- Нет. Только не это… Я не полезу! – отказывался Шнай, у которого опять началась высотобоязнь.
- Полезешь! – настаивал Тиль.
- Нет!
- Да!
- Нет!
- Ну хорошо, ты… ты… - Тиль придумывал, как бы уговорить Шаню. – ты получишь самую большую порцию еды… - хотя вокалист и не был уверен, есть ли там еда вообще, но очень на это надеялся.
- Ладно. Уговорил, – и барабанщик, скрепя сердце, забрался на конструкцию под названием «стол».
Следом за ним, кряхтя, полез Флаке.
Акробатический этюд начался снова. На этот раз клавишник благополучно влез на плечи к ударнику, без проблем дотянулся до форточки и дальше помощь Шнайдера больше не требовалась, так что тот поспешил обрести твердую почту под ногами.
Клавишник без проблем залез в форточку по пояс, как вдруг почувствовал… что движение прекратилось. Он ощутил, что не может двигаться ни вперед, ни назад.
- О, Teufel! – громко выругался Кристиан.
- Что там у тебя? – лениво осведомился Рих.
- Я…я застрял! – ответил герр Лоренц.
Ответом ему был дружный, на редкость громкий хохот четырех друзей-товарищей, сотрясший дом до основания и продолжавшийся очень долго.
Тиль хохотал, запрокинув голову назад, Рихард смеялся, держась за живот (наверное, боялся, что лопнет), Пауль упал на траву и смеяться уже не мог а только изредка издавал невнятные стоны, а Кристоф от смеха согнулся пополам.
- Вот тебе и весь балет! – сквозь смех и слезы проговорил Тиль. – Наш изящный клавишник, который никогда, ну просто никогда не поправляется…
Музыканты, которые, вроде бы уже иссякали, захохотали с новой силой.
- Да что вы ржете, как кони! – заорал Флака, делая отчаянные попытки протолкнуться вперед. Ничего не получалось. – Вытащите меня отсюда!!!
- Как бы не так! – нагло заявил Пауль. – Вот повиси там и подумай над своим поведением…
- Уж кто бы говорил! – клавишник просто пылал праведным гневом. – Да вытащите же меня отсюда!!!
- И не подумаем! – хором ответили раммсы.
- Ах вы…@#$%%.... – заругался во весь голос застрявший клавишник.
- Ого! Герр Лоренц, интеллигент вы наш, где вы успели набраться таких слов? – ехидно спросил Рихард.
Клавишник с удвоенной силой занялся словоблудием, громко высказывая свое отношение ко всем четверым.
- О! Сейчас фотоаппарат найду… Вот будет кадр: «Доктор Лоренц. Вид сзади»! – веселился Кристоф.
Клавишник тут же обложил его крепчайшим немецким матом.
- Вот и виси тут. Может, покричишь, похудеешь и вылезешь сам. – обнадежил его Тиль. – Пошлите в дом, ребята. Похоже, на сегодня жрачка отменяется.
Эта фраза немного остудила пыл клавишника.
- Эй, куда вы? Подождите! Да сделайте же что-нибудь!! – заголосил Флейк.
Ответом на его просьбу было дружное молчание. Четверо друзей отправились в дом. Потом, правда, выбежал Шнай и-таки щелкнул фотоаппаратом, что снова вызвало словесный понос у Флаки.
- А может, мы его все-таки снимем? – робко предложил Рихард, в котором опять подняла голову вечная спутница гитариста – совесть.
- Конечно снимем! – успокоил его Тиль. – Только сначала пускай он там пару часиков поболтается. Эх, жалко, значит сегодня поесть не судьба… ну да ладно, – неожиданно закончил вокалист.
Но, конечно, времени прошло отнюдь не два часика. Тиль, Шнайдер, Пауль и Рихард успели посидеть перед теликом, поиграть в карты и даже немножко порепетировать. Но именно на репетиции все резко ощутили нехватку клавишника.
- Ба-а! – поглядел на часы Пауль. – Оливер вернется через полчаса. Надо скорей вытаскивать Флэйка.
Все засуетились, смешались и в конце концов решились идти на улицу.
- Так, Шнайдер, залазь на столик и тяни ЕГО назад за ноги! – приказал вокалист барабанщику.
Кристоф принялся выполнять.
Флак издал торжествующий вопль, который, по мере того, как Шнайдер тянул его назад, перерос в отчаянное: «Не-е-е-ет! Больно!» Тяга не дала никакого результата. Клавишник продолжал торчать в форточке, как гвоздь, намертво вбитый в стену.
- Тогда попробуй запихнуть его туда… - посоветовал снизу Пауль.
Но попытка «запихивания» оказалась не в пример лучше. Несчастный Флакон Флаконыч упрекал согруппников в садизме и вообще полном нарушении его человеческих прав.
- Придется ломать дверь… - Тиль тяжело вздохнул, поскольку не представлял себе, как это сделать.
Следующие полчаса прошли за бессмысленным ковырянием в замке этой двери разными предметами, затем Ландерс откуда-то приволок лом и попытался открыть треклятую дверь с помощью него, но ничего не получилось. Тогда Тиль, пришедший в бешенство, попытался выбить дверь плечом, наплевав на справедливые напоминания согруппников о том, что она железная… в общем, и эта попытка оказалась безрезультатной… почти. Один результат все же был. После соприкосновения двери и Тиля дверь слегка деформировалась (тип деформации: вмятина), но осталась висеть на петлях. Герр Линдеманн потирал сильно ушибленное плечо.
- Ну и что нам делать? – задал «оригинальный» вопрос Риха, которого совесть доводила до исступления.
Ответа не прозвучало, так как все услышали, звук тормозов рядом с воротами.
- Это Оливер! – в ужасе прошептал Пауль. – Ох, что сейчас будет! – с этими словами гитарист схватился за свое когда-то пострадавшее ухо. Видимо, это у него было уже на уровне рефлекса.
Тиль отчаянно задергал ручку двери. Та не поддавалась. К нему присоединился Шнайдер, но и это ничего не дало. Самым удивительным и одновременно настораживающим было то, что клавишник молчал.
- А вдруг он без сознания? – забеспокоился соло-гитарист.
- А что мы можем сделать?! – зло прорычал Тиль.
- Эй, где вы все? – раздался голос Оливера внизу.
Четверо горе-взломщиков испуганно замолчали. В тишине послышались шаги басиста по лестнице. Пауль стоял ни жив, ни мертв, закрыв уже оба уха руками. Тиль рванул к двери и закрыл собой вмятину. Шнайдер застыл на месте. Рихард устроился рядом с Паулем и уже начал думать, как будет выглядеть его (рихардовское) завещание.
Шаги приближались и приближались, и вот Оливер-таки вошел в коридор. В руках у него было два огромных пакета, судя по всему, с продуктами. Басист, увидев собрание из четырех согруппников, остановился, с удивлением глядя на каждого из них.
- А что это вы здесь делаете? – справившись с удивлением, спросил он.
- А-а. Да так, ничего особенного. Мимо проходили, – заулыбался Тиль. Остальные согласно закивали.
- Интересно-интересно… - Оливер подошел к вокалисту. – А почему ты стоишь здесь?
- Я? Ха, да просто так.
Но Олли было не так-то просто провести, поэтому он попытался сдвинуть Тиля с места. Тот сопротивлялся-сопротивлялся, но в конце концов вынужден был уступить, и взору герра Риделя представилась деформированная дверь.
- Так-так… - глубокомысленно изрек басист. Лицо его было непроницаемо, а голос ровен, так что никто не мог угадать, что же он думает на самом деле. – И как вы мне это объясните?
- Что? Ах, это… Это я случайно толкнул Тиля, – неожиданно вклинился Рихард, решивший помочь другу.
- Мощно, – оценил басист.
- А то! Риха же у нас сильный! Реслингом занимался! – попытался перевести разговор на другую тему Пауль, одной рукой держась за ухо, а ногой пытаясь подвинуть себе лом, который они в спешке пытались убрать. Эти действия не укрылись от Олли, и он собрался задать следующий вопрос, но не успел, т.к. из-за двери комнаты последовало громкое звуковое сопровождение в виде новой порции ругательств клавишника. Басист от таких цветистых выражений оторопел. Это продолжалось минуты две.
- Что это? – наконец спросил Олли, когда Флака изволил взять небольшой тайм-аут.
- Это Флак, – пискнул Риха.
Согруппники осуждающе на него посмотрели.
- Да ладно вам, мужики! Придется рассказать… - и лид-гитарист, тяжело вздохнув, начал каяться.
Оливер внимательно слушал, но на лице не отразилось не единой эмоции. Лишь когда Рихард дошел до момента застревания Флэйка в форточки, басист его перебил:
- Я правильно тебя понял? Флака застрял и сейчас торчит в форточке?
- Угу, – подтвердил Рих, с ужасом ожидая дальнейшей реакции герра Риделя. И она не заставила себя ждать. Оливер посмотрел на дверь, окинул взглядом смущенный Риху, Пауля, Шная и Тиля (красного, как чересчур вареный рак) и… захохотал в голос.
Все сначала онемели, а потом тоже стали похихикивать, и в конце концов тоже захохотали. (Только это был скорее нервный смех)
- Вот кадр! Дайте мне кто-нибудь фотоаппарат! Это ж надо… «Доктор Кристиан «Флейк» Лоренц. Вид сзади»! – сквозь смех проговорил басист и, взяв протянутый ему фотик, выбежал на улицу. Через десять секунд все снова услышали матерную партию Флейка.
- Кажется, гроза миновала… - облегченно вздохнул Риха.
- Так, надо его вытаскивать! – распорядился Оливер, доставая из кармана причину несчастий клавишника. То был, как вы уже догадались, ключ от этой комнате. Точнее, два ключа…
- Я предполагал, что вы будете пытаться сюда проникнуть, – пояснил басист. – И поэтому вчера вытащил у Флаки ключ.
Четверо неудавшихся грабителей переглянулись.
Оливер вошел в комнату, приказав всем остаться на своих местах. Через минуту он вновь показался в коридоре. Через плечо у него был перекинут злой и отчаянно матерящийся клавишник.
- Я вам это еще припомню! – орал Флейк. – Уйду из группы! Будете искать другого клавишника!
Олли не обратил внимания на этот ор и понес Флаку на кухню, где заботливо усадил на стул, а сам занялся приготовлением успокоительного чая. Флейк продолжал что-то разглагольствовать, но Олли всучил ему кружку и заставил пить успокоительный напиток. Через пять минут клавишник сидел, спокойно протирая очки.
Понурив головы, в кухню ввалилась остальная часть коллектива.
- Мы, это… - заговорил в конце концов Тиль, – хотели бы… извиниться.
Оливер благосклонно кивнул головой, а Кристиан, внимательно осмотрев каждого из товарищей, сказал:
- Прощаю… но если вы еще когда-нибудь попытаетесь…
- Что ты! Никогда! – хором ответили раммсы.
- Ну вот и отлично! – заключил Олли. – А сейчас у меня для вас новость… мне на мобилу звонил Якоб, он настаивает на нашем присутствии в Берлине.
- УРРА! – дружно заорали в четыре голоса. Еще никогда звонки продюсера не были встречены раммсами с таким энтузиазмом.
- Не-ет! Только не это! – снова занервничал Флейк. – Я не хочу! Мне и здесь нравится.
- Олли… где твой чай? – спросил Тиль.
Еще одна кружка привела клавишника в норму.
- Оливер… МЫ хотим есть! – безапелляционно заявил Тиль, ставя особое ударение на слово «мы».
Басист добродушно рассмеялся:
- Вы неисправимы! Две недели прошло, и все никакого результата!
- Ну почему же, - возразил ударник. – Один результат есть…
- Какой?
- Флейк-то у нас ПОТОЛСТЕЛ!
Постскриптум.
В машине, движущейся по направлению к Берлину, опять царило оживление.
- Пауль, подвинься! Вот так-то лучше…
- Рихард, Тиль, Флака! Перестаньте курить! – взмолился Шнайдер. – Пауль, и ты туда же!.. Ужас! Дайте мне противогаз!
- Кстати о курении! – воодушевленно начал Оливер. – Я знаю одну классную методику…
- NE-E-EIN! – дружно (почти) заорали раммштайновцы. – Хватит с нас экспериментов!
- Ну, как хотите…
Количество комментариев: 8 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
