Рассказы фанатов

Der Wahnsinn
детективная история

Автор: lien25

Часть первая.

Еще в 1730 году Король Пруссии Фридрих Вильгельм 1 удостоил своим визитом этот отель, стоящий в самом центре Аугсбурга. Но девочки этого не знали. Не знали они и того, что построенный в начале восемнадцатого века он давно уже стал памятником архитектуры. Для них «Drei Mohren» был знаковым местом, отелем, где остановились их кумиры, шикарной аристократической резиденцией, путь в которую им был закрыт.
Группа уехала на концерт около часа назад. Счастливые фанаты, которые могли себе это позволить, отправились следом, а другие остались, уже ни на что не надеясь. Остались лишь потому, что они так поступали всегда.
Она была в числе тех, кому не повезло попасть на концерт, стояла в сторонке, и сиротливо глядела на окна гостиницы. Серая мышка, маленькая хрупкая и незаметная. Человек подошел незаметно, сзади, легонько дотронулся до ее руки.
- Привет, – приятный голос, легкий едва уловимый акцент.
- Здравствуйте, – она попыталась разглядеть его, но яркое солнце ослепляло.
- Ты любишь Тилля? – вот так прямо в лоб, без всяких прелюдий.
Конечно, это видно любому она – фанатка: майка с их изображением, торба, напульсники, в руках плакат. Когда Тилль садился в машину, она потеряла контроль, закричала, бросилась к нему, но ее остановила охрана. Сейчас было немного стыдно, ведь Тилль даже не посмотрел на нее, зато другие, смотрели с осуждением.
«Куда там, посягнула на святое, опозорила город, они ведь все такие правильные, такие холодные. И откуда только это берется. Да – она такая, импульсивная, немного истеричная, но зато она – честная. Не прячет свои желания под маской холодного равнодушия. Ну, поплакала немного, ну, покричала и что? Это, черт подери, ее право».
Нет, этот человек не осуждал – он только спрашивал. Она прочла это в его глазах, увидела по наклону головы, почувствовала – он ждал ее ответа. Он будет слушать, о да. И она заговорила:
- Да, я люблю его, я очень его люблю, понимаете, он такой…
- Тихо, успокойся, – человек не дал ей договорить. - На нас смотрят, не привлекай внимания… А то я уйду.
И она замолчала, замерла в ожидании, боясь выдохнуть.
- Я могу помочь тебе, провести в его номер, но только если сможешь, вести себя тихо, – человек улыбнулся, она тоже. У него были такие добрые глаза. Хотелось верить, очень хотелось, но она все равно спросила:
- Вы не обманете меня?
- Нет. Я клянусь. Сегодня вечером, когда Тилль вернется, ты будешь лежать в его постели – готовая.
- Я не знаю, - она почему-то испугалась.
- Как хочешь, я найду другую фанатку, – человек равнодушно отвернулся, посмотрел на девочек, стоящих перед входом. – Богатый выбор!
- Нет! – крикнула она, хватая его за руку. – Я согласна!
- Тихо! - человек резко обернулся, она почувствовала, как он весь напрягся. – Идем отсюда, здесь слишком много людей.
- Хорошо, – прошептала она. - Я пойду.

Она вошла в отель, одна, с высоко поднятой головой и направилась к лифту. Человек рассказал ей все, объяснил как не привлекая внимания и не вызывая подозрений пройти к номеру. Поначалу было страшно, но он успокоил – чудесный, милый, приятный человек. Она уже любила его, верила ему. «Какая удача, кто бы мог подумать, меня выбрали из толпы, отметили. Теперь я уже не серая мышка, теперь я превращусь в настоящую женщину. Нет, не зря я бросилась к машине, не зря кричала и потом прилюдно утирала слезы», - думала она, и в ее глазах, фисташкового цвета, плясали задорные огоньки.
Еще пол часа назад, слушая своего благодетеля в маленьком кафе, она не могла поверить. Сбывались самые смелые фантазии, ночь – подаренная ей судьбой, ночь – в объятьях Тилля. До Его номера оставалась пара шагов, и несколько часов до встречи.
Она постучалась, робко, неуверенно, все еще боясь, что ее обманули. Но нет, дверь открылась.
- Заходи, – такой мягкий, бархатный голос и почти незаметный акцент.
Теперь она верила.

* * *

Тилль покрутил листок в руках, и удивленно посмотрел на Пауля. Они сидели в гримерке, до выступления оставалось чуть меньше часа. Снимая куртку, он случайно наткнулся на это письмо, сложенный вчетверо листок, будто желая напомнить о себе, выпал из кармана.
- И что там? Любовное письмо? – Пауль усмехнулся. Он уже переоделся и теперь прохаживался туда-сюда, не зная чем заняться.
- Да нет, ерунда какая-то, – Тилль уверенно, по-хозяйски занял большое кресло.
- Дай мне посмотреть, – Пауль, подошел, взялся за краешек письма и потянул. – Ну, дай.
Тилль разжал пальцы. Пауль быстро пробежал глазами непонятное послание и рассмеялся.
- И что смешного написали нашему Тиллю? – спросил Флаке, закончив накладывать грим.
- На, сам прочти, я такого еще не видел, – Пауль отдал ему письмо. Флаке читал внимательно, иногда хмуря брови. Закончил, поправил очки. Как и Тилль повертел листок в руках и с тревогой посмотрел на вокалиста.
- Кто тебе это дал? – казалось, что он немного напуган.
- В отеле, портье. Сказали, что письмо принесли три дня назад.
- А кто принес? – Флаке снова поправил очки, хотя в этом и не было необходимости.
- Они не знают, – Тилль театрально развел руками.
- Ох, не нравиться мне это, – Лоренц, как заведенный, ходил взад и вперед, заложив худые руки за спину. Пауль, взглянул на клавишника, и сел на диван. Лицо его было серьезно, он совсем не улыбался, и лишь по насмешливому выражению глаз можно было понять, что он пребывает в самом приятном расположении духа.
В гримерку тихо вошел Олли.
- Да, мне тоже не нравится, и говорил уже ему, а он все равно, – сказал он невпопад, усаживаясь на диван, рядом с Паулем.
- Ты о ком? – удивился Флаке.
- Как о ком, о Шнайдере, а ты разве не о нем?
- Нет Олли, ты, как всегда, неправ, – Пауль был рад подколоть басиста. Он чувствовал себя, словно зритель в театре, с улыбкой наблюдая за происходящим.
- Прав – не прав, а Шнайдера то до сих пор нет. Опаздывает, и это уже не впервые, – словно обидевшись, Олли поднялся, бесшумно пересек гримерку, взял с пола свою гитару и стал задумчиво перебирать струны.
- Да подожди ты, у нас маленькое происшествие, - сказал Флаке, протягивая Олли листок.
- И что за происшествие? – Рихард зашел в гримерку и сразу, ни на кого не обращая внимания, уселся в кресло и стал что-то писать в маленьком блокноте.
Олли отложил гитару и погрузился в чтение.
- Ну, Флаке преувеличивает, – сказал Тилль.
- Ничего подобного. Олли ты уже прочел? – Флаке вопросительно посмотрел на бас гитариста. Олли молча кивнул и протянул письмо Рихарду.
- Прочти вслух, мне некогда, - отмахнулся Круспе, что-то старательно записывая.
- Рихард, - сказал Пауль. – Ты случаем не мемуары пишешь? Так еще рано этим заниматься, молод ты еще. Оставь ты это, отвлекись на простых смертных, посмотри на нас.
- Мемуары, мемуары. Умные все пошли, как я погляжу, – недовольно пробурчал Рихард, но занятие свое не прекратил. – Что я, не успею на вас насмотреться? Не отвлекай меня, я, по-моему, нечто гениальное придумал.
С грохотом распахнулась дверь, и в гримерку шумно ввалился Шнайдер. Рихард вздрогнул, карандаш выпал из его рук.
- Начальство не опаздывает, начальство задерживается, – глубокомысленно изрек Пауль, и добавил. – Теперь, освободившись, быть может, господин гениальный писатель соизволит лично ознакомиться с письмом.
Рихард злобно покосился на Пауля.
- Быть может, кому-то уже пора заткнуться, – в тон отозвался он. – А то у нас будет два маленьких происшествия.
- Я что-то пропустил? – спросил Шнайдер, снимая рубашку.
Не смотря на явную угрозу, Пауль не унимался:
– Нет, ты как раз вовремя, еще успеешь помочь Рихарду найти его карандаш.
- Какой карандаш? – растерялся Шнайдер.
Рихард, который и, правда искал свой карандаш, оставил это занятие, сел в кресло, бросив взгляд на Пауля, прикурил и сказал тихим голосом, звенящим от напряжения:
- Заткнись!
Флаке, резко остановился, осуждающе посмотрел на Пауля и выдохнул:
- Да хватит вам уже. Это же все очень серьезно. Ведь кто-то это писал. Это все не просто так. Как вы не поймете. А вы тут, все ржете. Не смешно, совсем не смешно.
- Флаке, хватит кудахтать. Никто еще не умер, и ничего не случилось, – улыбаясь, сказал Тилль.
- Ну, это пока… - Флаке сглотнул. - Все может быть… А ведь это может быть маньяк…. Или сумасшедший фанат… Сталкер… А у него может быть власть… Или деньги … Или оружие… Нож например … Большой нож… Тесак… Или еще хуже - пистолет... Или ружье… А если яд, и он нас отравит или...
- Флака, ну хватит, – устало проговорил Олли. Он подошел к клавишнику и похлопал его по плечу. – Хватит, а то и правда что случится. Есть очень мудрое изречение…
- Да что здесь происходит, мне кто-нибудь объяснит? – не выдержал Шнайдер, оборвав Олли на полуслове…
Рихард, затушил сигарету, поднялся, подошел к Риделю.
- Олли, дай мне это письмо.
- Там бессмысленный набор фраз из наших песен, – сказал Тилль, желая, наконец, прекратить этот дурацкий разговор.
- Нет, Тилль, они не бессмысленны, это угроза, – Флаке не мог смириться с тем, что группа не восприняла письмо всерьез.
- И где здесь угроза? – Рихард уже прочел, и отдал листок Шнайдеру.
- Ну, там же написано: « Я готов убивать». Если это не угроза, тогда объясните мне идиоту, что все это может значить, – Флака не мог успокоиться. Он стал похож на испуганную цаплю.
- Все хватит, забудьте все, – Тилль резко поднялся, забрал листок у Шнайдера, смял его и выбросил в мусорное ведро. – Давайте лучше музыку послушаем.
- Эй! – Шнайдер негодующе посмотрел на Тилля. – Я не успел прочесть.
- Это все ерунда, – видно было, что Тилль уже потерял интерес к загадочной записке.
- Но, Тилль… - Флаке всплеснул руками.
- Все. Мы слушаем музыку, – Тилль сделал ударение на последнее слово. Еще немного повздыхав, Флаке тоже успокоился.

* * *

Он вышел из номера, никем не замеченный. Аккуратно закрыл дверь, огляделся по сторонам. Никого. Повесил на ручку двери табличку «Не беспокоить». Неторопливо, но не слишком (если плестись, то сразу кто-нибудь посмотрит, и не дай Бог запомнит), дошел до лифта. Нажал на кнопку. Когда двери закрылись, шумно выдохнул, словно от волнения, но он совсем не волновался. Это просто вошло в привычку. Задумался. Временами ему вдруг начинало казаться, что мир не может состоять только из двух цветов: черного и белого и люди не могут делиться лишь на совершенных негодяев и непогрешимых праведников. В такие моменты он обычно шел в церковь. Величие храма действовало на него умиротворяющее, он вспоминал Его. Нет не Бога, в Бога он не верил. Он вспоминал лицо своего врага, и успокоение приходило. Это раньше, когда он беззвучно плакал от ярости, не зная, что делать, ненавистное лицо рождало в нем злобу. Теперь это в прошлом, теперь – успокоение. Он все делает правильно, и поэтому спокоен.
Сегодня он не прятался, это было не нужно. Он знал, никто не заподозрит, респектабельно одетого мужчину, с кейсом в руке. В этом отеле, таких было немало. Уже в лифте снял перчатки. «На улице уже слишком тепло, кто-нибудь обязательно обратит внимание. Теперь главное ничего не трогать. Главное – не наследить».
Лифт остановился, он вышел в холл, и, не оборачиваясь, ушел прочь. Никто не обратил внимания, никто даже не взглянул в его сторону, расчеты оказались верны.

* * *

После выступления группа вернулась в отель. Было уже очень поздно, но, несмотря на это, перед входом дежурили фанаты. Тилль, не любивший повышенного внимания к своей персоне, быстро прошел внутрь. Шнайдер последовал его примеру. Слышно было, как на улице гудит толпа, холл же был ярко освещен и безлюден. Лишь за стойкой одиноко стояла молодая девушка – портье. Она дежурно улыбнулась.
Спать не хотелось. Тилль остановился, повернулся к Шнайдеру.
- Не хочешь перед сном немного расслабиться.
Шнайдер улыбнулся:
- Что ты имеешь в виду?
- Да, нет, ничего такого, просто выпить пива в баре.
- Вдвоем? Или подождем других? – он кивнул головой в сторону двери.
- Захотят, сами нас найдут.
- Давай.
В баре играла тихая музыка, они сели за столик в самом углу. На удивление, здесь тоже было безлюдно. Лишь два хорошо одетых бизнесмена сидели за стойкой и что-то оживлено обсуждали, перед ними стояли почти полные кружки, но они, казалось, забыли о своем пиве. Бармен, со скучающим видом болтал с официанткой. Заметив новых гостей, он кивнул собеседнице в их сторону. Она оглянулась, округлила глаза, снова повернулась к бармену, но он уже направился к бизнесменам.
- Узнала, – усмехнулся Шнайдер.
Официантка подошла к ним и выжидающе посмотрела на Тилля.
- Два пива, – сказал вокалист, даже не поднимая глаз на девушку.
- Еще что-то? – видно было, что она хочет спросить их о чем-то, но не решается.
- Нет, – ответил Тилль.
Она ушла выполнять заказ, так и не осмелившись заговорить о постороннем.
- Чем хороши дорогие отели, – сказал Шнайдер, потягиваясь. - Так это тем, что весь обслуживающий персонал ведет себя подчеркнуто вежливо и не навязчиво. Она ведь узнала нас и хотела поболтать, но здесь не принято трепаться с клиентами.
- И, слава Богу, – Тилль закурил.
- Да, – Шнайдер опять потянулся. – По кружке и спать, я, что-то устал сегодня.
Тилль неопределенно пожал плечами. В бар зашел коренастый светловолосый мужчина лет пятидесяти. Он огляделся, словно выискивая знакомых, внимательно посмотрел на Тилля, и уселся за столик напротив. Официантка принесла им заказ и направилась к новому гостю.
- Не нравиться она мне, – тихо сказал Шнайдер.
- Что так?
- Не знаю, не нравиться и все.
- Да вроде тебя с ней никто и не сватает, – Тилль сделал большой глоток.
- Тилль, - Шнайдер с осуждением посмотрел на солиста. – Я не об этом, просто, кажется, будто в ней жизни нет. Она похожа на фарфоровую куклу, мертвые волосы, белая кожа, тощая, словно мумия.
- Что ты к ней прицепился. Она тебя не трогает, и ты ее не трогай.
- Да я и не трогаю, просто она мне не нравиться.
- А мне вот не нравиться этот блондин за столиком, сидит и смотрит на нас в упор.
Шнайдер обернулся.
- Правда смотрит, чего это он, может тоже узнал, - предположил барабанщик.
- Даже если и так, чего смотреть то. Слушай, пойдем лучше ко мне, попьем пива в номере, не могу я расслабиться, когда на меня так хищно глядят.
Шнайдер рассмеялся:
- Боишься, он тебя на ужин съест? Или сглазит? Ладно, пошли, мне тут тоже как-то неуютно. Интересно, где ребята, неужели до сих пор автографы раздают.
- Не знаю, может они в ресторане. Пошли, – Тилль допил свое пиво и поднялся.
- Может, дашь и мне допить? – Шнайдер кивнул на свою почти полную кружку. Тилль вздохнул и снова сел.
- Давай быстрей, мужик этот с меня глаз не сводит.
- Ладно, идем уже, - Шнайдер отодвинул пиво. – Запишите на наш счет, – бросил он бармену, тот утвердительно кивнул.
Поднялись на лифте. Перед своим номером Тилль вдруг резко остановился и с удивлением посмотрел на Шнайдера.
- Чего?
- Да вот, посмотри, – он указал барабанщику на табличку « Не беспокоить» на ручке. – Кто это повесил?
- Пауль, наверное, пошутил.
- Шутка какая-то странная.
- А у него все шутки странные, будто сам не знаешь. Заходи уже.
В номере было темно, свет уличных фонарей, делал очертания знакомых предметов причудливыми. На улице шел дождь, крупные капли барабанили по подоконнику. Тилль зажег свет.
- Почему у тебя здесь женскими духами пахнет? – поморщился Шнайдер.
- Не знаю я, может горничная.
- Ночью, горничная? Уж скорей фанатка пробралась, – Шнайдер уселся на стул, по привычке широко расставив ноги. – Сходи в спальню, посмотри, может, кто лежит там, ждет тебя.
Тилль снял куртку, бросил ее на диван.
- Думаешь, ждет? – Он открыл мини бар, достал два пива, одно протянул Шнайдеру.
- А ты проверь, – Шнайдер откупорил бутылку. - Нет, это не возможно, открой окно что ли. До чего духи противные, как можно такой дрянью пользоваться. И сходи в спальню, я серьезно.
- Ладно, схожу, – Тилль поставил бутылку на столик, приоткрыл окно и направился в спальню.
Там запах стал уже совсем невыносимым, будто бы кто-то вылил целый флакон духов на ковер. Шторы были плотно задернуты, и уличный свет не проникал в комнату, Тилль замер на пороге, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте. Дождь за окном усилился, теперь это был настоящий ливень. Он, почему-то подумал о фанатах, стоящих перед отелем. В тишине было слышно, как Шнайдер барабанит пальцами по крышке стола. Глаза привыкли, и Тилль увидел, что в его постели и правда, кто-то лежит. «Неслыханная наглость», - подумал он.
Человек, по всей видимости, крепко спал, совершенно не реагируя на происходящее. Тилль обошел кровать, зажег лампу на столике. Он хотел было уже начать ругаться, даже уже открыл рот, но слова застряли в горле.
На его кровати лежал мертвец. Тилль пару секунд пристально смотрел на тело. Вся постель была в крови. Убийца зверствовал. Тело жертвы практически не пострадало, а вот лицо… На месте глаз зияли безобразные дыры, волосы, ставшие непонятного бурого цвета, от запекшейся на них крови, клочьями торчали во все стороны, видимо убийца выдирал их, потому что прямо над ухом Тилль заметил оголенный красный участок, без кожи. На лбу зияла дыра, заполненная студенистым красным желе, в нем виднелись крупинки чего-то белого, Тилль боялся даже предполагать, что это может быть. Не в силах далее смотреть не это, он опустил глаза и тут же попятился, больно ударился ногой о стул, чертыхнулся. На ковре лежал отрезанный человеческий палец, с длинным, ярко накрашенным ногтем.
- Здесь труп. – Он хотел крикнуть, но голос сорвался.
- Что, я не понял, – отозвался Шнайдер из гостиной.
Тилль вышел из спальни, его мутило.
Шнайдер по-прежнему сидел на стуле и рассеяно улыбался. Свое пиво он уже допил, пустая бутылка стояла рядом на столике. Он поднял глаза на Тилля, улыбка медленно сползла с его лица.
- Тебе плохо? – он быстро встал и подошел к другу. – Сердце?
Тилль лишь отрицательно замотал головой и указал рукой на спальню.
- Что? Кто там? - Шнайдер испуганно смотрел на вокалиста. Тилль судорожно сглотнул, борясь с подступающей тошнотой, сделал глубокий вдох и тихо сказал:
- Там труп.
Тилль не успел ничего предпринять, Шнайдер в пару шагов пересек комнату и ворвался в спальню. Вылетел он оттуда как ошпаренный, буквально через секунду, подошел к вокалисту, часто заморгал, вцепился Тиллю в руку, словно маленький мальчик.
- Это ужасно, – выдохнул он
- Не нужно было ходить туда. – Тилль, наконец, справился с тошнотой и с собственным голосом.
- Почему? – Шнайдер еще крепче сжал его руку. Вопрос был абсолютно бессмысленным, но Тилль все же ответил:
- Просто не стоило, и отпусти мою руку – больно.
Шнайдер растерянно посмотрел на Тилля, потом на свои руки, будто видел их впервые. Немного помедлив, он все же расцепил пальцы и отошел к окну.
- И что делать? – то ли пиво так подействовало на барабанщика, тo ли - вид мертвеца.
- В полицию звонить, – Тилль уверенно направился к телефону. Барабанщик прикрыл ладонью рот, будто боялся сказать что-нибудь лишнее. Тилль понял – Шнайдера тошнило. – Иди, сходи за ребятами.
Он нагнулся к телефону, пытаясь набрать номер, руки отказывались слушаться. Когда дверь хлопнула, почему-то подумал, что зря отпустил Шнайдера, было, как-то жутко оставаться наедине с покойником.
- Прочь суеверные страхи, – произнес он вслух, звук собственного голоса испугал его даже сильнее вида мертвого тела.

* * *

Рихард открыл дверь сразу. Он был только из душа: обмотанный полотенцем, с волос еще стекала вода, от него приятно пахло шампунем. Его темные волосы, обычно уложенные ежиком, сейчас свободно падали на лицо и оттого вид его был непривычен.
- Ты чего? – он с сомнением посмотрел на Шнайдера.
- Пойдем со мной, у Тилля в номере труп.
Рихард понял сразу. Не задал ни одного вопроса, чем несказанно обрадовал Шнайдера. Лишь жестом пригласил его зайти, а сам стал наспех одеваться.
- Чей труп? – спросил он, когда они уже вышли в холл.
- Я не знаю, там такое, ты иди, а я за другими.
- К Флаке не ходи, он не один, – окликнул его Круспе.
- Плевать.
Сложнее всего было разбудить Олли, он спал крепким сном праведника. Шнайдер долго стучал в дверь, из соседнего номера выглянул заспанный китаец, очень сердито поглядел на него, быстро сказал что-то на своем языке, (по интонации Шнайдер догадался, что, скорее всего грязные ругательства) и так же быстро захлопнул дверь. Время шло, Олли так и не проснулся. Нервы не выдерживали. Шнайдер уже собрался было уходить, но вдруг дельная мысль пришла ему в голову. Он достал телефон и набрал номер басиста. Как ни странно Олли сразу ответил.
- Да.
- Олли, открой дверь.
- Кто это? – голос казался бодрым, но Шнайдер понял, что Олли по-прежнему находится в полудреме.
- Это Шнайдер, проснись, наконец, и открой мне дверь.
- Я не сплю… уже иду… нет, нет… сейчас…. – но Олли, по всей видимости, спал; речь стала отрывистой и малопонятной. Последнее слово, сказанное им, потеряло все гласные и звучало как «счс».
- Проснись, Олли, это не сон, вставай же.
- Да какого черта! Чего тебе надо?
Шнайдер отключил телефон, и снова постучал в дверь. Через минуту Олли открыл. Он был в одних брюках, босиком и очень сердитый.
- Ты чего, нажрался что ли? – пробурчал он, потирая глаза.
- Олли, у Тилля в номере - труп.
- Точно – нажрался. Какой труп? В каком номере? Шнайдер, это не смешно, – но посмотрев на барабанщика внимательно, он понял, что тот не шутит. – Что, правда? Тилль как – жив?
- Да он в порядке, наши все живы. Надень что-нибудь и пойдем.
- Да, я мигом, – и Олли скрылся в номере. - Полицию вызвали? – послышалось из спальни.
- Да. Слушай, не кричи только, у тебя сосед беспокойный, не стоит его снова будить.

* * *

Когда Шнайдер и Олли зашли в номер Тилля, все уже были в сборе, разбудили даже менеджера. У Фиалика был очень напуганный вид, он ни на что не реагировал и напряженно смотрел в одну точку. Полицейских пока не было. Флаке мерил шагами комнату и возбужденно лепетал: - Я же говорил! Я же говорил! А меня никто слушать не хотел… Видите, я прав оказался. Это – маньяк. И он убил.
Пауль, растрепанный, немного помятый и очень недовольный ранним пробуждением, сидел на большом диване, следя глазами за перемещениями клавишника. Все молчали, а Флаке, радостный от того, что его никто не прерывает, все повторял.
- Ну, я же говорил!
Пауль, в конце концов, не выдержал:
- Да замолчи ты, а то я ненароком подумаю, что это ты все устроил.
- Зачем мне это? – Флаке округлил глаза.
- Например, захотел доказать нам, что ты всегда прав.
Флаке замер, повернулся к Паулю, долго и пристально он смотрел на гитариста и потом тихо проговорил:
- Ну, ты даешь! Не ожидал я от тебя такого, никак не ожидал. От кого угодно мог ждать, но не от тебя, – он покачал головой, подошел к стулу, сел на самый краешек, плотно сведя колени, прикрыл их ладонями и умолк.
- Ладно, не обижайся, – сказал Пауль, но Флаке молчал.
- Ну, ты тоже, отмочил, – сказал Круспе с осуждением. – Хватит уже. Тилль ты как, в порядке?
- Да что со мной случиться, – раздраженно ответил Тилль, он стоял у окна, и внимательно смотрел на улицу.
Гнетущая тишина. За окном – дождь. Все молчат, ждут чего-то, думают, каждый о своем, но мысли снова возвращаются к изуродованному трупу в спальне.
- Полиция приехала. Наконец-то! – Тилль отошел от окна и направился к выходу.
- Ты куда это? – Фиалик испуганно посмотрел на вокалиста. Он сидел на краешке стола, судорожно решая, как это убийство может отразиться на расписании гастролей группы.
- Полицию встречу.
- Мы все пойдем! – Пауль резко поднялся.
- Всем не нужно, останьтесь кто-нибудь здесь, – бросил Тилль и вышел из номера.
Пауль, остановленный его репликой, повернулся к Фиалику и сказал:
- Я с ним, а вы все здесь оставайтесь.
- Тоже мне, командир, – Рихард покачал головой и недовольно скривил лицо.

* * *

Дежуривший в эту ночь полицейский был не в духе. До конца его смены оставалось всего пара часов, он сидел в участке и раскладывал пасьянс, когда поступил вызов. Его молодой помощник – Генрих, рассказал все подробности. В номере солиста известной группы, приехавшей с гастролями, лежит неопознанное изуродованное тело. Инспектор прекрасно знал, о какой группе идет речь. Его дочь обожала их, и сутки напролет слушала эти бешеные завывания, которые, называла музыкой. Она даже просила у него денег на их концерт – он не дал. Но она все равно пошла, (взяла деньги у матери, его жена никогда и ни в чем не отказывала дочери) хоть он и был категорически против этого.
- Держат его за идиота, ох уж эти бабы, думают, что он не понимает, – недовольно ворчал он. Но, несмотря на собственное недовольство, Хайм уже давно перестал спорить с женой, ведь это ни к чему хорошему не приводит, разве что к головной боли и желанию напиться.
Перед тем, как отправиться на вызов, он позвонил домой, на всякий случай, мало ли что. Жена, разбуженная его звонком, долго не могла понять, о чем он спрашивает, но потом, наконец, пришла в себя и сказала, что Адель давно дома и спит. А если ему нечем заняться на работе, то пускай он лучше позвонит своей сумасшедшей сестре. Раздосадованный, инспектор Хайм повесил трубку.
- Ух, стерва, никогда не упустит случая напомнить, что моя сестра в психушке, – пробурчал он себе под нос.
На улице шел мерзкий дождь, зонта у него не было и пока он, кряхтя и ругаясь, усаживался в автомобиль, дождь вымочил всю его одежду. В патрульной машине не работала печка, он озяб, как бродяга на скамейке, ноги затекли.
- Мало им, что весь город наводнился, устрашающего вида, подростками, так еще труп какой–то у себя в номере нашли. Наверное, кто-нибудь из их дружков от передоза окочурился, у этих всегда так: или от наркоты или от пули шальной. Хоть бы один помер по-человечески, – продолжал он тихо ругаться. Его помощник уже давно перестал обращать внимание на его стариковскую брань.
Машина остановилась у отеля. Инспектор выглянул в окно. Дождь только усилился, около входа сиротливо стояли две молодые девочки, под зонтиком.
- Глянь! – сказал он помощнику. – Вот ведь дуры, чего они тут стоят, моя дочь – вон тоже этих рокеров любит.
- Они же не рокеры, – робко отозвался Генрих.
- Все одно, наркоманы они и дебоширы. А эти дурочки стоят, ждут чего-то. Куда их родители смотрят.
- Да, Вы правы, инспектор. – Генрих всегда соглашался. Хайма это уже начинало раздражать. Он смотрел на этого совсем еще молодого и субтильного паренька и думал: «Выслуживается сопляк. Вот ведь пошла молодежь. Думают зад лизать и в полиции работать – одно и то же. Чертов город».
Он с трудом вылез из машины. За последние несколько лет инспектор сильно поправился и в такие ночи, как эта он чувствовал, что лишний вес делает и без того малоприятную жизнь совершенно невыносимой. Прямо перед отелем он поскользнулся, каким-то чудом ему удалось не упасть, но зато он наступил в лужу, намочив и без того уже влажные штаны.
- Черт их все дери! – выругался он, тщетно пытаясь привести свои брюки в более-менее приличный вид. Генрих тоже вылез из машины и спешил на помощь своему шефу.
- Уйди! – отмахнулся Хайм, когда Генрих нагнулся чтобы поправить его штанину. – Не позорься. Что за раболепие. Идем уже.
В холле его уже ждали. Инспектор никогда не видел никого из участников группы вживую, но, тем не менее, сразу узнал их. Эти субъекты каждый день смотрели на него с плакатов в комнате дочери. Того, который повыше звали Тилль, это он тоже знал от дочери, имени второго – не помнил. Этот второй не понравился ему чрезвычайно – насмешник, сразу видно. За долгую службу в полиции он повидал таких засранцев. Краем глаза он заметил, что девушка-портье смотрит на них с тревогой.
Он взглянул на часы, до конца его смены оставалось чуть более часа. И без того скверное настроение испортилось вконец, по лицам этих горе рокеров он видел, что дело серьезное, и, стало быть, затянется надолго. Ну что же, такова его служба. Тяжело вздохнув, он направился прямиком к Тиллю.

* * *

Рихард не любил полицейских, терпеть их не мог и когда этот толстый лысый инспектор с самодовольным видом ввалился в номер, его аж передернуло.
- Пьянствовали! – изрек он прямо с порога, неприятным прокуренным голосом, указывая на две бутылки, оставленные Тиллем и Шнайдером на столике.
- Да это ж разве пьянство, – бесцветным голосом ответил Шнайдер, даже не поднимая на инспектора глаз.
Фиалик, увидев полицейского, наоборот оживился. Он подошел к нему, изображая подобие улыбки, протянул руку:
- Здравствуйте, позвольте мне представиться, я – менеджер группы, Эмануэль Фиалик.
Инспектор, без энтузиазма, пожал ему руку и тут же отвернулся.
- Кто владелец номера? – спросил он.
- Полагаю, хозяин отеля,- Пауль попытался сострить.
Рихард не ожидал такой прыти от столь тучного человека. Пауль стоял в дверях, инспектор же прошел на середину гостиной, и вдруг он резко повернулся и одним прыжком преодолел разделявшее их с Ландерсом расстояние. Лицо полицейского побагровело, он ткнул толстым, как сосиска, пальцем в Пауля и выкрикнул:
- Вы, вообще кто?
- Гитарист, – Пауль растерялся и сказал первое, что пришло в голову.
- Так, вот гитарист, возьмите свою гитару и играйте на ней, сколько влезет, а когда я выполняю свою работу, будьте любезны, не лезть со своими шуточками. Ясно Вам?
- А, почему собственно, Вы позволяете себе на него кричать? Это тоже часть Вашей работы, – Круспе говорил подчеркнуто вежливым тоном, хотя внутри у него все дрожало от негодования. На этот раз инспектор не стал поражать его скоростью своей реакции.
- Еще один остряк? – спросил он.
- Нет. Просто интересуюсь, почему мы должны терпеть хамство по отношению к себе?
Полицейский хотел было что-то ответить, но Тилль, явно уставший от этой бесполезной болтовни, сказал:
- Это мой номер, труп тоже я нашел.
- Где труп?
- Там, – Тилль указал рукой.
- Послушайте, - Фиалик перегородил дорогу инспектору, направившемуся было в спальню. – Это, надеюсь, не надолго. У нас расписание, концерт через два дня в другом городе.
- Ничего не могу обещать, вы все под подозрением, так что вполне возможно, никаких концертов больше никогда уже не будет, – полицейский бесцеремонно отодвинул менеджера в сторону и направился осматривать труп. По пятам, словно маленькая собачка семенил его тщедушный и незаметный помощник.

* * *

Он видел, как подъехала полицейская машина, видел, как толстый старик чуть было не упал в лужу перед входом, видел, как его молодой напарник бросился очищать ему брюки, видел даже, что старик хотел пнуть молодого, за излишнее рвение. Он видел все, сам оставаясь незамеченным. Сейчас он чувствовал возбуждение, как и всегда, после удачного убийства. Жаль он не мог видеть лицо своего врага, раздавленного и напуганного. Тилль точно напугался, не зря он так старался изуродовать девчонку. Теперь полиция будет думать, что убийца псих с отклонениями, раз так изувечил бедняжку. Что ж, ему это на руку. Значит, будут искать среди бывших психопатов, а тут как раз, не так давно, (не без его помощи, конечно), один из таких пациентов, таинственным образом сбежал из больницы. Он постоял еще немного на улице и решил пойти спать. Его дела на сегодня были закончены.

* * *

Он был хорошим полицейским и уже давно понял, что Тилль никого не убивал, но он был и человеком, не лишенным чувств и эмоций, поэтому наслаждался возможностью помучить этого зажравшегося наглеца. Результаты экспертизы будут лишь после обеда, но ему не нужна была экспертиза, чтобы понять – действовал жестокий маньяк, к солисту не имевший никакого отношения. Никто из этих, так называемых, музыкантов был на такое не способен. Да, ко всему прочему у всех было железное алиби. Они выступали на концерте, перед многотысячной толпой. Тилль сидел напротив него, подперев большой ладонью щеку и устало смотрел в пол.
«Какая ужасная привычка, все время отводить глаза», думал Хайм, и за эту привычку он мучил солиста с удвоенной силой.
- Значит, была записка?- уже в третий раз спрашивал он.
- Да.
- И почему же Вы выбросили ее?
- Я же говорил, не придал значения.
- В стихах?
- Да.
- Строчки из Ваших стихов?
- Да.
- Из песен?
- Да.
- И Вы вот так, просто, выбросили ее?
- Да.
- И вам не показалось это странным?
- Нет, мне эти записки каждый день приносят, если каждой значение придавать.
- Ах, да простите меня. Вы же у нас крутой рокер, – Хайм выдержал паузу и продолжил.
- А этот человек, мужчина, расскажите мне о нем.
- Да я не знаю ничего, в первый раз я его в баре увидел. Он глазел на меня. А потом, когда мы уже из отеля выходили, то я его снова увидел.
- И он опять на Вас смотрел?
- Да.
- В упор.
- Да.
- И раньше Вы его никогда не видели, – Хайм закурил, с наслаждением отметив, что Тилль с завистью смотрит на его сигарету.
- Никогда, хотя не знаю, может и видел. Кажется, он на концерте был, или автограф брал.
- Мужчина значит, пятидесяти лет?
- Вроде того.
- Так он был на концерте, или не был?
- Да не знаю я, что я всех помнить, что ли должен. Их тысячи, и мужчин и женщин.
- И врагов у Вас тоже нет?
- Вроде нет.
- Так все же есть?
- Может быть.
- И Вы можете назвать мне их имена?
- Нет.
- Почему же?
- Я не уверен, что у меня есть враги.
- А враги, пишущие стихи? Или записки в стихах. Назовите мне их имена.
- Позвольте мне домой позвонить, – Тилль поднял глаза и посмотрел прямо на Хайма.
- Зачем это?
- У меня дочь там, хочу удостовериться, что с ней все хорошо.
- Потом позвоните. Сейчас мне нужно знать все.
- Да какого же черта, – Тилль стукнул кулаком по столу, пепельница стоявшая близко к краю подскочила и со звоном упала на пол. Окурки разлетелись по всей комнате.
- А вот это бросьте, - Хайм приподнялся и перегнулся через стол, выдыхая прямо в лицо Тиллю. – Это Вы у себя дома по столу стучите, а здесь Вам не бордель, это полицейский участок, имейте уважение к власти.
- Пожалуйста, мне очень нужно позвонить, – Тилль уже не кричал и больше не смотрел на Хайма, теперь он с интересом разглядывал окурки на полу.
- Звоните, телефон мы у Вас не отбирали, – Хайм продолжал разглядывать легендарного солиста и не мог понять, что его Адель в нем нашла. Он подумал, что обязательно расскажет дочери о сегодняшнем деле, и хоть на некоторое время, но привлечет ее внимание.
- Может, Вы оставите меня одного? – Тилль снова посмотрел на инспектора.
- Могу и выйти, но комната все равно прослушивается, – Хайм медленно поднялся, не спеша поправил пиджак, поднял пепельницу с пола, поставил ее на стол и вышел в коридор.
«Пожалуй, нужно их отпускать, еще менеджер этот, суетиться, обвинений я им все равно не предъявлю, а то не приведи Господь, в суд на меня еще подадут. Денег потребуют»,- думал он, ожидая, когда Линдеманн закончит свой приватный разговор.
Дверь комнаты для допросов приоткрылась, и Хайм увидел довольное лицо Тилля.
- Спасибо Вам, можно продолжать.
- Да вы можете идти, я Вас не задерживаю, – сказал он и с удовольствием смотрел, как меняется выражение лица солиста.
- Тогда зачем Вы …- Тилль не договорил, буквально захлебнувшись словами, вышел из комнаты, сильно хлопнул дверью, и Хайм еще долго с ухмылкой на лице смотрел, как он уходил прочь по длинному коридору.

* * *

Было еще очень рано. Солнце, робко поднявшись из-за горизонта, освещало тихие улочки еще спящего города. Небо такого нежного цвета, какого оно бывает лишь ранней весной, еще не прогретый воздух, сонные прохожие, в основном студенты, полупустые дороги. Они въехали в город в тот час, когда все еще спали и могли наблюдать как этот маленький кусочек Германии, просыпаясь, разлепляет веки, скидывает тяжелое одеяло ночи и несмело вступает в новый день. Олли дремал на переднем сиденье, надвинув бейсболку на глаза.
- Ты же знаешь, как называют этот город? – Пауль сидел у окна и с любопытством разглядывал редких прохожих.
- Понятия не имею, – Тилль тоже посмотрел в окно.
- Фрайбург – архитектурная жемчужина Германии!
- Да, город красив, – согласился Тилль.
- Жемчужина, - повторил Пауль, словно пробуя слово на вкус.
В последние дни все они чувствовали какой-то эмоциональный подъем, безудержную радость, мальчишеский задор. Каждый из них находил собственные причины такого настроения, но в душе все знали все дело в убийстве. О той ночи никто не говорил, не было никакого уговора, просто они не хотели вспоминать. После того как их отпустили из полиции и они вернулись в отель, собрать свои вещи, случился позорный скандал, все были на взводе и орали друг на друга, дело могло бы дойти до рукоприкладства, если бы охрана вовремя не разняла слишком уж крикливых немцев. В дороге все молчали, обиженные друг на друга, молчали и думали. Это была неприятная ночь, наполненная ненавистью и печалью. А когда настало утро, каждый участник группы сделал вид, будто ничего не происходило. Такой исход устроил всех и следующим вечером они дали отличный концерт, по мнению Фиалика, пожалуй, лучший в этом туре.
Лишь однажды, за все это время Тилль заговорил о произошедшем. Это было в очередном городе, где-то на западе Германии. Он уже собирался ложиться спать, когда ему позвонил инспектор Хайм и рассказал последние новости. Девушка, найденная в номере была убита выстрелом из пистолета в голову, и уже после смерти убийца кромсал ее тело. На месте преступления отпечатков не обнаружили, как не смогли найти и ту странную записку, но зато через три дня после убийства в другом отеле был найден еще один труп. После опознания выяснили, что это Йэн Кох, сбежавший из местной лечебницы душевно больной. У него были найдены фотографии Тилля, тексты их песен и клок волос жертвы. Йэн оставил предсмертную записку, в которой признавался в содеянном и просил у всех прощения. Дело было закрыто.
Тилль, немного поразмыслив, собрал всех у себя и рассказал о звонке. Новость никому не принесла радости, группа выслушала молча и разошлась по номерам. Усиленную охрану, тем не менее, не сняли, у домов участников в Берлине по-прежнему дежурили нанятые телохранители – так было спокойней. Но наутро настроение у всех переменилось, казалось, будто всем им ночью сделали укол счастья, и вот уже несколько дней группа ходила в этом хмельном угаре.
- Жемчужина, говоришь, – Тилль вдруг рассмеялся.
- Ты чего это? - Пауль повернулся к вокалисту.
- Хорошо просто, весна, приятно.
- Да, эх, весна, – Пауль замолчал.
- Эй, потише там! – недовольно пробурчал Олли, разбуженный смехом вокалиста.
- Прости, – извинился Тилль и снизив голос до полушепота спросил Пауля. – Про жемчужину сам придумал?
- Нет, прочел где-то.
Тилль снова выглянул в окно, солнце осмелело и теперь подмигивало ему из окон домов, из стекол проезжающих машин, город проснулся. Они подъехали к отелю, у входа уже столпились фанаты. Тилль закатил глаза, но скорей по привычке, в это чудесное утро он просто не мог сердиться. Щурясь от фотовспышек, под прикрытием охраны они смогли пройти внутрь. В холле стоял Шнайдер, лицо его было испугано и совершенно не сочеталось с настроением Тилля, в руках он держал листок бумаги. Тилль похолодел, он повернулся к Паулю и Олли, которые о чем-то весело болтали и сказал.
- Этого не может быть.
- А? Чего не может? – Пауль озирался по сторонам. – Кого-то забыли? Неужели Рихарда?
- Пауль. Не время шутить, – Олли, кажется, все понял.
Пауль посмотрел на Шнайдера, улыбка его погасла, и выдохнул:
- Нет!

В тексте использованы цитаты из оригинальных текстов Тилля Линдеманна.
Перевод текстов взят с сайтов: Rammsteinfan.ru, Rammstein.ru

  Количество комментариев: 28

[ добавить комментарий ]    [ распечатать ]    [ в начало ]