 |
Ты есть то, что ты ешь
Salzburg.com
23.07.2004
После трехлетнего перерыва Rammstein каннибалистски возвращаются назад. Fritz в эксклюзивном интервью с Паулем Ландерсом.
В начале августа новый сингл Rammstein "Mein Teil" появится на прилавках. Уже сейчас достаточно волнений по этому поводу - и, когда слышишь такие строки как "Сегодня я встречу одного господина, который охотно сожрет меня, мягкие части и также твердые находятся в меню", это перестает казаться удивительным. Но что же скрывается за этим? Fritz недавно поболтал с одним из "жестких парней", гитаристом Паулем. И выяснил: настолько жесткими, как их музыка, сами они отнюдь не являются...
Fritz: Как бы ты стал объяснять вашу музыку своей бабушке?
Paul: Если бы я был совершено честным, я бы сказал: "Это хорошая музыка, возможно не в твоем стиле - просто послушай!" А потом я бы сыграл что-нибудь без ревущих гитар.ю и бабушка бы сказала: "Здорово, сделай-ка погромче!"
Fritz: А ваши родители, что они сказали о вашем жизненном пути?
Paul: Родители всегда радуются, когда из детей что-то получается. Так что они были в восхищении. От содержания текстов иногда не в такой степени... хм, но мы ведь собственно не делаем музыку для родителей, скорее для детей, которые хотят позлить своих родителей.
Fritz: Ты считаешь, что "позлить родителей" действительно будет для детей основанием для того, чтобы слушать вашу музыку?
Paul: Да, определенно. Это очень важно. Но всех родителей тоже нельзя пускать под одну гребенку. Я думаю, что между поколениями всегда должно царить определенное недопонимание. Чтобы дети росли, они должны иногда делать что-то такое, на что родители только головой покачают. Я считаю, что это очень важно, чтобы дети смогли "оторваться от пуповины", пойти своей собственной дорогой. Родителя, который скорее толерантен, и который иногда музыку слушает еще громче, чем его дети, ребенку очень сложно спровоцировать. И тогда дети начинают размазывать дерьмо по стенкам, только для того, чтобы родители как-то заволновались. Ну а если им после этого говорят: "Иди сюда, выкурим-ка на пару сигаретку, нужно поговорить," - тогда для ребенка вообще наступает кризис. Ему нужно, чтобы родители кричали: "Сделай свою музыку потише!" Это очень важно, я думаю.
Fritz: И что же делал ты сам, чтобы позлить своих родителей?
Paul: В детстве я любил хэви метал, только из-за того, что это было тяжело и громко. На самом деле содержание мне не нравилось. Сейчас я многим детям мог бы открыть глаза на то, что они слушают метал только потому, что это тяжело, а не потому, что это хорошо.
Fritz: И тебе тоже кричали "убавь звук"?
Paul: Ну, естественно. Это всем детям приходится слушать, я думаю. Моя мать работала учительницей, и она была очень нервная. Я иногда не мог лишний раз пальцами по столу постучать, она уже начинала на меня злобно поглядывать. Но мне это удалось, я "оторвался от пуповины". Я звоню своим родителям где-нибудь раз в девять месяцев, это не так уж редко, но и не особенно часто. Обычно я к ним приезжаю на Рождество, или они ко мне.
Fritz: Возвращаясь к молодежи, считаешь ли ты, что с помощью музыки на нее действительно так легко воздействовать, как об этом любят говорить?
Paul: Воздействовать, не-ет. Скорее легко восхитить. Хотя, нет, это тоже нелегко. Чепуха. Если ты имеешь в виду, что музыка может на подростков влиять негативно и вызывать всякие безобразия - то безобразия были всегда. Даже индейцы в детстве закидывали камнями лягушек в реке, хотя и не слушали хэви метал. Или в Германии в средние века мучили кошек и все такое. Я думаю, что мир раньше был более жесток, чем сейчас, но об этом быстро забывают. Если занимаешься историей, иногда приходишь в ужас оттого, насколько страшные вещи раньше происходили! - тогда все, что делается сейчас, начинает казаться детским садом. Люди были намного, намного жестче по отношению друг к другу: что-то украл - отрубят руку; в этом смысле у нас сейчас замечательная жизнь. Или солгал - язык прочь. Не слушаешь урок в школе - уши оторвут - окей, здесь я уже немножко преувеличиваю... Раньше подростки, да и взрослые люди во многих случаях делали бессмыслицу. А уж молодежь вообще имеет право на бессмыслицу, на совершение ошибок, на учебу, иначе человечество бы не могло развиваться.
Fritz: Ваша песня "Mein Teil", это и есть та самая обещанная песня о каннибале?
Paul: Да, это песня о том, кто съел другого, познакомившись с ним по объявлению. Этим мы наверное для многих нарушили табу. При этом эта тема была очень широко распостранена СМИ. Мы же, в противоположность большинству газет, которые, голодные до сенсаций, накинулись на бедного человека, умудрены годами и не настолько "всеядны". Да, мы сейчас развили тему о каннибализме в новой песне, но а) мы сделали это художественно и б) если бы эту песню написали не мы, что с того? Тема прямо-таки сама себя предлагает.
Fritz: Съемки клипа на "Mein Teil" вызвали в Берлине большие волнения. Что там происходило такого страшного?
Paul: Вообще-то ничего особенного. Ну, я совсем не знаю, что там было такого в этом видео, наверное я слишком толстокожий, чтобы это понять. Я не имею понятия, хорошо у нас получилось или плохо. Или так себе. В худшем случае это "так себе" - то есть не слишком плохо, но вот может ли это стать настоящим хитом, тут я плохой судья. Ну, люди скоро смогут его увидеть. Я обязательно посмотрел бы разок и потом уже поразмышлял...
Fritz: И когда же ожидается премьера?
Paul: Скоро, наверное... где-то... flinki flunki... (смеется и пожимает плечами) (Flinki flunki = середина июля - прим.ред.)
Fritz: Это ведь видео о перевоплощениях, то есть без определенной истории, в которой вы все кого-то играете. В кого вы хотели там перевоплотиться?
Paul: Значит, это было так: мы хотели изобразить перевоплощения без определенных инструментов, только - человек в пустом помещении, и никто не знает, что делают остальные. Каждый изображал себя таким, как он понимал себя в общем контексте песни. Нужно посмотреть, что из этого вышло. Я этого не знаю... (смеется)
Fritz: И что делал ты?
Paul: Я просто барахтался на полу, по возможности быстро. (размахивает руками в воздухе)
Fritz: Съемки были напряженными?
Paul: Да, это было достаточно напряженно. Пожалуй, самые напряженные съемки из всех, которые у нас когда-либо вообще были. Может быть, конечно, мы просто были в плохой форме или что-то вроде того, потому что мы так долго безвылазно сидели в студии... в любом случае, пришлось порядочно попыхтеть.
Fritz: Сколько длились все съемки?
Paul: Съемка клипа длится минимум день, ну а если что-то не получается, тогда два дня. У нас что-то не получилось. (ухмыляется)
Fritz: Как вы пришли к тому, что Pet Shop Boys будут делать ремиксы для вашего нового макси-сингла? Они ведь играют в совершенно другом стиле!
Paul: Мы решили, что это будет хорошо! Мы просто их спросили, и они ответили "да". Вещи, которые так далеки друг от друга, временами по сути очень близки. Pet Shop Boys все-таки не так уж плохи, или? Я слушал ремикс на "Mein Teil", который сделали Pet Shop Boys и нашел его безукоризненным. Чуть ли не лучше, чем оригинал!
Fritz: Кого же стоит благодарить за оригинал?
Paul: Aх, у нас это всегда происходит вместе. У нас работа над чем-то не может сильно расходиться... Мы просто шестеро маленьких композиторов. Каждый из нас принес в коллектив какие-то исходные идеи, которые позже превратились в песни Rammstein. Но никто не может считать это лишь своей заслугой. У каждого свои таланты. Тилль, например, ответственен за тексты. В работе над песней должны участвовать вновь все вместе, так что для того чтобы сделать хорошую песню, важен вклад каждого. Когда поваров много, они непременно портят кашу, вот так у нас постоянно и происходит. (смеется) У тебя появляется хорошая идея, потом все начинают с ней возиться, потом песня получается плохой, а потом ее записывают.
Fritz: Когда вы снова отправитесь в тур?
Paul: В ноябре-декабре. Мы обязательно приедем в Вену. И Мюнхен тоже должны посетить. Точнее еще ничего не известно.
Fritz: Как обстоит дело с участием в фестивалях?
Paul: В следующем году мы будем в них участвовать, скорее всего в больших. А наша мечта - быть со-хэдланерами и играть предпоследними. А после этого чтобы выступили AC/DC или кто-то подобный, у кого еще можно чему-то поучиться, знаешь, это всегда хорошо. Те фестивали, на которых мы сами являемся хэдлайнерами, выходят дурацкими. Быть хэдлайнером скучно. Быть предпоследним, во всяком случае, намного веселее.
Fritz: И кого бы ты хотел видеть последним?
Paul: Есть очень много хороших групп. Chili Peppers, Metallica, .. U2, я бы с удовольствием на них посмотрел, они мне нравятся. Я их еще ни разу не видел, можно было бы посмотреть...
Fritz: Существуют ли для вас группы, у которых вы хотели бы чему-то поучиться?
Paul: У нас никогда еще не было образцов для подражания. Собственно, у нас не так уж много общего в группе, но одно общее стремление есть - мы никогда не хотели быть похожими на кого-то. Мы всегда хотели быть Rammstein. Учиться на самом деле можно всегда и у всех. Кроме тех групп, у которых можно научиться только тому, чего делать не надо.
Fritz: Есть что-то такое, при взгляде на что ты думаешь "нет, только не так"?
Paul: Многие группы делают нечто такое, о чем думается "только не так", каждая группа так или иначе делает глупые ошибки. Мы не исключение.
Fritz: Например?
Paul: Например, фотосессии, где мы были ужасно размалеваны, и еще иногда с такой серебряной краской на лице, в таком виде выглядишь полным идиотом и каждый раз сейчас думается: "Боже, что же мы тогда делали?"
Fritz: Чего-то подобного становится меньше с годами?
Paul: Я думаю, от бредовых выходок ты не застрахован никогда. Всегда будут вещи, которые заставят стыдиться, другие же будут хорошими. Задним числом все "неловкости" мне кажутся скорее забавными. Rammstein ведь всегда были немножко "неловкими". Иногда на это обращали внимание, иногда нет. И забавными мы тоже были всегда. Иногда специально, иногда нет. (смеется)
Fritz: А как вы вообще появились?
Paul: Нам как группе уже десять лет. Мы познакомились после катастрофы с самолетом, в одном городке, который называется Рамштайн. А так как мы были все с Востока, мы не знали, как это правильно пишется и назвали нас тем же словом, только с двумя "м", как поняли. Но потом мы решили, что это выглядит очень неплохо и несколько отдаляет наше название по смыслу от названия города. Мы нашли друг друга, потому что давно были друзьями. Сейчас мы уже практически десять лет вместе, и одно время уже чувствовали, что сыты этим по горло. Когда друга видишь каждый день, это вообще очень тяжкое испытание для дружбы. Это каждый чувствует, когда к нему приходит кто-то, кого он не хочет видеть. Но это мы тоже сейчас уже преодолели. Людей из группы я вижу чаще, чем свою семью. Даже отпуск нас редко разлучает. Так, жизнь музыканта оказывается достаточно скучной, если трезво на нее посмотреть. Либо ты ездишь на концерты, либо сидишь где-то в студии, или снимаешь клипы, снимаешься на фотографии или даешь где-нибудь интервью. Сейчас это все звучит очень романтично. Но вот сегодня в Вене я успел увидеть только один зонтик от солнца и один маленький кусочек неба. План очень насыщенный, надо объездить так много городов, сколько возможно, и пообщаться с наивозможно большим количеством журналистов. Через час все повторится снова.
Fritz: Не остается времени даже на одно мороженое?
Paul: Да, не остается времени даже на одноь мороженое. Этим нужно будет заняться, когда мы придем сюда с концертом. В концертные будни обычно бывает больше свободного времени.
Fritz: Твоя любимая еда?
Paul: (большие глаза, надутые щеки) ммм... Я люблю есть... подожди, что бы взял с собой... Сухарики! Боргерские сухарики. Ты такого наверное не знаешь. Это все с Востока. После воссоединения практически все продуктовые фирмы в Восточной Германии развалились, выжили только три. Это были эберсвальдские колбаски, их я тоже очень люблю, они очень вкусные - слава богу они пережили падение стены. И боргерские сухарики, их выпускают очень давно, годов с тридцатых! И это я больше всего люблю есть... с русской горчицей, она называется... "столичная", горчица из столицы, она очень острая, и вот ее с эбервальдскими колбасками и с боргерскими сухариками.
Fritz: В общем, в кулинарном плане на Востоке дураков не было!?
Paul: Да, точно! Из горячих блюд мне еще очень нравится картофель. Я люблю картошку в мундире, такую, которую можно есть прямо с кожурой. Раннюю картошку.
Fritz: Какой у тебя любимый аккорд?
Paul: Любимый аккорд??? Хороший вопрос... Любимый аккорд… (здесь наступает до-олгая мыслительная пауза. Действительно долгая.) Это сложно... Не знаю, какой у меня аккорд любимый. Ммм... ну, минор мне нравится больше, чем мажор. В миноре больше энергии. Так что печаль, минор. Как в проникновенных русских песнях или как у Музы... такая драматическая минорная музыка, которую мы тоже иногда делаем, мне нравится.
Fritz: Что было твоей мечтой, целью, когда вы только начинали?
Paul: Значит, целей у меня было две. В Берлине был такой клуб, он назывался "Huxley's" и туда могло поместиться 2000, может быть даже 4000 человек. И вот разок сыграть там было моей самой большой мечтой. Это у нас получилось. Второй мечтой было сесть однажды в самолет, неся гитару за плечом, и полететь куда-нибудь на концерт. Это у нас тоже уже получилось. Так что я все это пережил. Это было плохо, действительно плохо, когда все мои мечты исполнились, в первый момент это было даже противно. Самое худшее, что может случиться. Сначала у тебя есть мечта, ты к ней стремишься, деревья вырываешь с корнем, чтобы эту мечту превратить в реальность. Каждый, у кого есть мечта, обязательно ее когда-нибудь исполнит, если он этого действительно хочет. А потом она вдруг исполняется, и ты сперва оказываешься в полной заднице. (смеется) Потому что тогда ты сидишь и думаешь: "И что мне теперь делать? Куда я, собственно, теперь хочу?" Это длилось пару лет, сейчас я нашел себе новую цель.
Fritz: Что же это за цель?
Paul: Сейчас все мои мечты относятся уже не к музыке, здесь я достаточно поработал. Моя мечта, это сейчас очень безыскусно будет звучать, помогать маленькой дочке делать уроки, когда она подрастет. Через три, четыре, пять лет. И я буду радоваться, когда это произойдет. Вообще в жизни существуют два основных направления. Коммерческая часть - бизнес, - и личная жизнь. Есть люди, которые все в работе, в бизнесе, и полностью себя там реализуют. И есть такие, кто могут полностью раскрыться только в семье. А есть те, кто находится где-то посередине. Мы относимся как раз к таким людям. Моя профессия - для меня - лучшая в мире. Я могу делать как раз то, что считаю хорошим. Я могу распускать слюни, сколько захочу, и все должны будут на это смотреть, даже радоваться этому - удивительно! А еще я сейчас очень полюбил детей - раньше я был на этот счет другого мнения... Дети еще такие... непорочные, неиспорченные... Это звучит как ужасное клише! Когда я в каком-нибудь интервью читаю: "Дети так естественны и наивны, можно увидеть мир в их глазах..." и что-нибудь подобное, меня начинает подташнивать. Но тем не менее в детях действительно есть известная непорочность жизни. И самые маленькие дети еще ничем не испорчены. В этом есть что-то забавное, когда они делают какие-то глупости, пробуют, что может произойти, если кофе вылить себе на голову или что-нибудь в этом духе. Они просто делают и потом смотрят на результат. И мне это нравится - потому что этого иногда так не хватает в нашем мире!
Fritz: Ты тоже что-нибудь подобное иногда себе позволяешь?
Paul: Люди, которые делают музыку, вообще имеют известные проблемы со взрослением. Моя подруга постоянно говорит мне, что больше 16 лет она бы мне по уровню моего внутреннего развития не дала. Что, конечно, далеко не всегда хорошо. Ведь взрослеть далеко не всегда означает становится усерднее, придирчивее или медлительнее - но и просто становиться более зрелым. Я хочу стать взрослым, но и сохранить в себе детскую сторону... хм... На самом деле чепуха, этого нельзя переменить. Наверное, я никогда не стану по-настоящему взрослым, мне просто ничего нельзя сейчас сделать для этого. (смеется) Нужно просто с этим примириться. Довольно и того, что ты являешься таким, какой ты есть, тогда можно хоть на голове стоять. (смеется) Просто надо найти кого-нибудь такого глупого, чтобы он мог тебя терпеть... В этом смысле я действительно счастлив. Это мечта! Звучит, может быть, странно, но я действительно с радостью еду домой и действительно рад видеть свою семью. У меня ведь еще есть сын, ему сейчас четырнадцать. В нем я видел не настолько много, наверняка потому, что еще не окончательно созрел тогда для этого. Поэтому мою дочь я хочу сейчас видеть и быть с ней рядом чаще. Как можно чаще...
Fritz: Что вы думаете по поводу того, что вас сейчас иногда причисляют к право-радикалам?
Paul: Aх, ну кому нравится это делать, пусть делает. В конце концов, это личное дело каждого, куда он что поставит у себя дома. И в какую часть полки с дисками будет отсортирована та или иная музыка - этого я тоже людям не хочу советовать. (смеется) Нас это в начале очень задевало, когда мы еще не знали, как с этим быть. Это было противно. Сейчас такие обвинения вызывают у меня только легкую улыбку.
Перевод: *Рита*
Источник: [>>]
|
|
