 |
Категория ХХХ
(Часть 1)
Пэйринг: Rammstein/Vin Diezel (да убоятся этой фразы знающие!)
Прим. автора: крыса по имени Вагнер принадлежит другим авторам, так что копирайт прилагается.
- ...и немедленно собираться! Вам предстоит посетить историческую родину многих происшествий, заработать на этом еще немного денег, и стать чуть более знаменитыми! - закончил Ответственное Лицо.
Раммштайн никак не могли запомнить, кто конкретно заправляет ими в очередной авантюре - саунд-продюсеры, просто продюсеры, режиссеры, эмы, якобы, еще кто-то - постоянно ошивались возле талантливого ВИА, норовя урвать свой миллионный кусочек. Поэтому условно было принято обозначать управленческую единицу Отв. Лицом.
- Мнээ, а куда конкретно предстоит ехать? - Как всегда вылез с вопросом излишне любопытный Шнайдер (по слухам, именно из-за любопытства у него был такой длинный нос, который, по обещаниям согруппников, однажды мог укоротиться до размеров кнопочного носа одного из гитаристов на выбор).
- Убить вампира! То есть, тьфу... Осквернить церковь, - приветливо оскалился Отв. Лицо. - Надеюсь, эта проблема не будет для вас слишком трудной? Вы, я, куча статистов, не считая персонала, и немножко самоуверенных актеров. И больше никаких других боевых единиц пока что не намечается. Вам приятно? Вы чувствуете в груди радостное изумление?
- Я чувствую... - замогильно произнес Пауль, намереваясь опередить всех коллег по группе по художественному инсценированию падения в обморок с последующим эпилептическим припадком. - Я чувствую что-то в воде...
- Кишечные палочки? - потер руки Флак, на секунду отвлекаясь от собственной проработки того же обморока, но выполненного в более оригинальной форме.
- ...я чувствую что-то в земле, - упорно продолжал гнуть свою линию Пауль
- Записывай! - лихорадочно засипел Рихард, перестав готовиться последовать за остальными в глубины симулянства и больно толкая кого-то локтем. - Щас про клад выболтает! Я-то знаю, что все эти приступы лунатизма - чепуха на постном масле!
- А почему на постном? - не выдержала тонкая натура Тилля. - Может быть на растительном?
- ...я чувствую что-то в воздухе, - не оправдал Пауль ожиданий откровения от Святого Павла о Кладе Земном и прервал начинавшуюся интереснейшую гастрономическую дискуссию.
- Ну это носочки, - облегченно вздохнул Оливер, тут же надсадно закашлявшись и невыразимо злобно посмотрев на Отв. Лицо.
Отв. Лицо несколько смутилось и украдкой всунуло ноги в зеленых носочках обратно в лакированные черные туфли, оставив после себя поле брани и срани, усеянное трупами микробов, мелких насекомых и прочих паразитов.
- Так куда нам надо? - поинтересовался делегат в лице Флака, раньше всех отказавшийся от мысли изображать умирающего лебедя.
- Прага, Чехия! - торжественно объявил Отв. Лицо, сверившись с записочкой.
- Уже летим, - со злобой отреагировал представитель. - На крыльях любви, как сказал один вампир, ныне сдохший. Ты во что нас втравил, носок?! - Выразил он свое возмущение. - Там же вампиры! Сплошь и рядом кусаются! Во все части тела!
- Так это что, в Трансильванию? - Опал с лица Оливер, что при его общей худобе выглядело не просто ужасающе, а уже как-то кащееподобно.
- Позвольте! - возмутился Тилль. - Трансильвания, это случаем не Голландия?
- Гм, почему Голландия?
- Ну как же! - еще раз возмутился Тилль, теперь уже неграмотностью своих коллег. - Это же трансы! Трансвеститы, транссексуалы и прочие темные личности.
- Не темные, а цветные, - меланхолично отметил Шнайдер.
- Я предпочитаю оставаться белым, - расистски и фобски выступил в поддержку Тилля Рихард.
- Нет! - рявкнул Пауль. - Это не то и не там! Трансильвания - это совершенно другой салат!
- Вот и хорошо! - обрадовался Оливер, постепенно возвращаясь к прежнему виду. - Значит, кусать нас никто не будет?
- Этого я не говорил, - немедля открестился Пауль.
- Вампиры являются порождением нетрезвых умов, - прошипел Отв. Лицо, чувствуя, что подопечные начинают проявлять опасную самостоятельность. - Никто вас там не тронет, это сказки!
- Я, например, предпочитаю сказки для взрослых, - расплылся в масляной улыбочке Тилль. - Хотите краткий пересказ? Вот жила-была Красная Шапочка...
- Кха-кхе-кхе! Ну хорошо, мы едем! - очень громко сказал Пауль, стараясь заглушить Тилля, пустившегося в пересказ фильма категории ХХХ, который случайно обнаружил в тумбочке у любимой доченьки. Возжелав вдохновиться страшной сказочкой с воспоследующим написанием аморального текста, известный поэт и чудовищный моралист опрометчиво включил фильм. Через шесть с половиной минут просмотра его глаза и челюсть были уже в совершенно не предназначенных для них местах - одни на лбу, другая на полу в пыли. Убедившись, что уже ничего из этой сказочки выжать нельзя, Тилль горестно вздохнул, выдернул кассету из пасти видеомагнитофона и отправился по знакомым - заливать горе и предъявлять доказательство оного. Что интересно, все посещенные им знакомые относились к женскому полу...
- Так, никто не забыт, ничто не забыто, - ерзал в самолетном кресле Отв. Лицо, не рискуя вытащить ноги из ботинок. - Багаж на месте, техники в пути...
- Я не сплю, не сплю, не сплю, - бормотал Пауль, зверски щипая себя за разные части тела и с ужасом вспоминая некстати просмотренный фильм "Пункт Назначения" аж в двух частях.
- Не снится нам ни рокот космодро-ома... - тихонько напевал себе под нос нежно-сиреневый Шнайдер, с надеждой посматривая на пакетик для тех, кого тошнит.
Рихард сидел с блаженным видом, тщательно внюхиваясь в приобретенный для загранпоездки парфюм. Его посещали воспоминания о покупке. Он заново переживал момент внюхивания в пробник, после которого следовал ритуал высыпания молотого кофе на ладошку и занюхивание аромата через трубочку. Потом Рихард поднимал глаза куда-то к небу, стоял так в раздумье... И, наконец, зверским голосом сообщал, мол, а дайте-ка мне другой пробник, меня этот не прёт. Продавцы-консультанты пугались. Давали презенты, лишь бы этот подозрительный и опасный с виду тип ушел поскорее. Хитрый Рихард таким образом обзавелся полусотней новых ароматов, которыми собирался травмировать органы нюха окружающих по крайней мере в течение ближайших двух недель.
И только Тилль кривлялся перед карманным зеркальцем, поправляя шапочку, лезущую на глаза. Этой шапочкой он составил конкуренцию Рихарду, тоже доведя приблизительно полтора десятка продавцов до состояния пограничного с истерией. Он довел бы еще полтора десятка, но тут на него напал Отв. Лицо и уволок в аэропорт, заставив купить последнее из примериваемого за грабительскую цену. Тилль истошно сопротивлялся, но когда он дошел до нужной кондиции, чтобы начать вышибать мозг (в том числе спинной) окружающим, было уже поздно.
- Шнай, а Шнай? - вот уже шестнадцатую минуту ныл он, - мне точно идет этот цвет? А вот эти полосочки? Что-то они не совпадают с цветом глаз...
- Да просто прекрасно! - экзальтированно воскликнул Рихард, которого Тилль одновременно с нытьем ухитрялся пинать сквозь спинку кресла. - Только прекрати дрыгать ногами!
Походный ящичек со склянками подпрыгнул у Рихарда на коленях, и один махонький пузырек немедленно сбежал из своей ячейки, тут же самоубившись путем открытия крышечки и разлива жидкости по полу. Душа флакончика поднялась в воздух густым сладким облаком. Окружающие прибалдели, а Шнайдер невнятно булькнул, судорожно хватая пакетик. Его чуткий нос разложил запах на мускус, бергамот, жасмин, вытяжку из желчного камня кита, синий эрорут и еще около полусотни отвратительных по своей сути ароматов. Эффект был душе- и желудкораздирающим.
- Так! - злобно сказал лидер-гитарист, пытаясь перелезть через кресло назад и устроить крайне извращенный и кровавый джихад во имя флакончика.
Тилль в срочном порядке прикрылся газеткой, делая вид, что он тут не при чем, и сдерживая неприличный смех, рвущийся наружу. Сидевшие рядом представители длинных и тощих тоже на всякий случай сделали вид, что они находятся отдельно ото всех, тут же многозначительно и одновременно недвусмысленно извлекая наружу шахматы, инкрустированные шипами и стальными накладками. Соседи по салону с трепетом взирали на назревающий скандал, а из под кресла торчал объектив, оканчивающийся вытаращенным от усердия глазом, предвкушавшим сенсацию. Точнее, предвкушал ее журналист, сложенный в шестнадцать раз и запиханный под кресло обслуживающим персоналом за определенную сумму. Скорбящий по почившему в бозе флакончику Рихард оглянулся, не нашел ни в ком поддержки и с шумом плюхнулся обратно в кресло. Под креслом сдавленно запищал ущемленный журналист, и Рихард не преминул сорвать злость хоть на ком-нибудь, мстительно попрыгав на сиденье. После пятого прыжка писки стихли, и лидер-гитарист с чувством выполненного долга моментально уснул, пометив начало своего сна жизнерадостным храпом.
- Попросил бы в дальнейшем без прецедентов! - просочился с соседнего ряда голос Отв. Лица с интонациями ядовитой змеи, подавившейся употребленной в обед волосатой мышью. Обладатель голоса старательно вытирал шелковым клетчатым платком шею и тренировался в убийственных взглядах, поочередно выстреливая ими в каждого из шестерых подопечных.
- Извините! - судорожно выкрикнул под этим опаляющим взглядом ударник и, подгоняемый нечистой совестью, устремился прочь из салона. В следующем салоне он надеялся найти сочувствие и понимание, поэтому вскоре раздался возмущенный женский визг и звук пощечины. Через некоторое время неудачливый ловелас явился обратно, смущенно прикрывая побитое ладошкой.
- Юноша, почему вы не спустили после себя воду? - вежливо, но строго спросил Флак, на секундочку отрываясь от свежего номера "Playboy", которым бессовестно заменил шахматы.
Тилль за газеткой не сдержался и басом захохотал, давясь втихую извлеченным из кармана бутербродом. Шнайдер кинул неопределенный взгляд на сотрясающуюся от хохота шапочку, и стал карабкаться на свое место, для чего ему пришлось с трудом покорить горную гряду в виде Рихарда и опасный участок, обозначенный в миру как П. Ландерс. Опасный участок втихаря ущипнул перелезающего за колено и повернулся на другой бок, втискиваясь носом в щель между креслами, ибо сзади доносился божественный аромат бутерброда с колбасой, смешивающийся с не менее божественным ароматом опиума. Несмотря на многочисленные проверки в аэропорту, Оливер все равно ухитрился протащить с собой неимоверное количество запрещенных веществ. Где он их прятал - окружающие спрашивать боялись.
В Праге, в неизвестной географической точке находилась церковь, окруженная шумной толпой, делающей вид, что она (толпа) работает, а не просто так прожигает деньги из бюджета. От этого церковь сильно страдала и периодически выплескивала инфернальное возмущение в виде разнообразных аномальностей. Например, отказывалось работать электроосвещение, техники внезапно сбегали, охваченные ужасом, а когда их ловили, то невнятными голосами шептали что-то о зелененьких привидениях. Но самой главной неприятностью, в которой, несомненно была замешана церковь, был приезд главной звезды - Вина Дизеля. Зародившись подозрениями и обуревшись сомнениями, что от него скрывают самую главную часть фильма, Вин примчался прямо из Голливуда, где подписывал очередной долгосрочный контракт. Громыхая тремя чемоданами, с лязгом рыцаря тевтонского ордена Вин ворвался в атмосферу тихой подготовки к приезду шестерых звезд немецкой национальности. Немедленно оттеснив всех остальных звезд, таких как: Главный Злодей, Будущий Труп, Красивая Тёлка, Стрелок и некоторых других, господин Дизель потребовал себе отдельную гримерку, душ, четырехразовое питание, а главное - объяснений. Режиссер и продюсер скрежетали зубовно, предчувствуя, что собрание в одном маленьком месте такого количества знаменитостей грозит как минимум скандалом, возможно, с возгоранием. Узнав всю суть вступления к фильму, Вин устроил предварительный скандал, грозился порвать контракт и драл на голове несуществующие волосы. Но потом все-таки передумал, причем на его решение повлияла солидная сумма, выписанная сначала режиссером, а уже потом и продюсером вдобавок. Любопытство Вина от этого только возросло, и он твердо решил встретиться с монстрами мировой музыкальной арены, так что теперь изводил бесконечными расспросами и нытьем буквально всех окружающих.
Вокруг церкви, несмотря на поздневечернее и бесснежное зимнее время, шлялись невнятные двуногие, жаждущие оказаться в рядах статистов и жалобно помахивающие дипломами об окончании театральных училищ. Иногда из ниоткуда выныривал осененный Голливудской Благодатью менеджер по кадрам и хватал первого попавшегося за шкирку. После непродолжительной беседы и подписи кровью в пергаменте, одурманенный счастливец исчезал вместе с менеджером, оставив после себя запах серы. Именно в этой гнетущей обстановке оказались кандидаты на славу, прикатившие на персональном автобусе. Неудавшиеся статисты с визгом разбегались из-под колес мощного автобуса, более смахивающего на броневик, сея хаос и панику. Хаос и паника тут же дали первые всходы, расцвели пышным цветом и заколосились. В автобусе заколосились воспоминания об игрушке "Кармагедон", и на водительское место, выкинув водителя в салон, полез Флак, как пользующийся репутацией слабого и вечно обиженного. Пользовался он ей при каждом удобном случае, причем совершенно беспардонно и нагло, доводя остальных до белого каления. Но едва в его адрес начинали намекаться карательные экспедиции, как он тут же изображал жертву репрессий и бежал жаловаться Отв. Лицу. Лицо журило остальных и жалело Флака, выдающего гнусное хихиканье в носовой платочек за слезы обиды.
- Эх, берегись, протоплазма хромосоидная! - псевдонаучно и страшно заголосил Христиан, изящно давя ботиночком на газ. Мотор завыл на предельно высоких оборотах, и тяжелый транспорт начал медленно, но верно разгоняться с явно угрожающими целями.
- Направо давай, направо! - лихорадочно подпрыгивал рядом Пауль, азартно тыкая пальцем в лобовое стекло. - Вон того дави, толстого, он мне Якоба напоминает! Колесом его! Левым передним, а потом правым задним!
- А потом, чур, я давить буду! - орал на окружающих Рихард. - Я в этой игрушке всегда выходил чемпионом!
- В очередь, собачьи дети, в очередь! - бэк-вокалом шел понизившийся до рычания голос Тилля.
Дополняя немузыкальную композицию, где-то в салоне пищал и возился водитель, по которому неоднократно пробегались нервничающие в ожидании своей очереди ноги. Попутные статисты также пищали, забавно (на взгляд Раммштайн) разбегаясь из-под колес и вызывая у Тилля приятные ассоциации с цыплятами, игравшими в свое время в его жизни значительную роль. Поверженный шофер, в конце концов, добрался до трубки мобильника, затаившейся глубоко в карманах, и начал судорожно набирать номер.
- Слушаю, - оповестил всех рядом находящихся продюсер на предмет того, что он делает, когда подносит трубку к уху. Шофер, который решился позвонить в такое неподходящее время, был просто шокирован этим откровением и надолго замолчал.
- Я на проводе! - вновь разоткровенничался продюсер.
Шофер, наконец, сориентировался, и приступил к речи.
- Вы! - преступным шепотом обратился он к собеседнику. - Вы зачем меня наняли? Вы мне за это ответите! Вы мне будете возмещать ущерб! - шофер таился в позе выкидыша в углу, под ветошью, из-под которой нелепо высовывались его длинные тощие ноги.
Раммштайн где-то впереди зловеще хохотали и гикали. Неуклюжий автобус совершенно случайно развалил пару палаток кемпингового утепленного типа, задев их буквально боком. Проживающие там неизвестные с криками ужаса выскакивали наружу прямо в чем мама родила. Оказалось, что некоторые рождались в кальсонах на пуговицах и кружевных комбинациях.
- Вас понял! - командным голосом сообщил продюсер, раздуваясь от гордости, что будет командовать операцией по обезвреживанию скандалистов. - Начинацию операю! То есть, тьфу, операцию начинаю!
Трубка полетела на рычаг, а продюсер раскомандовался как Наполеон, ища добровольцев или, в крайнем случае, наемников на роль остановителя и освободителя. Гипотетические освободители почему-то быстренько испарились из поля его зрения. Испариться не успел лишь до сих пор попахивающий серой менеджер по кадрам. Ему и была выдана волшебная папка и дан строгий наказ - ни шагу назад! Мурашки с удовольствием побежали бы по любой спине, но приходилось довольствоваться конкретной спиной менеджера, по которой они забегали с утроенной силой, предвкушая встречу хозяина спины с безумными немцами.
Раммштайн колесили по площадке перед церковью довольно долго, но так никого и не задавили, хором уверяя друг друга, что это чисто спортивный интерес типа фотоохоты. Впрочем, побывать за рулем успел каждый, и автобус теперь смахивал не на броневик, а на местами помятую консервную банку. Первоначальный охотничий азарт угас, поэтому появление нового персонажа было воспринято без должного энтузиазма. Морда автобуса как бы нехотя повернулась к субтильной фигуре, замаячившей на горизонте видимости. Оливер педантично нажал на газ.
- Стояяять! - заверещал менеджер по кадрам, повторяя подвиг неизвестного матроса и сигналя папкой с приказом о назначении музыкантов на ответственные роли самих себя. При этом он пафосно воздел руки и драматически отставил ножку.
- Чего? - изумленно спросили из затормозившего автобуса.
- Я выслан парламентером! - надрывался менеджер, - и уполномочен объявить, что вы находитесь на чужой территории, поэтому немедленно складывайте оружие и выходите из автобуса!
- Выходи на бой, Чудище поганое! Попомнит тебе арийский народ бойню у Калинова моста! - c характерным славянским акцентом завопили в ответ из автобуса, отказываясь выкинуть белый флаг. И добавили зачем-то: - да здравствует феодализм - светлое будущее рабовладельческого строя и предвестник капитализма с человеческим лицом!
- Я вам не Чудище! - обиделся менеджер, помахивая папкой. - Я вам администрация!
В автобусе посовещались и сочли за лучшее прекратить безобразие, тем более что приближалось время ужина. Особенно на ужине настаивал Пауль, уверявший, что потерял просто миллионы калорий в погоне за недосягаемой победой. Его поддерживали: Шнайдер, потерявший свой завтрак еще в самолете и Флак, который вообще всегда хотел есть. Даже не есть, а жрать. Тилль поспешно стащил шапочку и несколькими движениями рук привел ирокез в боевое состояние. Неосознанно воплощая в реальность сценарий из Ich Will, Раммштайн гуськом вышли из автобуса, не забыв пригласить свои вещи следовать за собой. Вещи промолчали, поэтому пришлось их нести. Следом на подгибающихся ногах вылез шофер и принялся оплакивать свою бронированную деточку, превратившуюся, как уже говорилось, в баночку. Консервную.
- Ну, вот теперь здравствуйте! - разулыбался менеджер, приветственно забегая вперед и распахивая двери. - Добро пожаловать в наш скромный, так сказать, дом! Прошу следовать по стрелкам прямо к режиссеру в гости, так сказать...
- Почему я должен сниматься в одном фильме с представителями других наций? - выпендривался Вин, полируя лысину перед зеркалом с помощью бархотки. Отполированная лысина блестела, отражая световые лучи, что позволяло сильно экономить на освещении. Смахивая бархоткой невидимую пыль, он продолжил: - Еще мой, даблагослогоспоегодушу, дедушка запрещал мне водиться с людьми разных национальностей, он всегда говорил, что...
Нарвавшись на пространное повествование о дедушке, режиссер заметался взглядом по комнате, как вошь по очень скользкому гребешку под недружелюбным пальцем. Дедушка успел стать притчей во языцех, и его ненавидел весь съемочный персонал. По сугубо личному мнению режиссера, дедушка и так регулярно переворачивался в своем гробу, благодаря чрезмерно болтливому внучеку, а уж теперь и вовсе вращался со скоростью средней пароходной турбины. Через пятнадцать мучительных минут режиссер смирился, перестал метаться взглядом и даже начал мечтать о том, что скупит оптом несколько таких дедушек, поставит их на поток и заработает на этом кучу денег, как вдруг...
- ...И вот, время подходит к концу, на полянку выплывают шизоиды в колпаках с косами! - Вдохновенно раздался за дверью голос, живописующий леденящие кровь события. - Ну, типа, травку-муравку невинно пощипать, а сами так косой шустренько "шмык-да-шмык" и нету травки, а кто в ней притаился, стал мясной нарезкой к салату...
- Помедленнее пжалста, я записываю! - Подключился второй голос. - Значит так, взять 200 грамм участников забега, мелко нашинковать косой, приправить специями, солить по вкусу...
Вин поперхнулся прямо посреди рассказа о том, что предписывал делать дедушка с нарушителями чистоты нации. Кулинарные изыски сбили его с мысли, дедушка перестал вращаться, а в уме режиссера произошла экономическая катастрофа, связанная с поломкой в механизме вращения дедушек.
- Эт-то кто? - Наконец справился с лингвистикой Вин.
Вместо ответа в дверях возник некто с баулом макроскопических объемов, угрожающе торчащим ирокезом и странной технологической конструкцией наперевес. Вин ощутил, как у него над отполированной лысиной сам собой материализуется знак вопроса. Следом в комнату просочился еще один подозрительный субъект, обладавший прической "476 вольт" и разноплановыми глазами. Вопросительные знаки над головой Дизеля множились в логарифмической прогрессии, стремясь к бесконечным категориям. Следом, в дверях, подобно тени отца Гамлета, материализовался уже третий по счету неизвестный. Новоприбывший улыбнулся, надо думать, с целью показать свои дружелюбные намерения, но от этого оскала у Вина вдруг возникло ощущение, что кто-то неизвестный, с косой и в балахоне, возник у него за спиной. Одарять неизвестного мужчину ответной улыбкой он не стал и отступил за спину режиссера, сделав вид, что ему совершенно не интересно появление в его личной гримерке каких-то левых посторонних, общим числом... скашивание глаза позволило установить, что теперь ИХ стало шесть.
- Здрасте, - вежливо поприветствовал ИХ режиссер, всем своим видом показывая, что узнал пришельцев и несказанно рад, собственно, самому пришествию.
- Здоровеньки булы! - мгновенно среагировал тот самый субъект с неприятной улыбкой.
- Простите, что? - поинтересовался режиссер, тщательно скрывая волнение.
- Он с вами здоровается, - пояснил хорошо поставленный голос из-за спин субъектов, и вперед пробился некто интеллигентного вида, неестественно держащий руку в кармане.
- Так кто вы такие? - решил обозначить свое звездное присутствие Вин. Он явно не был рад незнакомым людям. Тоже мне, Красная Шапочка.
- Мы? - наигранно удивился голос откуда-то совсем сзади и высоко сверху.
- Мы - Rammstein! - громко объявил обладатель ирокеза, видимо недовольный тем, что никто не бросился к его ногам, не возложил цветов и не снял шляпы. - Яволь!
- Пииии! - мерзким голосом поддержала его упитанная серая крыса, выползая на плечо взъерошенного пришельца откуда-то из-под воротника.
"Вот ведь влип, как микроб в питательную среду!" - Страдальчески подумало несостоявшееся светило микробиологии, а ныне режиссер, закатывая глаза. В далеком и смутном прошлом, режиссер работал в Белорусской ССР, в одном закрытом НИИ микробиологии и вирусоведения. Страшные сны о тех днях посещали его до сих пор, отчего он иногда вскакивал ночами с диким криком о культурах хламидомонады, которые вырвались из питательной среды и теперь грозят всему государству, за что его ждет военный трибунал и двадцать пять лет расстрела как минимум. Немного успокоившись, режиссер выпивал таблеточку и снова погружался в мир сюрреалистических сновидений, в котором он раскачивался на аналитических весах, измеряющих добро и зло, совершенные им за всю жизнь. Внизу голодно скалились смертельные вирусы и пошло подмигивали венерологические заболевания. Из тумана выплывали строгие люди со славянскими чертами лица и нордическим характером, облаченные в черные костюмы и потрясающие папками со специальными секретными госзаказами на особо опасные штаммы для ведения биологической войны. Они двоились и множились, водя хороводы вокруг режиссера - тогда еще лаборанта - заунывно и торжественно распевая сложные названия биохимических соединений. Гигантские пробирки гонялись за ним на тонких ножках, норовя облить загадочными растворами, выделенными из трупов подопытных животных. Чашечки Петри и колбочки Сидори внушали необъятный страх перед могучей Советской наукой. Режиссер вновь с криком просыпался и с облегчением вспоминал, что на дворе XXI век, а когда грянула перестройка, его уволили по сокращению штатов без выходного пособия. От оптом свалившейся свободы, режиссер неожиданно открыл в себе талант, продал квартиру и срочно эмигрировал в Америку. Дальше его жизнь была прекрасна. Но не сию секунду.
- Крысы в помещении? - поморщился Вин, напрочь забыв о вежливости.
- А что вы имеете против животных? - мгновенно встал в боевую позу Пятачка Рихард, ощущая спиной поддержку друзей. - И кто вы вообще такой?
Вин гордо выпрямился и, выгнув грудь до шестого размера, грозно свел брови к переносице, принимая столь любимый сценический образ полутерминатора.
- Муж Памелы Андерсон? - задумчиво предположил субъект-с-неприятной-улыбкой, мечтательно глядя на шестой размер и фирменно улыбаясь.
Вим поперхнулся от возмущения, залился краской и стал похож на голую морковку, но грудь втянул примерно до второго-третьего размера. Предотвратив назревающий скандал, режиссер отважно выступил в роли камня преткновения, загородив своей хилой (0,фиг) грудью одного очень дорогого актера от шестерых не менее дорогих музыкантов.
- Я, конечно, понимаю, что вы можете не любить эту тварь, - дипломатично начал Флак
- И я не отрицаю, что она плохо пахнет... - добавил Пауль
- И Рихард забывает стричь ей ногти на ногах... - внес свою лепту Шнайдер
- И пусть даже эта препаскуднейшая тварюжка постоянно жрет, что ни попадя, - припомнил прошлое Оливер.
- Вы не имеете права лишать жизни мою радость за гастрономические предпочтения! - Волком накинулся Рихард на одногруппников, тут же забыв про посторонних.
- Но это наша крыса и мы ее оскорбляем! - неумолимо прервал Тилль зарождающийся скандал.
- Господа! - дрожащим голосом воззвал режиссер. - Давайте не будем ссориться, ведь вам предстоит совершить вместе еще столько славных дел! Предлагаю пожать друг другу руки.
Пожатие рук состоялось в обстановке холодной войны и дипломатического нейтралитета с агрессивным оттенком. Невзлюбившие друг друга с первого взгляда звезды выполняли жим ладонью с такой силой, как будто боролись за первенство на чемпионате мира по арм-реслингу. Продюсер стоически дожидался окончания противостояния, в котором победила дружба, потому что предусмотрительный и страдающий паранойей Вин успел нацепить что-то вроде кастета, невинно замаскировав это под бинтик, завязанный на бантик, и гипс. Дождавшись, повелитель муз сразу же воспользовался своим правом и повелел - вон из гримерки, идти ознакомляться с местами проживания. Выход вон он возглавил сам, дабы проконтролировать и убедиться, что в его отсутствие не состоится безобразная драка, возмещение которой обойдется в круглую, квадратную, а может быть и пугающе-пятиугольную сумму. Изгнанные раммштайновцы кидали на жестокосердного такие душещипательные взгляды, что от этих щипков ему ужасно хотелось исчезнуть, пока щипки не переросли в грызню.
- Ну-с, вам идти в... - и режиссер выдал скоростную фразу, изобилующую указаниями направления во все стороны света плюс еще вверх и вниз по лестницам, после чего исчез с такой скоростью, что от него в воздухе осталась только слащавая улыбка. Впрочем, исчез он ненадолго.
Вин заперся в гримерке с визажистом, проскользнувшим туда во время суматохи, чем вызвал у новоприбывших многозначительные переглядки и нездоровое хихиканье. Не в силах противиться мощному приступу любопытства, они прогулочным шагом промаршировали по коридору, подобрались к искомому объекту и замерли возле маняще закрытой двери. Затем нагло расставили свои локаторы и, подергивая верхним веком правого глаза, словно фанаты Морзе, тщательно начали вслушиваться в зачитывание обвинительной речи в свой адрес. Речь текла плавно и невообразимо напыщенно.
- Один мой знакомый рассказал много интересного об этой семейке... - Вещал Вин.
- Что он мелет? - зашипел Флейк, пытаясь одновременно просунуть взор в скважину.
- О какой такой семейке? - синхронно удивился гример, со стуком роняя на пол кисточку.
- Ну, то есть, о группе, - исправился сплетник. - Так вот, у него на них целое досье. О Тилле, например, там сказано, что в детстве он дергал цыплят за крылья, кидался камнями в собак, отрывал мухам лапки и кусал пауков! - красочно расписывал Вин подробности, высосанные, половина Раммштайн готова была этом поклясться, из пальца, причем совершенно немытого.
- Какой леденящий ужас! - не выдержал подслушивающий рядом Рихард, который не был готов поклясться, представив бедных пауков, протягивающих к Тиллю длинные мохнатые лапки в тщетной и безмолвной мольбе о пощаде.
- Я не делал этого! - пылая праведным гневом, открестился вокалист под взорами несостоявшихся гринписовцев, и уже собрался было проникнуть на запертую территорию с целью установления справедливости в виде перелома того, из чего это высасывалось... как за углом послышались шаги. Опытные уши музыкантов (те, которые не были прилеплены к двери) сразу же распознали в шагах не режиссера, но аж продюсера. Уши со звонкими шлепками отлепились от двери, и обладатели ушей панически заметались, прикидывая, куда бежать. Кое-кто попытался забраться на потолок. Кое-кто всплеснул руками и не придумал ничего лучше, чем инсценировать здоровый и крепкий сон, для маскировки разлив вокруг четвертушку недорогого коньяка и обнявшись с опустевшей стеклотарой. Остальные кое-кты торопливо разбежались в противоположном шагам направлении.
Отправивший Раммштайн в персональные номера режиссер был уверен, что его приказания будут выполнены, о чем и сообщил продюсеру. Тот с легкой душой отправился давать Вину инструктаж, однако некоторые (то есть все) из отправленных, вместо того, чтобы идти по собственным делам, начали незаметно прятаться в фигуральных кустах, собираясь самостоятельно приобщиться к грядущим возвышенным речам. Продюсер аккуратно обогнул горизонтально почивший и украшающий ковер организм Шнайдера, слегка удивившись тому, что ударник решил начать отмечать свое назначение на роль в фильме прямо тут. Псевдоотмечающий ударник рискнул слегка приоткрыть один глаз и оттопырить верхнее относительно поверхности ковра ухо. Как только продюсер исчез в гримерке, ухо стало строго перпендикулярно ковру и напряженно повернулось к заветной двери. С дубового шкафа, неизвестно откуда взявшегося и в раскорячку устроившегося в коридоре, спланировал Пауль, дотоле сидевший на самом верху ака горгулья и маскировавшийся под оригинальную деталь интерьера. Остальные тоже неожиданно возникли из разных мест, вновь скооперировались и приникли к двери, которая уже успела стать им родной и близкой. Против приникания дверь не возражала, но вот проникание звуков было весьма условным. Доносились только отдельные слова, в основном "нет", "не хочу", "не буду", "побойся бога", "сволочь" и "жмот". Потом просочилась целая фраза, произнесенная трагически и с надрывом: "Мне стыдно произносить вслух эту сумму, которая больше похожа не на сумму, а на разность!" - голосом Вина Дизеля непосредственно. Судя по ответным интонациям режиссера, он был полон тоски, обуявшей Иуду, у которого отнимают последнее денежное пособие в виде тридцати серебряников. Красочно пожелав Вину удавиться этой "разностью" продюсер заскрипел ручкой, очевидно, подписывая чек.
- Страстно люблю подслушивать, - поделился извращенной тягой с окружающими Тилль.
- А я еще и подсматривать, - сладострастно закатил глаза Флак, совершенно игнорируя грозно замаячивший на горизонте призрак Фрейда, вооруженного крупным спелым бананом.
- ...так вот не вздумай никому об этом говорить! - закончил продюсер, пинком распахивая дверь.
Мысленно предававшиеся своим страстям Раммштайн не ожидали такой подлости и оказались в неловком положении - кто куда отлетел.
- Пришельцы среди нас! Спасайтесь, кто может! И спасем все, что можем! - Завопил из лужи Шнайдер, пытаясь разрядить обстановку.
Немедленно сделав вид, что страшно испугались, застуканные музыканты стали разбегаться как тараканы на кухне, где ночью неожиданно включили свет. Но окончательно разбежаться им помешал Дизель, выступивший с очередным монологом. Начав с того, что подсматривать и подслушивать нехорошо, он прошелся по всем скандальным случаям из жизни творческого коллектива, о которых оказался удивительно хорошо наслышан. Не преминул он отметить и некоторые любопытные факты из биографии участников, а завершил многоэтажным построением гинекологического древа, в котором ближайшими родственниками немцев оказались членистоногие, парно- и непарнокопытные, панцирные и прочие представители фауны. Изредка упоминалась флора.
Начавшуюся драку вновь прервал продюсер, рискуя жизнью направо и налево, и обещая себе, что гонорар весь пойдет на успокоительное, а этим гадам он знатно урежет пособие.
продолжение следует
Количество комментариев: 14 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
