Rammstein Fan ru Rammstein - последние новости О Rammstein Аудио, видео материалы Фэн-зона Работы фанатов группы Rammstein Магазин Форум
домойкарта сайтадобавить в избранноесделать стартовой
  + обои на рабочий стол
  + комиксы
  + рисунки
  + рассказы
  + сценарии для клипов
  + табы и миди



В тихой ночи. Лирика. В тихой ночи. Лирика.

Тилль Линдеманн – легенда мира музыки, автор текстов группы Rammstein. Его стихи проведут нас по чувственному миру, сотканному из сексуальности, любовной аддикции и рефлексии.

далее


Рассказы фанатов


Про то, как Тиллю собственно пришлось петь и вдобавок писать песни.

Автор: Forvalaka Автор: Forvalaka

Дорогие читатели, я ни в коем случае не утверждаю, что именно так всё и было. Просто это мой вариант событий. Никаких там толстых биографий не читала, а потому прошу простить мне все неточности и фактические ошибки. На мой взгляд, такая история вполне могла произойти.

Раннее, раннее утро. Хотя может уже и не раннее. Кажется, апрельское. А может сейчас март? Тилль затруднялся назвать сегодняшнее число и время суток. В голове гудит. Впрочем, там гудит почти каждое утро, с тех пор, как он познакомился с Рихардом и Кристофом. И ситуация не изменилась с появлением ещё трёх парней в их компании. Однажды их посетила гениальная идея, создать группу. Дело двинулось: скоро должна была состояться студийная запись. До этого следовало определиться с ролями всех участников группы. Тилль хотел играть на ударных. Спрятаться за огромной установкой, исчезнуть из виду тысяч глаз, пожирающих его энергию. Ну, хорошо; он был готов даже освоить гитару или синтезатор, лишь бы заниматься каким-нибудь делом на сцене, лишь бы не оставаться наедине со своим голосом и тысячами внимательных слушателей, готовых, как ему казалось, растерзать его за любую ошибку. Петь? Нет, петь он не хотел. Но он – солист! Как же это недоразумение смело произойти? За что? Что он такого натворил? Все попытки этого взъерошенного и сверхактивного Рихи заставить его петь вводили Тилля в состояние апатии. Нет! Ну какой из него солист? Ни слуха, ни голоса… Таким в музыке вообще делать нечего. К тому же это влекло за собой роль фронтмена группы. Тилль вспомнил солиста своей прежней группы: он был у всех на виду, постоянно давал интервью, автографы, часами торчал перед камерами, улыбался, даже когда пребывал в отвратном настроении. Тилля это ужасало. Перед камерой он входил в ступор. К тому же вышеупомянутый был тощ, высок, стилисты творили на его голове нечто невообразимое, одевали в порождения своего явно воспалённого разума. Тилль ненавидел стилистов всей душой. Он был твёрдо убеждён, что они делают всё возможное, чтобы над тобой смеялись побольше. Микрофон в его руках смотрелся как что-то врождённое, своё, неотъемлемое. А вот как только Тилль видел себя с микрофоном в руке в зеркало, у него начинались желудочные колики от смеха. Рослый мощный мужчина, сразу видно, что спортсмен, судя по развитым группам мышц – пловец, грубое, некрасивое лицо, густая щетина, кулаки такие – что микрофон в них смотрелся (если его вообще было видно), как чудовищная ошибка. И прошедшие недавно несколько пробных выступлений, на которых Тиллю всё ж таки пришлось что-то бубнить в микрофон, прячась за стёклами сразу двух чёрных очков, не придавали ему оптимизма в сложившейся ситуации. Да, этот Рихард явно извращенец – как такое можно представить поющим? И тем более утверждать, что это поёт хорошо? На самом деле, по мнению Тилля, петь должен был именно Рихард. Вот уж кому неймётся посверкать перед телекамерами, подавать бессмысленные интервью и всё такое. Ну, это ещё ничего: ребята хотели, чтобы Тилль писал тексты! Они явно не представляют, что творится в его голове. И эта песня, про то, что девушку он находит по запаху – цветочки. Вот недавно он написал текст под ужасным названием Weisses Fleisch. Там всё было ещё замечательней: «чёрная кровь, белая плоть, как это меня возбуждает». Таких людей лечить надо, а не на сцену пускать.

В общем-то эти размышления занимали Тилля дай-то Бог минуты три. Потом пришла более навязчивая мысль. Хочется пить! Он поднялся и заковылял на кухню к крану. По пути Тилль не удержался, больно пнул Пауля, который решил уснуть на дверном коврике. Он понимал, что это дико нечестно по отношению с его стороны, но уж очень хотелось. Впрочем, Пауль не остался в долгу: непроизвольно вскинул руку и врезал наглецу по голени, потом умиротворённо подложил ладонь под голову и продолжил безмятежно похрапывать. Эдакий ангелочек, но не приведи Вас Господь его обидеть. Нет, он не злопамятный: отомстит и забудет. Причём в своей милой манере. «И эти люди хотят вещать для народа! Бррр, - промелькнуло в голове Тилля. - Пауль вообще хорош: с его диким юмором только чёрные мессы комментировать. Но, по-крайней мере, гитару он держит крепко и играет на ней вроде, и никто не заставляет его петь! Не буду я петь! Ну не буду!» На кухне расположился уже проснувшийся Кристиан, клавишник новоявленной группы. Он возводил из оставшихся со вчерашнего крекеров замок. Кроме того, перед ним возвышался стакан молока. Тилль пробурчал что-то вроде «с утречком». Кристиан благожелательно улыбнулся. «Боже, - подумал Тилль. – Где он такие очки находит? Я, конечно, понимаю, что он доктор каких-то там наук (кстати, надо поинтересоваться, каких), что ему положено. Но выглядит это... И попробуй, отбери у него это массивное чудовище. Такие толстые очки в роговой оправе носила наша учительница по математике в школе. Интересно, он сам-то себя по утрам не пугается?» Картина и вправду была ужасающая: Флаке в одной майке, трусах и очках, с длинными спутанными волосами, всё ещё закрывающимися глазами за огромным пустым столом. Наводило на мысль о суповом наборе… Линдерманн приложился к крану, потом протопал к холодильнику, где ему предстало тоже довольно радостное зрелище: по пустой полке одиноко перекатывалась початая бутылка коньяка и всё! Тилль нахмурился и вспомнил, как вчера Рихард доказывал ему, что столько жрать нельзя, что пора ему, Тиллю, садится на диету, и что «сейчас я тебе весь холодильник вмиг очищу». Абсурдности этой фразы, конечно, никто не заметил: логично было бы предположить, что если квартира принадлежит Рихарду, то и холодильник и его содержимое вроде тоже его. А потому Риха долго шуршал пакетами и скрылся с какими-то мешками за дверью. Тилля ещё тогда мучил вопрос, а что в мешках и далеко ли их гитарист понёс. Теперь он собирался убить этого наглеца. И убил бы, если б в этот момент в квартиру не ввалился радостный потный (бегал он что ли? Тилля аж передёрнуло от этой дикой мысли. Ему и самому стоило бы дойти до бассейна и проплыть свои пару километров, но это пока казалось чем-то неосуществимым) Шнайдер с пакетами в руках. Из пакетов доносился запах свежего хлеба и нарезки и выглядывали большие упаковки сока. Тилль быстро возвёл перед своим мысленным взором монумент ударнику. Отобрав у героя вещички и поблагодарив, он принялся завтракать. Кристиан неодобрительно покосился на него: мало того, что портит себе желудок с утра пораньше, так ещё и смачно это делает! Будущий солист соорудил себе бутерброд размером с весь багет (не маленький, надо сказать), напихав туда масла, салата, ветчины, сыра, неизвестно где отрытых (Рихард всё-таки не все шкафы очистил) солёных огурцов весьма странного вида, майонеза, кетчупа и, наперчив это произведение искусства до безобразия, принялся с хрустом его уминать. Голова по ходу этого действа прошла. Флаке, не выдержав такого акта вандализма по отношению к желудку человека вообще и в частности к тиллевскому, с возмущением допил своё молоко и урулил в глубь квартиры. Там он видимо встретился с пытающимся проснуться Паулем, т.к. вскоре послышался грохот падающего костлявого тела. Настроение постепенно приобретало приличный вид. Для полного восстановления душевного равновесия Тилль решил устроить себе сегодня выходной: выгнать всех подальше из квартиры (и не важно, что её снимают Риха и Шнай, чесать до своего места обитания Тиллю не хотелось), не открывать магазин, не ходить в то огромное и грустно памятное здание, пахнущее хлоркой, а просто, внаглую позагорать на балконе, понаблюдать за передвижениями народа по улице и постучать на барабанах (этого его достоинства эти пятеро явно не желали замечать). Какова ж была его радость, когда он повеселевший и подобревший, горящий желанием приняться за осуществление плана, по очистке не своей законной территории, узнал, что сегодня будут звонить из звукозаписывающей компании. Если учесть, что переговорами с этой фирмой занимался Рихард… Ооо! Именно его Тилль хотел выгнать первым! Где-то в глубине его огромной грудной клетки зародилось громкое разочарованное рычание. Оливер, самый молодой из этого кагала, с виноватой улыбкой заметил, что ему «пожалуй, пора». По пути к двери он захватил с собой Шная, который и так собрался уйти по своим особо важным делам. Флаке апатично пожал плечами: «Пойду-ка и я прогуляюсь». Но Рихард невозмутимо оглядел оставшийся со вчерашнего вечера беспорядок и заметил, что он приберётся, а Пауль (он особенно подчеркнул это) ему поможет. Пауль, уже отыскавший в разворошенной кровати свою рубашку и собиравшийся незаметно раствориться, пока его не запрягли в какое-нить сомнительное предприятие, многообещающе зыркнул на Риху. «Лады, - подумал Тилль. – Делайте что хотите, а я пошёл в ванную». Если б ему пришло в голову задержаться на секунду возле двери, он бы от души возрадовался меткому броску Пауля, который залепил Рихе в живот своим ботинком.

Вскоре Тилль, сморенный горячей водой и беспокойной ночью, блаженно захрапел прям в ванной. И приснилось ему вот что:
Огромный зал. Толпа народу. Они выкрикивают название группы. Какое? Он не расслышал. Ему в лицо светят лампы. В его руке бооольшая петарда (вот видите, это вовсе не микрофон, улыбнулся он про себя). Рядом с собой он узрел Риху с гитарой в руках, а перед ним тот самый злосчастный микрофон на горящей треноге. Ага! Вот кому с этой штукой мучаться! И тут Риха начал петь. Голос был скрипучий и жалостный, как будто отворяли несмазанную дверь. И он был громок до безобразия!

Тилля это ужаснуло настолько, что он проснулся. На самом деле так возмутительно шумел вовсе не Риха, а звонящий телефон. Он прозвонил раз, два… На седьмой Тилль понял, что эти два раздолбая ничего не слышат и трубку брать придётся ему. Так и не найдя полотенца, он отправился к телефону прям так. В комнате, где стоял злополучный аппарат, гулял первоклассный сквозняк. Тилль замерз в момент. К тому же, там, естественно, ничего убрано не было. Впрочем, он вряд ли бы обратил на это внимание – в его понимании порядок мало чем отличался от беспорядка – если бы не споткнулся о ночной столик, который гордо возвышался посреди дверного прохода, и не продефилировал бы по разбросанным по полу бутылкам. А с балкона неслась довольно занимательная какофония звуков и запахов: плотный дым сигарет (они там что? три штуки за раз курят?) приносил с собой неплохое гитарное соло секунд на пять, потом слышалось предложение Пауля «вот здесь вот то-то поменять», на что Риха добродушно сообщал ему, что он «дурачок, это не будет звучать» (причём фраза сопровождалась постукиванием одновременно по голове Ландерса и по подоконнику), и играл ещё раз, всё же с изменениями. В Тилле и так уже бурлило недовольство, а при виде этой идилии оно переросло в ярость, которая не замедлила вылиться на несчастного звонящего.
- Я слушаю, - прорычал он в трубку. На том конце провода были явно обескуражены таким приёмом: эта простая фраза была произнесена столь экспрессивно, что любому её услышавшему приходила мысль поскорее повесить трубку. Два слова в эмоциональном восприятии мгновенно выливались в тираду. Казалось, вам сказали, как Вас, всех вместе и каждого в отдельности, сильно любят, и полюбят ещё больше, ибо уже знают ваш адрес и через пару минут к вам завалят люди спортивного вида, завяжут вам ноги бантиком за ушами и скажут, что так и было. И всё это лишь за то, что вы осмелились сюда позвонить.
- Эээ… - нерешительно протянул позвонивший. – Это квартира?
- Актуальный вопрос. Вполне может быть. Что-нибудь ещё? – пробурчал Тилль таким же приветливым тоном, явно давая представление о том, что квартира скорее похожа на морг или крематорий. Теперь вам светило ещё лишиться скальпа и всех родственников. Кроме того, густой бас с явно природной хрипотой приобрёл в какой-то миг весьма подозрительную тональность. Было похоже, что вы позвонили в очень неподходящий момент: человек с девушкой, а тут всякие…
- Это из звукозаписывающей компании, - отозвалась трубка. Представитель компании встречался с таким отношением к звонку из их фирмы впервые и понятия не имел, как себя вести. Потому фраз с большей смысловой нагрузкой выдать он не мог.
- Ааа, - протянул Тилль, покосившись на дверь балкона. Нет, на балкон он телефон не понесёт. И обратил свой глас к потолку, - Риха!!! Дуй сюда!!! Как ни странно гитарист среагировал довольно быстро. Кроме него среагировала и одна лампочка в люстре и осколками осыпалась на пол. Во дворе залаяла чья-то собака. Пауль нервно уронил на пол сигарету. Удовлетворённый произведённым эффектом Тилль удалился на поиски одежды. - Привет, Якоб, - радостно прокричал в трубку Риха. – Так у нас будет запись, наконец?
- Ну, эээ, - очевидно вопль Тилля потряс звонившего до пяток и обратно, особенно повредив голову и речевой аппарат. – Кто это был?! – вернулся он к более привычному командному тону, осознав, что Тилль ушёл далеко, а Риха на такие мощности не способен.
- А! Это наш солист. Классный парень, особенно, когда навеселе. Он ещё тааакие тексты пишет, закачаешься, - сообщил Рихард. – Правда, петь отказывается.
- Занятно. Вы его на публику в наморднике выводите?
- Якоб, тебе лишь бы поиздеваться! Я тут с самого утра делаю всё, чтобы продемонстрировать весь спектр его вокальных данных, а ты… У человека ангельское терпение, мой арсенал психологических атак истощён, - пожаловался гитарист. - Надеюсь, тебе понравилось. Так у нас будет запись? - Будет. Завтра в 14.30 на студии. Гитары ваши, барабаны и синтезатор наши. Вокал… Может, петь будешь всё-таки ты? – попытался подкопать Ганс. - Не, Тилль. Я тебя уверяю, стопроцентный успех.
Якоб, сидя в студии, широко улыбнулся, выглянув в окно. Было б странно, если бы Рихард утверждал обратное. Практически любую авантюру можно довести до «стопроцентного успеха», главное, знать как. И потому, пробурчав в трубку: «До встречи», он высунулся по пояс в окно и крикнул переходящей улицу неприступной блондинке, работавшей в соседнем отделе и сводившей с ума как минимум половину работавших в нём мужчин, какую-то ерунду о погоде и о том, что сегодня «Вы похожи на ангела». Блондинка улыбнулась в ответ на эту несуразную реплику. Авантюра Якоба была на пути к «стопроцентному успеху».

Лишь только Рихард положил трубку, рядом с ним материализовался Тилль. Весь его вид – от шлёпанцев до небритого подбородка – красноречиво предлагал: «А теперь, не покинуть бы Вам территорию?!». Пауль уже начал делать партизанские шаги к двери.
- Неужто мы тебе так надоели? – поинтересовался Риха. И, не дав, естественно, Тиллю сказать всё, что он в данный момент на эту тему думает, предложил: - Может, пойдём по парку прогуляемся?
Тилль скептически воззрился на Риху, который просто поражал своей жизнерадостной и, по мнению Тилля, совершенно неуместной улыбкой. Пришлось оценить обстановку. Три часа дня – спать он уже не будет. И выгнать пинком под зад действительного владельца жилплощади – возмутительно. На улице свежий солнечный день, Берлин наконец-то покрылся зеленью. К тому же он намеревался серьёзно поговорить с Рихой насчёт того, кто ж будет в группе петь. Самое время это выяснить перед первой студийной записью, потому что потом пути назад уже не будет. И медленно кивнул. Минут через пять, когда Тилль приобрёл товарный вид (побрился и соизволил натянуть джинсы и тонкий свитер), а Пауль, погоняемый Рихой, собрал все пустые бутылки и осколки несчастной лампочки, они уже закрывали дверь.
И тут Тилль вспомнил о старушках, которые жили на первом этаже. Теперь им предстояла непростая задача: прокрасться мимо этих лихих разведчиц незамеченными, ибо ночное бдение и концерт Рихарда и Пауля вперемежку с непонятными воплями вполне мог вывести мирных бабушек на тропу войны. В общем-то, это была обычная проблема, но кто-то мог её решить, а кто-то нет. Например, Оливер и Кристиан одним своим видом пробуждали в престарелых гражданках такую жалость, что всё их праведное негодование испарялось вмиг. Бабули наперебой предлагали «заучившимся студентам» зайти к ним на обед, ведь в студенческих столовых так плохо кормят, и советовали сидеть над книгами поменьше, иначе бедные «мальчики» вскоре исхудают совсем. Как же смешно в такие моменты было Оливеру, который ни к одному институту не приближался на расстояние пушечного выстрела. Шнайдер пробивал всю мощную оборону своей полуулыбкой, которая связывалась в представлении старушек с приличными молодыми людьми. Поэтому барабанщику постоянно предлагали познакомиться с их внучками. Что он, собственно, и делал… Но пока ещё ни один амбициозный план ни одной внучки по закабалению Кристофа не увенчался успехом. А вот бандитский вид плоховыспавшихся Тилля и Рихарда, да ещё вкупе с пакетами, полными пустых бутылок, вызывал у правопослушных пенсионерок просто цунами возмущения. И в чём бы там не уверяли их двое несчастных армия старушек числила их уголовниками и каждый день искала в газетах заметки об их поимке. Впрочем, на этот раз «преступники» заслали вперёд своего козырного: Пауля. От него глубоко верующие пожилые христианки шарахались как от огня. Он постоянно потчевал их рассказами о приближающемся Конце Света, который он видел в своём обязательно вещем сне, о шабашах ведьм, которые проходили рядом с его домом постоянно (причём эти ведьмы так стонали, что мешали честному Паулю спать), о том, как встретил вчера рядом с церковью самого Дьявола. На этот раз он поведал им ещё более душераздирающую историю: сегодня утром ему, пребывающему в состоянии абсолютного единения с Богом, явилось два беса. Один, огромный как скала, с голосом, похожим на раскаты грома, принялся бить его по рёбрам (при этом он зыркнул на Тилля: мол, я не спал и всё помню). А другой, явно его, Пауля, воскресший прадедушка (убитый ещё в Первой Мировой), принялся расхаживать по его ступням и ладоням своими не в меру костлявыми пятками, явно желая распять его, словно Христа. Старушки в ужасе перекрестились. Риха и Тилль проскользнули мимо их поста незамеченными. А демоны убрались, только когда он, отважный Пауль, вознёс свой глас к Господу. Далее неудержимый гитарист принялся за проповедь. «Господь всегда слышит своих детей и всегда помогает истинно верующим…» - вещал он.
Минут через десять, когда двое друзей уже входили в парк, сияющий Ландерс догнал их. Получив сегодня свои «пять минут славы» и вдоволь поиздевавшись над мирным и не в чём не повинным населением, гитарист был весьма собой доволен.
- Как бы они опять не обратились в полицию, – проявил немного беспокойства Тилль. – Ещё пара посещений людей в синем и кого-то, не будем тыкать пальцем, могут поставить на учёт.
- Ничего, - весело откликнулся Пауль. – Кто-то переедет! К тому же сегодня они никуда, кроме вечерней службы не пойдут. Хихихи!
- Не хочешь провести дислокацию наших ночных совещаний? Предположим к тебе на квартиру? Что-то я давно не слышал сказок о сатанинских шабашах… - задумчиво протянул Линдерманн.
- Проехали, - быстро замял тему Риха. – Может, минералочки глотнём?
Пауль активно закивал, и компания направилась к ларьку. Из динамиков робко доносился голос какого-то ещё неокрепшего, но уже рвущегося к славе мальчишки. Риха хмыкнул. Приближалась эра фабричного производства музыки. Каким-то шестым чувством он это ощущал. Но пока особого раздражения это не вызывало. Музыка была лёгкая, без особых изысков. Такую ставят на дискотеках: подростки без ума от таких незатейливых мелодий. Всё б ничего, да только текст не отличался поэтичностью. Рифмовки не было никакой, мысль была одна и совершенно прямая, хоть автобан по ней прокладывай, без метафор… Рихард с удовольствием вспомнил, как впервые читал ещё сырой, но уже тогда безумно интересный текст Тилля Du riechst so gut. Эта непонятная, но в своей сути правильная идея о запахе, маниакальная устремлённость главного героя найти именно эту девушку, мистичность образа этого самого героя захватывали мгновенно. Вроде все слова просты, но складывались они в удивительный узор. Пауль тогда сделал наивные глаза и поинтересовался: «Ну и кого тут не устраивает мой юмор? Кто тут маньяк?» Риха долго смотрел на незадачливого поэта и пытался представить, на что способен этот парень на самом деле. Флаке пробормотал, что какие-то там философы отдыхают (речь его была не совсем связна, т.к. у любого нормального человека после шестой бутылки пива начинает заплетаться язык), что Ницше повесился бы, а Гегель утопился, если б они ещё были живы, ибо разглядели бы они в этом тексте жуткую провокацию. А ещё, написать музыку к этому тексту оказалось неожиданно просто. Надо было лишь почувствовать состояние героя, надрывность его эмоций. Нужно было представить, каково это – жить без зрения, когда мир состоит лишь из звуков и запахов. Рихард никогда не говорил Тиллю напрямую, но твёрдо дал понять, да и все с этим дружно согласились, что тексты лягут именно на него. Нет, не потому, что никто больше не мог ничего дельного написать. Но такой странной эмоциональности пока никто из группы на бумаге не показал.

Очередь закончилась. Рихард получил вожделенную минералку. Пауль глянул на часы, которые показывали 16.20, нагло объявил остальным любителям прохладительных напитков «Обеденный перерыв», который ну никак не укладывался в режим, и принялся развлекать молоденькую девушку-продавщицу. Вокруг всё было тихо-мирно, и Тилль уж собирался задать мучавший его вопрос, но Риха чувствовал, что ничего хорошего Линдерманн не спросит, и вмиг присоединился к Паулю. Вскоре они уговорили девушку пренебречь служебными обязанностями и отправиться гулять с ними. В следующем ларьке работала подруга девушки, которая тоже оказалась не прочь закрыться на пару часов пораньше. О серьёзном разговоре можно было забыть. Тилль, было, помрачнел, но стрелка его настроения неумолимо поднималась всё выше, потому что спокойно наблюдать за тем, как Пауль вешает девушкам лапшу на уши было невозможно. Рихард, довольный завтрашней перспективой, шутил направо и налево. Девушки смеялись громко и заразительно. Тилль тоже изредка глухо посмеивался: он достиг состояния абсолютной нирваны. Чинная прогулка быстро превратилась в массовое купание в фонтане. Часов в десять, разведя новых знакомок по домам и обзаведясь двумя новыми номерами телефонов, друзья приняли решение посидеть часок в баре и разойтись пораньше, т.к. завтра день ответственный. Программа бара не предполагала ничего радикального. Рихард обзвонил с общественного телефона оставшихся членов команды, объявил им сбор завтра в 11 у себя дома. «Мечта поспать видимо не сбудется!» - в очередной раз за сегодняшний день попытался расстроиться Тилль. Напоследок Рихард пригрозил Оливеру, что если тот забудет гитару, жизнь у него станет как малина, и вернулся к более насущным проблемам.

Тилль и Пауль начали с пива, как нормальному немцу и полагается, а Риха, долгое время шептавшийся с барменом, заказал стакан молока. Полбара с удивлением уставилось на него. Тилль даже пивом подавился, но Пауль во время спохватился, от всей души двинул друга по спине.
- Весна, авитаминоз, кальция в организме не хватает, - довольно громко пояснил Рихард. «Сговорились они, что ли?» - вспомнил Тилль завтрак Кристиана. Но решил поверить довольно правдоподобному объяснению. Жизнь бара вновь вошла в нормальную колею. Рихард залпом выдул молоко, причем изо рта у него вырвалось облачко, что наблюдательному человеку сказало бы о том, что оно было ледяным. Но никто этого не заметил, и никого это не насторожило.

И вот ровно в 11.15 – не опоздать Тилль не мог, встретил вчерашних девушек – он стоял в дверях квартиры Рихи. Гость поглядывал на хозяина с плохо скрываемым бешенством. Действительно, толстый в крупную разноцветную полоску шерстяной шарф на шее гитариста был совсем не данью моде. Было такое ощущение, что сейчас на этом шарфе его и повесят. Выглядел Рихард паршиво: мешки под глазами, обветренные губы, начинающий краснеть нос, отсутствие здорового блеска в глазах – краше в гроб кладут. Но всё его существо излучало гордость собой. Конечно, ведь он не мог выдавить из своего горла ничего, кроме хрипа! И хрип этот по звучанию приближался к звукам, которые приснились Тиллю вчера.
- Ты мне честно скажи, долго ты вчера под ледяным душем стоял? – с угрозой в голосе поинтересовался Тилль. Рихард сделал наивные глаза и обиженно покачал головой. Но его ликование, которое невозможно было скрыть, говорило о том, что стоял он под душем, пожалуй, полчаса. Да и спал он с открытыми окнами под тоненькой простынкой, что, при учёте внезапных ночных заморозков до -7, грозило превращением гитариста в ледышку. И ещё, пил он, конечно, только ледяные жидкости. Выглянувший было в коридор Шнай, узрев эту занятную картину, тут же вернулся в комнату, где повалился на диван в диком приступе хохота. Весь вид ударника подтвердил догадки Тилля: закутанный в два свитера, теплые джинсы, шерстяные носки, с шапкой на голове Кристоф, являя собой мечту моли, в противоположность щеголявшему в одной-единственной тонкой рубашке, шортах и тапочках на босу ногу гитаристу. Теперь все его усилия были вознаграждены: бесподобная ангина завладела голосом Рихи. И всяческие уговоры отложить запись были обречены на провал. Тилль даже и не пытался начинать. Во-первых, студия могла просто отказать в записи: они же никто, безызвестное сборище. Тут не повыпендриваешься: ишь, гитарист у них заболел. А во-вторых, Рихард умудрялся отыгрывать концерты даже с температурой под сорок: болезнь его не останавливала никогда.
Тилль злобно скрипнул зубами. Лис всё-таки придумал, как сделать из него солиста. На студийной записи будет голос Тилля и…

Так был сожжён мост через Рубикон. ;)


  Количество комментариев: 15

[ добавить комментарий ]    [ распечатать ]    [ в начало ]