Рассказы фанатов

"Летние каникулы". Часть 1

Дата: 19.08.2003 Автор: Шрайк. Автор рисунков: Spiegel

- А я говорю, неправильно ты делаешь!
- Отцепись!
- И стоишь тоже неправильно!
- Да-да, неэстетически...
- Гррр... - раздавалось с потолка
- Ноги, ноги не так держишь! Носочки в стороны, пятки вместе, колени не сгибай! - Неслось снизу из-под полотенца
- И все-таки, неправильно ты вкручиваешь! Надо руку по-особому держать!
- Вот сейчас ты залезешь на мое место и будешь вкручивать. Понял?!
- Но ты же не соблюдаешь вверчительный угол! - Страдальчески завыли внизу
Тилль наконец соизволил опустить голову вниз и нехорошо уставился на советчиков. Балансируя на неустойчивой конструкции, именуемой "стремянка" вокалист Rammstein держал в руках свет ученья, то есть лампочку Ильича. Собственно, эта лампочка и являлась косвенным предметом спора, потому что, как понятно из названия, провела в архаичной люстре весь промежуток времени с 1917 по 2003 года, что составляет 86 лет, что в свою очередь составляет приблизительно в 8, 6 раза больше существования самого коллектива, или, если сложить возраст всех участников, разделить на шесть и вычесть десять лет существования коллектива, то.. Тьфу, это в общем не важно. Важно то, что реликтовая лампочка перегорела, и ее надо было заменить.
- Какой-какой угол? - Ехидно поинтересовался Тилль, разжимая пальцы.
- Вверч..ойкс! - Лампочка приземлилась прямо на изысканно-мятую вельветовую шляпу, которая венчала собой маковку Пауля Ландерса, выряженного по моде тысяча восемьсот каких-то годов, что составляет во сколько-то раз больше срока существования лампочки Ильича, срок жизни которой, как уже говорилось ранее, составляет возраст всех шестерых плюс дети, плюс вторая жена Тилля, разделить на нынешнюю подругу Оливера и все это возвести в степень существования самой группы, из которой извлечен корень количества участников.. Уф, кажется так.
- Тилль, осторожнее! Стремяночка, кажется, шатается! - Встревожено заголосил некто в махровом халате и полотенце, накрученном на манер тюрбана.
- А подержать ее нельзя? - грозно спросил Тилль, жонглируя новенькой лампочкой, которой предстояло занять место упокоившейся предшественницы.
- Но я не могу! - Праведно возмутился Рихард (а это был именно он) - Я же только что из ванны! У меня, в конце концов, гигиенический маникюр!
- Гиена-гигиена... - Пробормотал Пауль, осторожно снимая с головы лампочку и унося ее в неизвестном направлении. - Ты бы еще педикюр сделал! - Донеслось уже из дверей.
- Эй ты! А откуда ты знаешь? - Заорал гитарист, делая мах ногой в сторону удалившегося. Тапок слетел с ноги, совершил кульбит и канул за порогом. Дабы удержать равновесие, Рихард схватился за стремянку - та угрожающе зашаталась.
- Осторожнее, тетю вашу! - Заорали сверху, хватаясь за потолок и люстру. - Я ведь и упасть могу!
- А мне что, босиком стоять? Я попрыгал...
- Кудааа?!
- За тапкой! - Лексически неправильный ответ сопровождался грохотом от прыганья на одной ножке в сторону утерянного предмета обуви.
- Гррр.. Лоботрррясы. - Высказались сверху, злобно вгоняя беззащитную лампу в патрон.
- Перхоть - это не ко мне! - Гордо ответил обладатель тюрбана, размахивая халатом для аэродинамической устойчивости.

Одновременно...
- К кастрюлям не подходить! - Грозно слышалось из кухни голосом Оливера.
Потом возник заискивающий голосок Шнайдера, рассыпающийся на дробь комплиментов. В них подробно описывались высочайшие личные качества басиста как в целом, так и в кулинарной частности. Ударник напрашивался на сладкое в большом количестве.
- Не дам! - Все так же грозно слышалось в ответ.
- Ну Олли, ну ты же такой хорооо... - Юлил ударник.
На заднем плане монотонно бубнил что-то о пропорциях Флейк. Рихард замер на пороге, нашаривая ногой тапок, и поспешно приподнял полотенце, высвобождая наружу одно ухо (проколотое), чтобы убедиться, что Шнайдер не называет Оливера самым-самым и прочими эпитетами, которые по праву должны принадлежать ему (Рихарду). Убедившись в отсутствии наглого подхалимажа, воссоединившийся с тапком гитарист побежал обратно - заниматься нелегким делом раздачи ценных указаний. К нему органично подключился Пауль, вернувшийся из неизвестных мест, в одном из которых была запрятана не менее ценная чем указания лампочка.
- Так вот об угле вкрючивыния...
- Вкручивания! - Тиллю сильно захотелось швырнуть в Пауля учебником грамматики.
- Нет-нет, у тебя получается именно вкрючивыние! - Гитарист быстренько вывернулся из грамматического конфуза.
- И ноги скрюченные. - Вставил Рихард, негодующе осматривая свежий заусенец.
- Чтооо?
Стремянка угрожающе затряслась, с потолка посыпалось немного штукатурки, и со свистом спикировал ботинок. На кухне произошла локальная катастрофа, описываемая одним... нет тремя словами и одним предлогом: "Муха упала в суп!" Оливер немедленно озверел и выгнал только-только обустроившегося Шнайдера из своей вотчины. Вслед ему ехидно подтявкивал Флейк, сопровождая это лихорадочным шелестом страниц кулинарной книги.
- Ну вот посмотрииите что вы надееелали - Заныл ударник, возникая на пороге злосчастной комнаты. - Меня выыыгнали, Тилль, а у тебя носочек некрасиво висит. - Без всякого перехода закончил Шнайдер.
- Носочек в красно-зеленую полоску - что может быть хуже? - Спросил сам себя Рихард.
- Только второй носочек в сине-розовую линеечку. - Ответил Пауль, метя уроненным ботинком в филейные части вокалиста.
- Только попробуй, Ландерс! - Предчувствуя недоброе, заорали сверху.
- А чего это ты делаешь? - Задрав голову поинтересовался Шнайдер, несколько смущенный видом приплясывающего в одном ботинке вокалиста.
- Лампочку в... в... примус починяю! - Сорвался Тилль.
- Смотрите-ка, какой нервный! - Тут же заорал ударник, так и не оправившийся после изгнания из кухни.
- Кристи, успокойся, а? - Примирительно попытался влезть Рихард
- Ну уж нет! - Продолжал разоряться Шнайдер. - Я! А там! Муха! И меня! А он!
Невнятно восклицая, ударник начал пространное повествование о мухах, супе и социальной несправедливости. Все внимательно слушали его, а Пауль по давней привычке старательно завязывал шнурки на уроненном ботинке тройным морским узлом "кукиш Сатаны". Тилль столь красочное выступление проигнорировал, стараясь справиться с непокорной лампочкой, не желающей породниться с люстрой.
- А тут еще и носочек висит! - Закончил пассаж Шнайдер и выжидательно замолчал.
В ответ прозвучала тишина. Ударник, оскорбленный таким невниманием, громко откашлялся.
- Болеете? - Вежливо осведомился Тилль
- Аааа!!! - Шнайдер заскакал по комнате, как взбесившийся пылесос.
- Так вот, к вопросу о лампочках! - Пауль все порывался влезть к Тиллю. - Пустите меня, я специалист!
- Нет, Пауль, ради всего святого не надо! - Фальшиво завопил Рихард, теряя на ходу тапки и полотенце. - Ведь вы же оба упадете, и мы лишимся не только вокалиста но и тебя... - На слове "тебя" Рихард замер с открытым ртом, а потом энергично заорал: - Пауль! Вперед! Смелее, я мысленно с тобой!
- Пауль не смей! - Возмущенно донеслось из области люстры. - Я тебя отсюда скину!
- Значит ты признаешь, что я прав? - Гитарист запрыгал вокруг стремянки как индеец, исполняющий боевой танец.
- Нет! - Тилль не выдержал и угрожающе спустился на пару ступенек ниже.

Рихард предусмотрительно попытался отойти в сторону, к тому же таща за собой дергающегося и искрящего ударника. Тот не поддавался, поэтому Рихарду пришлось применить угрозу связывания полотенцем.
- Кристи, немедленно отползай назад! - Шептал обладатель маникюра, корча изысканную гримасу и шевеля мочкой уха.
- И не подумаю! Не размахивай тут полотенцем, я...
- Сейчас здесь будет драка. - Рихард зашипел как кобра со стажем.
- А мне... - Дальше ударник продолжить не смог, потому что Рихард окончательно разъярился и накинулся на упрямца с тем самым полотенцем и явно читающимися на лице кровожадными помыслами.
- Эй, чего это вы? - Пауль на секунду прекратил сотрясать жалобно вспискивающие доски пола и с интересом уставился на яростно бурлившие халат, полотенце и ноги в хороших (однотонных!) носках.
Халат душил носки. Носки дергались и пытались замочить полотенце. Полотенце змеей наползало на носки, активно помогая халату. Носки стали совершать не менее активные пинательные движения. Полотенце с халатом окончательно скооперировались, подключив к борьбе несколько раз утерянные тапки, и общими усилиями одержали победу в битве при Ватерлоо.. Тьфу, то есть в битве с носками.
- Что там происходит? - Тилль никак не мог пропустить бурного раздела власти и поспешил хотя бы косвенно принять участие.
Принятие участия было невозможно без слезания со стремянки. А слезание означало бы влезание Пауля. А влезание Пауля могло обернуться катастрофой, то есть лампочка могла заработать... Поэтому, от переизбытка чувств, участие выразилось в опасном раскачивании на стремянке, почему-то сопровождаемом хлопаньем в ладоши. Пауль немедленно прекратил описывать круги вокруг хлипкой лесенки и с открытым ртом любовался на неожиданное развлекательное мероприятие. Как обмотанный полотенцем Шнайдер, так и завязывающий халат двойным бантиком Рихард тоже уставились на качающегося вокалиста. На лицах всех троих всё отчетливее проступал диагноз острого психического расстройства одного конкретно взятого представителя подвида homo rammsteinius, а именно - Тилля. Первым не выдержал Рихард.
- На кого же ты нас покинул, кормилец?! - Басом заорал лидер-гитарист, кидаясь удерживать стремянку.
- Не кормилец, а прожорливец! - Завывающим тоном баньши поддержал Пауль - ААаааа!!! - Ножка стремянки со злорадным скрипом встала точно на раритетный ковбойский сапог.
- Выпустите меня, паразиты! - Поддержал товарищей в их нелегком музыкальном начинании Шнайдер, напоминающий гусеницу, а может даже куколку. Вот только вылупление из "куколки" было бы чревато травматическими последствиями для всех остальных.

На кухне...
- Кажется, они опять что-то делят - Флейк почти целиком скрылся в одном из многочисленных ящиков одного из бесчисленных столов, украшавшего несколько из бессчетного количества квадратных метров, которые представляла собой кухня.
- Возможно... Тссс.. Да тише! - Оливер тоже скрывался от взоров возможного наблюдателя. Возможный наблюдатель мог бы быть удостоен чести лицезреть серые штаны с карманами, надетые на ноги, которые стояли на коленях - Цып-цып-цып!
- Оливер, ты здоров? - Осведомился клавишник, отрываясь от поисков липучей бумаги, с помощью которой собирался устроить геноцид среди мушиного населения данного дома.
- Абсолютно. - Фальшивым голосом ответил басист, продолжая заглядывать в темный угол, украшенный трупиками мух, пауков и паутины. Во всяком случае, именно так этот темный угол представлялся Флейку. Из угла раздался тихий писк и что-то зашуршало.
- Ути-пуси... - Умилился басист, утрамбовывая в угол конфеты в блестящих обертках.
- Оливер, ты внушаешь мне подозрения, я.. чхи! Черт...
Флейк набрал полные легкие пыли и смачно чихнул, запутавшись в километрах липкой бумаги. Очередная жирная муха ехидно зажужжала и отправилась в наглый полет. Из темного угла со свистом вылетела зубочистка, и муха рассталась с жизнью, обосновавшись на стене в виде украшения, вместо оленьих рогов.
- Ффо эфо пыфо? - Флейк старательно пережевывал отвратительную на вкус бумагу.
- Ах, ничего особенного...
Басист, излучая счастье всеми порами, запихнул в угол очередную порцию конфет, пошевелил пальцами, еще раз издал сентиментальное сюсюканье и распрямил себя в вертикальное положение. Оглядев желтую мумию самозамотавшегося клавишника, он только собирался что-то сказать, но неожиданно всплеснул руками и кинулся к кастрюлькам. Чуткий нос басиста уловил присутствие еще одной мухи-самоубийцы.
- Мда... Похоже, у нас сегодня будет суп-гуляш с кусочками мяса. - Сделал вывод Флейк, опасно орудуя ножом на поверхности себя самого, то есть производя расчистку.
Оливер неразборчиво что-то пробормотал и от щедрот души пшикнул в воздух дихлофосом. Мухи-камикадзе обеспокоено попрятались в занавесочках. Флейк чихнул и снова скрылся в столе.

Гостиная.
Шнайдер продолжал выдвигать ультиматумы и требования о принятии немедленных мер по его освобождению. Пауль поддерживал его, всем своим существом стремясь избавиться от нежелательного присутствия "проклятой железяки" на своей ноге. Стремление сопровождалось нецензурными угрозами, перемежавшимися жалобным воем. Рихард не выдержал, нятянул воротник халата ло самого затылка и горько пожалел о том, что не родился глухим. Ведь в таком случае жил бы он в тишине и покое на скромную государственную пенсию и выращивал бы всякие огородные культуры! Однако в свое время судьба повернулась к нему филейной частью, поэтому приходилось продолжать натягивать воротник (хотя, судя по продолжительности натягивания это был уже не воротник, а что-то ближе к подолу) на злосчастную свежевымытую и слегка мокрую голову.
- Тилль, подвинь стремяночку, я тебе прощаю все на пятнадцать лет вперед и обещаю не воровать, и обещаю не пакостить, и обещаю ничего не делать, никогда не опаздывать, не жаловаться, не.. убериииииии!
- Немедленно освободите меня, я больше не могу находиться в этой сырой тряпке! У меня будет экзема! Я простужусь! Я заболею! Свободу барабанщикам! - Выкрикивал Шнайдер лозунги и требования.
- А покупать булочки за свой счет будешь? - Уточнял вокалист со стремянки, пристраивая седалище на полочку.
- Дааааа! - Пауль уже решил, что если сейчас же не освободится, то героически погибнет, но уж Тилля-то обязательно с собой прихватит!
- Ну хорошо - В унисон произнесли вокалист с лидер-гитаристом.
Далее произошло следующее. Тилль откачнулся в сторону, освобождая старинный сапог и ногу в него продетую. Хозяин ноги с такой скоростью отодвинулся на безопасное расстояние, что можно было подумать, будто он владеет искусством телепортации. Рихард двумя пальцами дернул за торчащий кончик полотенца и оно на удивление легко развязалось, явив миру слегка мокрого, но не утратившего боевого духа Шнайдера. А поскольку тот никаких обещаний никому не давал, то счел своей обязанностью немедленно и страшно отомстить. Вскочив на ноги подмоченный музыкант громогласно фыркнул и галопом понесся на Рихарда.
- Алле! - А тот изящно увернулся и раскланялся на публику.
Уже почувствовав себя профессиональным матадором, г-н Круспе-Бернштайн сделал еще один пируэт, но не учел расположения мебели в комнате, споткнулся об кресло и грохнулся в него, дрыгнув в воздухе тапками. Со стремянки глумливо захохотали, тыкая пальцем. Шнайдер усиленно затормозил, борясь со смехом, не желавшим подчиняться доводам рассудка. Но тут, повинуясь настойчивому зову природы (и приступу мстительности!), Пауль слегка подкорректировал расчеты Кристофа прямым вмешательством с тыла. Ощутив незапланированный толчок в мягкое место, ударник изумленно крякнул аки селезень и, раскрыв объятья, побежал на встречу со стремянкой. Соприкосновение человека теоретически разумного с предметом бытовых услуг ознаменовалась грохотом ненадежной конструкции и испуганными криками.
- Ой мама! - Всплеснул руками Рихард, разрываясь на две половинки в фигуральном смысле. Одна половинка хотела убежать, чтобы не попасться под горячую, вооруженную чем-нибудь тяжелым руку. Сочетание "горячего и тяжелого" настойчиво вызывало в памяти образ ненавистного утюга, которым очень любили пользоваться все без исключения (да-да, даже практически святой Оливер) участники ансамбля народной песни и пляски при выяснении отношений. Вторая половинка отчаянно хотела остаться на месте и посмотреть, чем же все закончится? Закончилось все очень печально - средство труда не выдержало такого насилия и с предсмертным криком распалось на куски.
"Епыть! - Артистично подумал Пауль. - Меня будут бить утюгом (опять этот утюг!), если я не..." - Когда эта мысль вошла в его разум, вообще очень посещаемый всякого рода мыслями, гитарист немедленно составил план отмазы, в котором последовательно обвинял всех членов группы, включая Оливера, который своими незапатентованными средствами свел Шнайдера с ума, сподвигнув на такой самоубийственный поступок - и все это сделал для того, чтобы заполучить завещание ударника, порвать его на кусочки и самому поселиться в хорошей квартире... Мгновенно просчитав еще парочку запасных вариантов, Пауль успокоился. Пока он думал, прошла одна наносекунда. Следующую наносекунду Пауль обдумывал, кому бы продать свои быстродействущие мозги с наибольшей выгодой - и чтобы ни с кем не делиться... На третью наносекунду его просто не хватило.
- Караул! - Шнайдер, барахтающийся в обломках, пытался сбежать с места преступления, прежде чем на него сверху обрушится многокилограммовая кара господня.
Тилль сверхъестественным усилием схватился за все, что только находилось под руками. Пыльная люстра жалко всхлипнула и рассталась с жизнью, аки цветочек вырванный хулиганьем из клумбы. Господин Линдеманн громко и отчетливо высказал свое отношение к Шнайдеру: где и как он его видел, и как еще увидит. Сила высказывания была такова, что в холодильнике на кухне скисло молоко, несмотря на помещенную туда по рекомендации Флейка лягушку, а приготовившаяся к десантной высадке в суп очередная муха немедленно передумала.
- Я больше не бууу... - Заскулил ударник, в безумной надежде, что Тилль перестанет падать и повиснет в воздухе, как космонавт в невесомости, а следовательно удастся избежать последующих выяснений отношений. Но тщетно.
- Держи его! - Пауль вытаращил глаза и уронил челюсть на пол, больно ударив себя по ногам.
- Майнаааа! - Издав предостерегающий многодецибелльный вопль, Тилль спланировал вниз с очень приличным ускорением, пулеметной очередью обогатив немецкую лексику собственными словоблудствованиями.
За те мгновения, пока вокалист совершал свой полет, Рихард, стоявший внизу и до этого хлопающий ушами, запоминая самые интересные выражения, тихо попрощался с жизнью. Еще никогда в вышеупомянутой жизни на него не падали живые люди такой весовой категории.
- Держи еффо, тьфу! - В попытке реабилитироваться прозвучало из обломков стремянки.
Рихард зажмурился и выставил руки вперед. В следующий миг на вытянутые конечности рухнула страшная тяжесть. Рихард вякнул что-то наподобие сольной арии рожающей лягушки (той самой, которая трагически погибла в скисшем молоке), и колени у него подогнулись. Пауль кинулся на выручку одновременно с освободившимся Шнайдером. Пути их пересеклись самым фатальным образом. В героическом падении, ударник схватился за Тилля, на что тот никак не отреагировал, а вот Рихард предостерегающе завопил. Видя, что неустойчивое равновесие вот-вот перейдет в стабильное падение, Пауль на четвереньках побежал спасать ситуацию. Вцепившись зубами в заднюю часть... пояса Рихарда, гитарист изо всех сил попытался исправить положение. Группа живописно замерла, страшась нарушить хрупкое равновесие. Такими их и застал Флейк, временный ИО повара.

- Позвольте узнать, чем вы занимаетесь? - Крайне подозрительно спросил ИО, оглядывая скульптурную композицию следующего содержания.
Рихард Круспе-Бернштайн, в махровом халате вместо платья и размотавшемся полотенце, вместо фаты (между прочим, полотенце принадлежало Оливеру), с некоторым напряжением держал на руках фронтмена, который сжимал в руках вместо букета цветов вырванную с корнем люстру. Налицо было явное несоответствие ролей, в частности нарядов. А на лице было крайне глупое выражение а-ля "что это тут со мной происходит?" Следующим элементом являлся Шнайдер, как бы держащийся за Тилля, как бы поддерживающий его снизу, как бы заглядывающий куда-то, куда заглядывать не положено. И завершал квартет Пауль, с усилием тянущий челюстным аппаратом Рихарда на себя, грозя вот-вот превратить завязанный халат в развязанный, то есть распахнутый.
- У вас репетиция? - отсторожно осведомился Флейк, поочередно постукивая поварешкой по разным частям тела увиденной скульптуры.

- Ымммм.. - Неопределенно промычал Пауль, с ужасом чувствуя, что проклятый пояс был слишком плохо завязан на дохлый двойной бантик. "Я бы тут завязал!" - Голосом Жириновского (хотя Пауль и не знал ни о каком Жириновском) завопила внутри черепа неизвестно откуда пришедшая мысль.
- Мыыыы.. - Рихард тоже это почувствовал (не голос Жириновского, а дохлый бантик).
Остальные участники импровизации ответили на редкость дружным молчанием. Флейк еще раз обошел все сооружение, обстучал все что можно и с умным видом кивнул головой, после чего бодро выкикнул:
- Все понятно! Готовитесь к новой серии фотографий? Репетируете!? Я сейчас... с вами!
Клавишник увлеченно взмахнул подолом полосатой растянутой футболки, скрутил ее в легкомысленный узелок где-то в районе ребер, отчего любимая старенькая футболка (ее поочередно носила вся группа, пока Флейк, используя шантаж и угрозы, не добился права единоличного владения этим раритетом) превратилась в нечто вроде купальника послевоенных времен. Для майки слишком откровенное, для современного купальника - слишком скромное. Совершив это действо, клавишник изысканно устроился в области правой руки Рихарда и, соответственно, головы Тилля. Картинно поставив одну ногу на колено Шнайдера, Флейк вытянул руку с поварешкой строго вперед, вроде бы символизируя собой путь к светлому будущему и свадебного свидетеля в одном лице.

Пятнадцать минут спустя.
- И долго мы будем так стоять, а?
Первым не выдержал обладатель поварешки. Ему все время мнилось, что шевелящий носом Шнайдер мечтает откусить его икроножную мышцу. Богатая фантазия уже подкидывала клавишнику грандиозные полотна - одно живописнее другого. Вот Шнайдер вцепляется в него зубами. Реки крови на полу. Скорая помощь, больница, протез... Прощай самобытные танцы!
Флейк не выдержал такого напряжения, заорал и треснул Шнайдера поварешкой по хребту. Так сказать, произвел упреждающую атаку.
- Ах так! - Оскорбленный до глубины позвоночника (копчика то есть) ударник действительно укусил наследника вождя мирового коммунизма. В застывшей группе произошли бурные перемещения, сопровождаемые чавканьем, грызней и глухими ударами. В результате перемещений Шнайдер окончательно перешел в горизонтальную формацию, продолжая сверлить кое-кого кое-где неприличным взглядом. А вот укушенный взгромоздился на него обеими ногами (причем та, которая больше пострадала, была поставлена в районе брюхопуза). Если бы немецкие товарищи увлекались бы историей России и вместо того, чтобы в той самой России пить или любоваться на желтенького дедушку Ленина, они бы сходили в музей или посетили церкви, то несомненно бы увидели шедевр "Святой Георгий побеждает Зеленого Змия", и разумеется провели бы параллели между своим нынешним положением, а в результате этого возможно и пришли бы к консенсусу, но... (неважно, что хотел сказать автор этой фразой - все равно не получилось!) Но они пили, любовались желтеньким дедушкой, шедевр не видели и поэтому не помирились. Итого ссора начала разрастаться все громче.
- Тилль, я тебя не выношу! - Рихард уже вполне серьезно опасался, что скоро у него начнутся какие-нибудь схватки или хотя бы прострел поясницы.
- Как это не выносишь?! - Судорожно отбросив люстру (в углу что-то грохнуло, наверное та непонятная картина, которую Пауль называл второй Мадонной. Остальным же там мнилось нечто в капюшоне и с топором) возмутился вокалист.
- Я имею в виду... Не удержу! Ох... Встань! Изыди!
- Я бы с радостью, но... - Тилль нервно завертелся, - мне кажется внизу кто-то есть...
- Ну так встань на него! Пауль! Это ты там сзади что-то жуешь?
- Фххррм.. - Прочавкали сзади, слюнявя махеровый пояс.
- Как это отвратительно! - Закатил глаза Рихард, изнемогая в попытках удержать елозящего вокалиста, которого буквально поджаривал взгляд придавленного ударника, на котором переминался поварешкобоец...

Не подающий доселе признаков жизни, с кухни на шум явился-таки Оливер. И не просто явился! А как Зевс-Громовержец, вооруженный праведным гневом, а так же горячим и холодным оружием. В качестве и того и другого оружия выступал все тот же ввергающий в ужас утюг, который пока еще был холодным, но от бурных эмоций, со свистом прущих из ушей басиста грозился вот-вот раскалиться до внутризвездной температуры.
- Ага! Вот они где! Халтурите, значит! Безобразия устраиваете!? - Оливер метал громы и молнии, попадая не только в "лодырей и халтурщиков", но так же в стены, пол и потолок. Утюг в его руке напоминал то ли меч, то ли щит, то ли банальный (но не менее эффективный от этого) АКМ.
Следом за басистом скакала кучка верещащих существ маленького роста, с ярко-красными гривками, разноцветными глазами и когтистыми лапками. Существа пищали, кричали, ловили мух и размахивали украденными столовыми приборами.
- Ой, какая прелесть! - Рихард издал радостный крик, забывая обо всем на свете и роняя Тилля.
Не ожидавший такого хамства, вокалист плюхнулся как мешок. Из-под плюхнувшегося вокалиста раздалась ругань, плавно переходящая в задушенный хрип.
- О, подушечка! - Обрадовался Тилль, подпрыгивая на чем-то мягком и норовя устроиться поудобнее.
- .....! .....!! ......!!!! - Ответила "подушечка".
- Аааааа!!! - Высказал свою точку зрения Флейк, когда его нога оказалась зажата между дрыгающимися телами.
- Какие пушистые! - Продолжал умиляться Рихард, не обращая внимания на панические нечленораздельные звуки сзади
- Грыфыхы! - упершийся всеми конечностями в пол, Пауль лихорадочно подсчитывал, в каком случае он пострадает больше: когда отпустит рвущегося к существам гитариста или когда тот потащит его следом за собой, сметая все на своем пути в мечтах о "пушистиках"?
Подсчитав со скоростью хорошего процессора, что волочиться по дерущимся внизу телам невыгодно, гитарист мило улыбнулся и отпустил буксующего на привязи лидер-гитариста. Тот рванул вперед, как беговая лошадь на дерби. Оливер застыл на одной ноге, не успев метнуть очередную молнию. Существа в ужасе запищали и выставили вперед холодное оружие. Рихард возмечтал о том, чтобы его снова взяли в зубы, но обладатель зубов остался где-то в тылу и пакостно хихикал. И произошло чудо. Безбожно пробегая по телам друзей, Рихард очевидно наступил кому-то на какую-нибудь жизненно важную деталь. Из-под ног раздался рев, крик и угрозы закусать до смерти. Сразу шесть рук на манер мифического спрута схватили бегуна за 1/2 ног (то есть за обе ноги и сразу до колен - по три конечности на каждую).
- Караул! - Страшно боявшийся щекотки гитарист испустил переливчатую трель и взмахнул полами халата, падая на "подушечку", Тилля и застрявшего Флейка.
Повинуясь пока что неведомым законам физики, небольшой по площади махровый халат неожиданно закрыл все мироздание, включающее в себя дерущихся, хихикающих, мечущих молнии, а так же существ. Из-под отреза ткани неслись визги и вопли. Там полным ходом шло попрание прав человека, а красногривые существа кололи вилками куда ни попадя. Из кухни со злорадным жужжанием вылетел целый косяк мух и завертелся вокруг рваной дыры в потолке. Наконец, драка бульдогов под халатом достигла апофигея - Оливер аморально приложился к кому-то утюгом, а одна из молний прошибла окно в Европу в виде дыры в халате. Из дыры с визгом поскакали существа. В самой высокой точке прыжка вышеупомянутые существа похватали по 8 мух каждое и, пища на разные голоса, начали летать по комнате.
- Уберите халат! - Потребовал полупридушенный Шнайдер.
- Не смейте убирать халат! Я на нудистский пляж не записывался!
- Утююююг! Ааааа!!!
- Не суй мне свои носки под нос! А, узнаю красно-зеленую полосочку! Фу!
Все эти вопли перекрывались мушиным гудением и писками. В конце концов, из кучи выкарабкался Тилль, волоча за собой нервно размахивающего утюгом Оливера.
- Так его, так! Ногой его! - Злорадно шипели из кучи, поправляя перекосившиеся очки.
- Ну и чья это была мысль - провести летнее время "среди старины"? - Угрожающе вопросил самый голодный в группе, поднося кулак к носу басиста и с отвращением глядя на пищащее безобразие под потолком.

To be continued...

  Количество комментариев: 18

[ добавить комментарий ]    [ распечатать ]    [ в начало ]