 |
"Pfannkuchen-I". Кармический блинчик.
Посвящается нашему администратору. Дай Боги ему терпения.
Существует мнение, что все высказанные когда-либо желания когда-то исполнятся. Чаще всего, когда этого никто не ждёт. И как любое из мнений, оно имеет право на жизнь.
Тилля с утра грызло предчувствие. Схвативши сковороду, он забегал по кухне. Любимое детище пожелало блинчиков. Тилль достал из шкафчика упаковку муки и незряче сыпанул мимо миски, неравномерно оделив мукой стол, себя и линолеум. Предчувствие настырно висело перед глазами, застилая и без того неважное зрение вокалиста Раммштайн. Разбитое яйцо шлёпнулось на стол, минуя миску, аккурат в центр насыпанной горкой муки. Скорлупа упала на дно практически пустой миски. Тилль взялся за миксер…
Флаке у себя дома, занимался примерно тем же.
- А знаешь, папа, - Анн делала уроки за кухонным столом. - В Австралии едят насекомых. И в Африке тоже. Таким способом люди восполняют витамины, которых нет в других ихних продуктах.
- Угу, - промычал герр Лоренц, наливая шипящее тесто на раскаленную сковородку и думая, что неужели и он когда-то так изощрённо издевался над собственными родителями. Его мозг впервые посетила мысль о кармическом воздаянии.
- Скорее сковороду на печь - блины мы будем печь, - горланил Рихард, энергично помешивая что-то в глубокой кастрюле. - Мука и соль и масло есть - мы скоро будем есть, - вторил ему тоненький голосок Киры Ли.
И рецепт, и песенка были взяты из детской книжки "Пеппи Длинныйчулок".
- Папа, ты уверен, что это когда-нибудь мне пригодится? - с сомнением произнёс Эмиль, разглядывая видавшую виды поваренную книгу.
- Конечно! Настоящий мужчина должен уметь всё, - отрезал герр Ландерс, вручил сыну сковородку и фартук и ушёл из кухни.
Шнайдер, проснувшись утром, вдруг ужасно захотел блинчиков. Но так как очередная подружка сбежала вчера вечером (причины, по которой она сбежала, Кристоф вспомнить не смог), а ехать к маме было лениво. Ударник решил сконстолить блинчики сам. Женщинам же это удаётся, рассудил он.
В это время на кухне Оливера Риделя происходило следующее: некая парочка зачерпывала тесто, выливала на сковородку, (поцелуй), переворачивала блинчик, (поцелуй), снимала блинчик со сковороды и складывала на тарелку. Процедура повторялась. И всё это, в четыре руки и непрестанно воркуя.
Ржавое колесо кармы, с ужасающим (воображаемым) скрежетом повернулось вправо на 75 .
Миксер в тилльской руке, неотвратимый как судьба, опустился в миску, где одиноко белели яичные скорлупки…
- А ещё, - с законной гордостью заявила Анн. - В насекомых содержатся минеральные соли и белок. Почему мы никогда не едим … м-м… бабочек, например?
Флаке, уставился на дочь. Это надо же - от горшка два вершка, а туда же. Работаешь тут, из сил выбиваешься, а родное чадо требует суфле из бабочек.
- По той же причине, - разъяснил Флаке, - почему мы не едим тараканов.
Но ребёнка невозможно просто так сбить с толку.
- В них тоже много канцерогенов?
Рихард выловил из теста скорлупу и неуверенно улыбнулся дочери. Кира, болтая ногами, лепила из остатков муки и соли некую фигуру. Пока всё идёт по книге. Рих посмотрел на скульптурное произведение и украдкой вздохнул, надеясь, что дочка не заставит его это есть. Наивный!
Пауль пришёл проверить, как продвигаются дела у сына.
- Ничего, - ободрил он Эмиля. - Первый блин всегда комом. Давай я его съем.… Очень даже не плохо.… Продолжай в том же духе, - напутствовал Пауль и ушел в комнату.
Тем временем Шнайдер на собственном опыте убеждался, что теоретически кажущаяся лёгкость, на деле оборачивается практическим крахом. Но ударник был преисполнен решимости, разобраться в сём вопросе.
Особо затяжной поцелуй в риделевской кухне стал причиной возгорания очередного кулинарного творения.
Колесо кармы повернулось на семь целых пять десятых градусов влево и, покачавшись, остановилось.
Попавшая в миксер яичная скорлупа мстительно обстреляла размечтавшегося Линдеманна и украсила кухню симпатичным белым конфетти.
- Ешь и не болтай, - Флаке выложил на тарелку перед Анн порцию блинчиков.
Кира радостно сунула под нос папе бесформенную тестяную скульптуру.
- Э-э.… Очень мило, - соврал Рихард. - А что это? Мадонна с младенцем?
- Что ты папочка, - Кира посмотрела на него, как на неразумное дитя. - Это ты. А это гитара.
- Да? Хм… - герр Круспе-Бернштайн всегда был лучшего мнения о своей персоне.
Пауль с аппетитом уминал блинчики:
- Ну, а ты что? - спросил он Эмиля.
Сын помотал головой и поморщился:
- Нет, я теперь их и в рот не возьму, - сказал он с отвращением.
- Что ж, как хочешь, - хмыкнул Пауль. - Мне больше достанется.
- Я пойду погуляю.
Пауль пожал плечами:
- Иди.
У Кристофа закончились сковородки. Выпросив сковородку у соседей, ударнику, наконец, удалось что-то состряпать. Шнайдер придирчиво рассматривал на просвет полученный продукт, соображая, так ли должны выглядеть блинчики. Или они круглые?
Оливер и его подружка, только что закончили тушить мини-пожар. И теперь отмечали победу поцелуем.
Колесо кармы зловеще скрипнуло, но не сдвинулось с места…
Тилль выбросил скорлупу, смахнул со стола муку с яйцом в освободившуюся миску и вторично включил миксер. Получившего теста едва хватило на два блинчика. Задумчиво сжевав их, Тилль оглядел кухню. Внезапно он понял, что убираться тут ему вовсе не хочется. А хочется… (послышались шаги)… хочется погулять. Тилль открыл окно и вылез наружу. Окно было на первом этаже, но прыжок до земли получился на удивление долгим…
Отправив Анн в школу, Флаке взял с тарелки оставшийся блинчик и начал его есть, листая оставленную дочкой книгу. Книга показалась ему интересной. В дверь позвонили. Флаке, не отрываясь от книги, побрёл открывать. За дверью стоял какой-то незнакомый мальчишка, как решил Флаке, приятель Анн.
- Анн уже ушла, - сказал ему Флаке.
- Мне не Анн нужна, - ответил мальчишка, в свою очередь таращась на Флаке. - Слушай, ты кто?
- Я - хозяин квартиры, - терпеливо объяснил клавишник.
Мальчишка удивлённо попятился.
- О, извини. Я думал тут живёт Кристиан Лоренц.
- Я и есть Кристиан Лоренц, - бессмысленный диалог уже начал раздражать Флаке.
- Так, хорошо, - мальчишка примирительно поднял руки. - Кажется, я начинаю понимать. В прихожей висит зеркало. Так?
- Ну, так.… Однако я не понимаю…
- Просто подойди к зеркалу и посмотрись в него, - прервал мальчишка.
- Какая глупость, - Флаке захлопнул дверь. Совершенно случайно его взгляд упал на зеркальное трюмо. Однако вместо ожидаемого высокого худого мужчины в очках, зеркало отразило худенького очкастого семилетнего мальчишку. Флаке выронил книгу.
Тилль, скрестив руки и прислонившись к стене, ждал перед флакиной дверью. За дверью слышались грохот и вопли. Затем дверь медленно отворилась.
- Заходи.
Киру забрала мать и Рихард остался на своей кухне один. Он доел оставшиеся блинчики и уставился на вылепленного дочкой человечка с гитарой. В голову ему пришла идея раскрасить фигурку. И кое-что долепить. В дверь позвонили.
- Открыто! - проорал Рихард, не отрываясь от лепки.
Дверь открылась и закрылась. Гитарист услышал приближающиеся по коридору шаги. Рихард оторвал взгляд от тестяной фигурки и уставился на вошедшего. Что-то в этом мире не изменяемо. Рихард захлопал глазами.
- Пауль?
Это действительно был второй гитарист. Злой как оса. Только вот выглядел он лет на девять.
Кристоф закончил визуальное ознакомление с блинчиком и приступил к обонятельному. Признав таковое удовлетворительным, ударник отправил блинчик в рот. В это время под окном заорали детскими голосами, призывая Шнайдера, Кристофа и Дума. Понадобилось некоторое время, прежде чем ударник сообразил, что все эти взывания относятся к нему.
Тилль, Флаке, Рихард и Пауль стояли под окнами шнайдеровского дома. Звонок у Кристофа опять сломался, и они пытались докричаться снизу. Наконец в окне появилась, дожёвывая блинчик, озадаченная шнайдеровская физиономия.
Пятеро детишек сидели на диване в квартире Кристофа.
- Кто-нибудь хоть что-нибудь понимает? - так как Тилль продолжал бездумно таращиться в потолок, Пауль, как самый старший (после Тилля) взял слово. Но остальные сидели как пришибленные, а Рихард ещё и игрался похищенными у Шнайдера коллекционными машинками, вызывая у Пауля глухое раздражение. - Рихард, прекрати! Почему это произошло с нами? А может у нас массовый психоз? Флаке, ты вроде доктор.
- А что я, - Флаке совершенно не хотелось думать о каком-то докторстве. А хотелось отнять у Рихарда машинки и двинуть Дума по голове. С усилием, Флаке подавил это желание, схватившись руками за диван.
- Тилль! Эй, очнись! - безнадёжно воззвал Пауль. - Ты самый старший. Скажи, что-нибудь.
- А что ты хочешь услышать? - совершенно спокойно изрёк Тилль. - По-моему, всё не так уж плохо. Расслабься и наслаждайся жизнью. Мы дети. Неужели ты не хотел бы снова стать ребёнком?
- Нет, не хотел! Меня вполне устраивал мой возраст. Это надо же! Не так уж плохо!!! Да ты… ты посмотри на нас. Мы же младенцы! А у нас группа… - тут Пауль остановился, как будто что-то вспомнил. - Стоп! Группа - младенец… - забормотал он. - Оливер! Если мы такие, то какой же?… Надо идти к Оливеру, - твёрдо заключил Пауль.
- А может он этого… того, - хмыкнул Тилль, поднимаясь. - Вернулся в утробу. Ладно-ладно. Шучу.
На полу оливеровской кухни сидел двухгодовалый малыш, в котором можно было признать басиста Раммштайн, главным образом по лысой головёнке и благодушно-лукавому выражению глаз.
- Оливер?..
Дитя на них лукаво посмотрело и пропищало (басом):
- Ааагуууу!
Так как все (за исключением басиста) не могли показаться домой "в таком виде", было единогласно решено пожить у Оливера. Все посмотрели на малыша - тот возил по полу кухни недоеденный блинчик и никакого недовольства не выказал.
- Что у нас на завтрак? - Рихард отлично выспался и прямо таки лучился во все стороны.
- Лучше не спрашивай, - мрачно настроенному Паулю было совершенно невыносимо рихово назойливое сияние.
- Почему?
- Потому что каша! - Пауль был совсем не прочь испортить день остальным, ибо сам не выспался. У Оливера резались зубки, и он всю ночь не давал Паулю спать, подгрызая ножку его кровати.
- Пауль, почему ты всегда готовишь кашу? - Тилль, даже превратившись в ребёнка, начинал утро с газеты (то есть, он её не читал, а рассматривал картинки, а потом делал самолётик или кораблик).
- Потому что вы дети и вам надо есть кааашкууу, - последнее слово Пауль злорадно растянул. - И, ты совершенно правильно заметил, готовлю-то всегда я. Значит, я и решаю ЧТО готовить. А если ты не доволен моей стряпнёй - готовь сам. К тому же, - с удовольствием подвёл он итог, - больше у нас ничего нет.
- В морозилке лежит кусок мяса, - напомнил Тилль. - Так что я хочу бифштекс.
- Хм… Бифштекс?
- Хорошо прожаренный, - уточнил Тилль.
- А я с кровью, - заявил Рих.
- С кровью, да? Угу… А вы что желаете, - Пауль повернулся к Шнайдеру и Флаке, которые не участвовали в обсуждении меню, так как были поглощены гонками игрушечных автомобильчиков.
- Я буду омлет с ветчиной и кофе без сахара, - сделал заказ Кристоф, не оборачиваясь.
Флаке мельком взглянул на Пауля и сказал, что ничего не хочет.
- Флаке, - с нажимом произнёс Пауль. - Тебе надо есть. Ты слишком худой.
- Отстань! - взвыл Флаке. - У меня такая конституция. А твоя каша вся в комках, а если не в комках, то подгорела!
- Ничего-ничего, - невразумительно прорычал Пауль, удаляясь в сторону кухни. - Сегодня я её пересолю.
Так как готовить никто особо не рвался, Пауль взял это (а также многое другое) на себя. Попутно он проводил эксперимент: сколько может прожить на каше человек разумный. Но каша надоела ему самому, так что он пытался разнообразить меню с помощью специй и разнообразных приправ (горчица в каше была самой худшей его идеей).
- Как вы думаете, когда он взорвётся? - поинтересовался Тилль, рассматривая полученный предположительно летающий объект сделанный из газеты. Имея в виду, соответственно, Пауля, а не бумажный самолётик.
Кашу никто не любил, и все приноровились добывать себе пропитание альтернативным способом (воровали в супермаркетах, хотя деньги у них были). Флаке, например, питался одними шоколадками.
- Ставлю… - начал Рихард.
Однако его прервал сковородко-кастрюльчатый грохот.
- Сегодня даже ставки не успели сделать, - огорчился Рих.
А Тилль хихикал, спрятавшись за газетой.
Оливер весело лупил ложкой по столу, разбрызгивая кашу, когда в неё попадала ложка. Все старательно игнорировали адский шум и терпеливо утирались от брызг. Флаке втихаря грыз шоколадный батончик. Кристоф разрабатывал план обгона Флаке (они даже за столом играли в гонки) и рисовал на столе диаграмму кашей. Когда он через чур увлекался, то забывал о специфических особенностях этой самой каши и совал ложку в рот, морщился но глотал. Рихард и Тилль данное блюдо поглощали без всяких претензий. Оба придерживались мнения, что еда не должна пропадать. Даже такая пересоленная. Пауль лихорадочно раздумывал, как вернуть былой облик и сверлил взглядом товарищей.
- Ребята, - начал он. - Вы не чувствуете, что нам чего-то не хватает?
- Да, вроде всё есть, - пробурчал Шнайдер, не отрываясь от начертания диаграммы, которая приобрела к тому времени почти пирамидальную форму (это всё благодаря каше).
- Что ты хочешь сказать этим "чего-то не хватает"? - Рих уписывал гадкую пересоленную массу, как будто это было вкуснейшее из блюд.
- В каше не хватает… - с глубокомысленным видом начал Тилль.
- Нет! - рявкнул Пауль. - Дело не в каше!.. - он на секунду умолк. - Олли, - промурлыкал он затем. - Дай мне, пожалуйста, ложечку. Спасибо.
Ложка полетела через кухню и с жутким звоном врезалась в раковину. Все подпрыгнули.
- Не знаю уж как вы, но мне до чёртиков надоело быть ребёнком, - прошипел Пауль. - Надоело готовить эту чёртову кашу! Надоело стирать вашу грязную одежду!
- Но…
- Я хочу курить! Я хочу пойти на вечеринку! Чёрт побери! Я хочу БАБУ!!!
Пауль пытался отдышаться. Все смотрели на него, разинув рты. Оливер погрузил ручонки в кашу и сказал:
- Бю-бю-бю.
- Ну, да, - неуверенно начал Рихард. - Вечеринка - это, конечно, здорово. Но, как ни странно, я не чувствую позывов напиться.
- Неужели, - фыркнул Шнайдер. - Наконец, ты это признал, пьянчужка.
- Ага, - возрадовался Флаке. - Я знал! Я знал, что ты это скажешь.
- Я, - Тилль быстро попятился по направлению к двери. - Я тут вспомнил… Короче, вечером я вернусь. Наверно.
- Стой! - кинулся за ним Пауль, но лишь стукнулся об захлопнутую дверь.
С утробным рыком Пауль обернулся к согруппникам.
Все кроме Оливера спрятались под стол.
Пауль за шиворот извлёк товарищей из-под стола.
- Я забираю Оливера и Рихарда, и иду в магазин. Крупа кончилась, - злорадно объявил Пауль. - А вы двое убирайтесь на кухне. И не вздумайте отлынивать. Я ведь вернусь. И проверю.
Он запихнул Оливера под мышку, подцепил Рихарда за одежду и гордо удалился.
Тилль, радостно скакал по улице. Как хорошо снова быть ребёнком! Можно делать всё что хочешь.
Кошка, подняв хвост, важно переходила дорогу.
Какой-то мужчина припарковался у тротуара, вылез из машины и протирал лобовое стекло.
Пожилая фрау подметала крылечко.
Тилль огляделся - тихая улочка дышала идиллией. По лицу его медленно расползлась улыбка.
Пауль, Рихард и Оливер в это время совершали налёт на супермаркет. Посадив Олли в тележку, Пауль направил Рихарда на противоположный конец магазина. Осталось только отвлечь чем-нибудь камеры слежения.
Флаке и Шнайдер, проводив товарищей, окинули взглядом замусоренную кухню и переглянулись. На лицах обоих отразилось горячее желание сделать какую-нибудь гадость.
Тилль нашел подходящую консервную банку и поманил кошку.
Рихард вышел на середину магазина. Посмотрел вокруг невинными глазками - Пауль с другого конца помахал ему - Рихард открыл пасть и завопил. Люди от неожиданности отшатнулись, затем нахлынули на завывающего Рихарда.
- Ты потерялся?
Рёв.
- Где твоя мама?
Громкий рёв.
- Деточка не плачь…
Рёв с жалостными подвываниями.
- Заткните чем-нибудь этого ребёнка!
Рёв с угрожающими модуляциями.
- Вот, возьми конфетку, только заткнись.
Рёв, означающий: "да подавитесь вы своими конфетками".
Кухня под водительством Кристиана и Кристофа обрела черты космического корабля, готового к отлёту.
Пожилая фрау вопила благим матом (а с виду такая приятная старушка) и грозилась веником - на чистом, только что подметённом крылечке, в виде абстрактного украшения, лежал разбитый горшок с бегонией.
Владелец машины бежал за Тиллем чуть ли не два квартала - второй разбитый горшок нашёл пристанище на ветровом стекле его автомобиля (и столько суеты из-за нескольких маленьких трещин).
Кошка, с привязанной к хвосту пустой консервной банкой, мчалась в противоположную сторону. И думала в такт подпрыгивающей за хвостом банки: "Никогда Не Подходить К Незнакомым Мальчишкам"!
Пауль, пользуясь тем, что всё внимание отвлёк на себя Рих, быстро похватал с полок шоколадные батончики, конфеты, жвачки и запихал награбленное в Оливера. Вернее, в его одежду. Олли, чтобы помочь Паулю, взял одну шоколадку и засунул себе в рот. Прямо в упаковке. Пауль подумал, что в детском возрасте, безусловно, есть свои преимущества, например - безнаказанность. Относительная. Однако, поняв, ЧТО он берёт с полок, опомнился, испугавшись, что становится истинно ребёнком. Он тут же вытряхнул из Оливера сладкую продукцию, и поспешил заменить её на более насущные продукты питания (например, на питательную спаржу). Потом увидел торчащий из оливеровского рта фантик.
Космический корабль готовился отправиться в межпланетное странствие.
Преследователь, наконец, отстал, и Тилль смог перейти на прогулочный шаг. Впереди маячили детские аттракционы, вызывая у Тилля непонятные, но сильные желания.
Пауль оставил тщетные попытки, имевшие целью изъятие из Оливера шоколадки. И вытер пот со лба.
Рихард уже начал хрипеть. Следовало поторопиться. Пауль аккуратно убрал торчавшие наружу куски шоколадного батончика в яркой обёртке в оливеровский ротик, от чего физиономия Оливера приобрела элегантную квадратность. Привязав к Оливеру пакет с продуктами, Пауль с усилием подтащил его к выходу. Олли, позвякивая уворованными банками и бутылками, на четвереньках прополз под вертушкой, оказавшись вне досягаемости охраны. Пауль, помахал Рихарду, что б он шёл сюда, прошёл через положенный выход и принялся разгружать Оливера. Неожиданно на его плечо опустилась рука. Пауль вскинул голову - над ним стоял охранник…
На космическом корабле назревал бунт, грозящий перейти в вооружённый (табуретками) конфликт.
Тилль деловито оглядел карусели, аттракционы и тир. Немного подумав, он купил огромный кусок сахарной ваты и решил начать с "Комнаты Страха".
Рихард захлопнул пасть, одарил зрителей лучезарной улыбкой и смылся, не забыв прихватить причитающуюся ему за выступление конфету.
Охранник протягивал Паулю упавшую палку колбасы.
- Что сынок, - дружелюбно осведомился охранник. - Помогаем родителям и заодно выгуливаем братишку?
Пауль оскалился, изображая приветливую улыбку и высматривая одним глазом Рихарда. Олли тоже улыбнулся охраннику, обнажая в улыбке надпись "Milky Way". В это время к ним присоединился, довольный удавшейся операцией, Рихард. Пауль с ужасом наблюдал, как охранник наклоняется к Оливеру.
- Эй! - сделал замечание охранник. - Вам лучше вытащить из мальца шоколадку, а то он может задохнуться.
Враждующие стороны примирились и сосредоточились на воплощении задуманного. А задумали они полетать. Кристиан и Кристоф, конечно, знали, что спички детям не игрушка. Но что прикажете делать, если этот чёртов космический корабль, никак не желал взлетать…
Люди, имевшие неосторожность посетить в тот день аттракционы, никогда не забудут ужасных происшествий, вызванных, судя по всему, неполадками на электростанции. Внезапно заклинило огромное "Колесо Обозрения", так что, зависшие на самой высокой точке "обзора" люди, вынуждены были обозревать окружающие красоты (серый от пыли мегаполис с пятачком зелени, непосредственно под каруселью) ещё, как минимум час до приезда пожарных. Которые подоспели как раз вовремя, ибо к тому времени успел загореться павильон, где огнеглататель демонстрировал публике своё искусство. Возможно, он был неосторожен с огнём. Огонь перекинулся на павильоны и огнедоступные части аттракционов.
Среди всеобщей паники стоял мальчишка лет десяти. На его физиономии застыло блаженное выражение восторга, казалось огонь, охвативший карусели, завораживал его.
Пауль и Рихард, волоча за собой Оливера, подходили к оливеровскому дому. Дом явно был… только… хм… так из потрескавшийся, скучной кухонной плитки (всегда невразумительного оттенка) появляется величавый силуэт корабля (но, почему-то кверху ногами). Оливеровский дом сейчас производил примерно такое же впечатление.
- Правда, красиво? - спросил кто-то за спиной Пауля.
Пауль обернулся и узрел чумазых Шнайдера и Флаке, которые, раздувшись от переполнявшей их гордости, созерцали плоды своих усилий. Пауль машинально кивнул. Потом посмотрел на раззявившего рот Рихарда и поймал себя на том же. Поспешно исправив эту оплошность, Пауль довольно бесцеремонно помог это сделать и Рихарду. Волшебство испарилось, исчезло и улетучилось. Теперь это были всего лишь развалены, не лишённые, впрочем, определённой привлекательности. Тут к ним присоединился запыхавшийся Линдеманн.
- Ух! - весело проговорил он. - Вижу, вы зря времени не теряли. Ага, а вот и пожарники. Что-то они поздновато. Хотя их можно понять, - сочувственно добавил Тилль, - такой пожароопасный денёк….
- Да, - подозрительно разглядывая Тилля, заметил Пауль. - И ты, как всегда, не при чём.
- Это верно, - снисходительно согласился Тилль.
Ещё раз окинув взглядом живописные развалины, дымящиеся на месте дома, Пауль затребовал объяснений. Объяснения выглядели следующим образом: оставшись одни, Кристиан и Кристоф, как им было велено, занялись уборкой кухни. Как вдруг в окно влетел Неопределённый Летательный Огурец. От туда посыпались маленькие зелёненькие помидорчики. С лазерными винтовками. Пришельцы, видимо, хотели завоевать планету и начать решили с оливеровского дома. Рихард с восторгом слушал все эти враки. Тилль бегал по развалинам, мешая пожарным. Пауль думал, куда бы им пойти ночевать. А Оливер открыл рот - изо рта вывалилась изжёванная пустая обёртка от "Milky Way".
- Слушайте, мы не можем пойти ко мне, - выдал Пауль после долгого раздумья.
- Ко мне мы тоже не можем пойти, - мгновенно откликнулся негостеприимный Тилль.
- Предлагаю пойти к Кристофу, - радостно предложил Рихард.
- Ну, ладно, пойдёмте, - обречено вздохнул Шнайдер. - Всё равно от меня подруга ушла.
Высланный на разведку Кристоф, пулей влетел за угол, где прятались остальные.
- Всё пропало, - прошипел он, - она вернулась.
- Кто вернулась?
- Моя подружка.
- Так прогони её, - велел жестокосердный Пауль.
- Да что ты такое говоришь, - ужаснулся Тилль. - Куда ж она пойдёт?
- Туда откуда пришла, - отрезал Пауль. - Ты лучше подумай - куда мы пойдём. Уже стемнело. И Оливер чертовски тяжёлый, - Пауль потыкал пальцем в оттягивающего руки Тилля и сладко посапывающего Оливера. - Кристоф! Кто хозяин в доме - ты или она?
- Она, если принять во внимание разницу в весовых категориях, - съехидничал Линдеманн.
- Э-э… - замялся Кристоф, предпочитая не разглашать сие интимное обстоятельство. - Я считаю, что Тилль прав. Ну, смотри сам: вломимся мы туда сейчас - и что? Согласись, то, как мы сейчас выглядим, не поможет нам убедить людей, что…
- Хорошо-хорошо, - устало вздохнул Пауль. - Ты прав. Сделаем так: сейчас каждый позвонит к себе домой. Может нам повезет, и чей-нибудь дом окажется свободным.
Свободным оказался дом Флаке. Автоответчик, голосом самого Флаке, объяснил, что поскольку хозяева временно отсутствуют, не будете ли вы так любезны, после сигнала оставить и т.д. и т.п.
Первым долгом Флаке включил компьютер - оставить сообщение для фанатов. Пауль подошёл к занятому сочинительством Флаке, держа тарелку с бутербродами. Флаке, не поворачиваясь, взял из рук Пауля бутерброд.
- Испания?
- А что? Здоровый климат, мягкая зима. Или ты хочешь, чтобы я написал, что мы превратились в детей и не знаем, когда это закончится?
- О, ну если ты так ставишь вопрос…
- Собака? - удивился, вылезший с другой стороны, Шнайдер, чавкая бутербродом. - Но у меня нет никакой собаки.
- Так заведи, - пожал плечами Флаке. - В чём проблема?
- А при чём тут китайцы? - поинтересовался Рихард, неожиданно вынырнувший между клавишником и монитором компьютера.
- Китайцы? Ну… китайцев всюду полно. Куда не плюнь - везде китайцы, - проговорил Флаке, ненавязчиво пытаясь отпихнуть Рихарда от монитора. - Самая многочисленная нация… И вообще не нравится - следующий раз пишите сами.
- Э, нет, - поспешно заверил Тилль, - нам всё нравится. Правда? - грозно вопросил он.
Остальные тут же согласно закивали.
- Отличная отмаза. А шутка про мяч, вообще - зашибись.
Утром Пауль, вопреки сложившейся традиции, не стал готовить никакой устрашающей каши, а, напротив, оставив в покое кастрюли, сидел на неприбранной кровати и думал. Его товарищи, предоставленные сами себе, поклевали оставшееся от вчерашней трапезы и разбрелись по флакиной квартире. Пора бы уже смирится с произошедшей с ними метаморфозой, но Пауль почему-то не мог этого сделать. Существовало нечто такое, что гусеницей заползло под корку его сознания и неотвязно буравило бедный мозг: Пауль достал похищенные вчера из супермаркета сигареты. Задумчиво прикурил, выпустил струю дыма и… закашлялся, выпучив глаза. Парочка новеньких, девственно чистых лёгких, была явно против курения. Но это было ещё не всё. Сегодня ему приснился сон: шел их концерт, Кристоф бушевал за установкой, Флаке наяривал на синтезаторе, гитаристы терзали каждый свою гитару, а Тилль, по своему обыкновению, прыгал по сцене и пел "Moskau! Moskau!". На мотив "казачок". Дурацкий сон. Но во сне все они были взрослые. Что обнадёживало. Существовала также проблема одежды. По закону жанра, всё то, что превращается в меньшее, уменьшает и одетую на трансформируемом субъекте одежду. Странно, но факт. И что бы там ни говорили о навороченных костюмах от Гуччи, Раммы всегда одевались предельно просто. Немцы вообще предпочитают одеваться в спортивное. В общем, если бы одежда осталась такой же, то мешком болталась бы на каждом из них, а Оливера вообще надо было заворачивать в его собственную одежду раз десять. "Значит, - думал Пауль, - если одежда в шкафу уменьшилась…" Он открыл шкаф, но одежда Флаке, которая там находилась, не подверглась каким-либо изменениям. Это значило: первое (тут Пауль просиял) - что им не придётся быть детьми долго; и второе (здесь он нахмурился) - что придётся где-то добывать одежду на смену. Потому что старая одежда была порвана и прожженна в нескольких местах.
Пока Пауль был занят насущными проблемами выживания, остальные, ни сколько не заботясь этими самыми проблемами, устроились перед телевизором. Пауль краем уха слушал, доносящиеся из соседней комнаты вопли, из любимого всей группой "От заката до рассвета" и довольный смех товарищей. Пауль подошёл и прислонился к дверному косяку. Перипетии любимого фильма заставили его на время забыть о проблемах. Он даже улыбнулся - когда пошли титры, перед экраном выскочил Рихард с флакиным котом наперевес. Встав в позу расстреливающего неприятеля Рэмбо, и ухватив животину одной рукой за передние лапы, а другой за задние, как автомат Калашникова, Рихард выдал серию картавых "тла-та-та-та". Флакин котяра мурлыкал и пускал слюни от удовольствия. Мазохист.
Пауль и Тилль совместными усилиями протолкнули Рихарда через открытую форточку в репетиционный "подвальчик". Пройти через нормальный вход они не отважились - ибо он охранялся. И пришли они сюда вовсе не репетировать. Вернулись флакино семейство от бабушки с дедушкой, и Раммам пришлось срочно ретироваться. Рихард открыл им окно и Раммы, наконец, получили доступ в собственную репетиционную. Пауль первым делом посмотрел в замочную скважину - как там охранники. Потом заблокировал стулом дверную ручку. Тилль, Флаке и Кристоф оккупировали бильярдный стол. Но играть им было неудобно из-за маленького роста. И только хитрый Рихард позаботился о подставке - стуле. Впрочем, вскоре остальные приноровились - просто заползали пузом на стол. А Рихарду приходилось таскать стул за собой. Но, зато и точность попадания у него была обескураживающая. Тилль даже начал подумывать, чтобы взять Рихарда в бильярдный клуб и играть там на деньги. Оливер обнаружил свою гитару. Тихое треньканье из оливеровского угла заставило Пауля вспомнить о долге перед обществом.
- Надо ограбить банк, - задумчиво молвил Пауль. Товарищи оторвались от игры и с удивлением воззрились на него. Даже Оливер перестал на время теребить струны. Пауль, опомнившись, поспешно исправился. - Или заняться новым альбомом. Деньги-то нам никто просто так не даст.
Все тут же уткнулись в бильярдный стол, как будто бы в его зелёном сукне были заключены ответы абсолютно на все вопросы бытия. "Вот здорово, - кисло подумал Пауль. - Шнайдера за установкой не видать, даже если подложить несколько подушек. Рихарду надо приделать колёсики к гитаре. Да и мне тоже. Флаке осталось только научиться быстро бегать вдоль своего синтезатора. А Тилль будет петь дискантом. Теперь можно переименовывать группу в "Раммкиндерштайн" и выступать на детских утренниках." Пауль посмотрел на глазеющего на него Оливера. "А ведь Оливеру-то два года, - осенило вдруг Пауля. - Почему же он молчит? Мой сын уже в полтора года говорил целыми фразами. Что-то тут не так". Пауль зловеще завис над Оливером. Оливер вновь сосредоточился на выдирании струн из гитары. Ещё немного повисев над Оливером и посверлив его подозрительным взглядом, для порядка, Пауль, проверив, на месте ли недремлющая охрана, вылез через окно на улицу. К товарищам он относился вполне дружелюбно, но сейчас ему хотелось побыть одному.
Люди, в большинстве своём, желают двух взаимоисключающих друг друга вещей - уютной, тёплой скуки и всемирного катаклизма. При чём одновременно. Это раньше всех психологов уловили воротилы шоу-бизнеса. И создали Библию. Эта мысль посетила и голову Пауля, когда он выбрался из родимого "подвальчика" после насыщенного событиями дня. Проходя мимо церквухи, ритм-гитарист ухмыляясь додумывал эту кощунственную мысль, а его ноги, не спросившись у головы, несли его прямёхонько в жерло… то есть в цервушную дверь. Его созерцательный настрой разбился вдребезги об огромную гору в чёрной сутане, в которую Пауля угораздило врезался со всего маху. Гора наклонила к нему бритый подбородок и, раздув ноздри, зловеще пророкотала:
- Чё надо?
- Э-э…Исповедоваться? - наугад высказался Пауль, слегка обалдев про виде эдакого религиозного рвения со стороны своих нижних конечностей и обвиняюще покосился на свои ноги. Предатели!
Препроводив потенциального грешника в кабинку для исповеди, гора в сутане ловко запихнулась в соседнюю дверцу. Пауль поёрзал на жёстких подушках, с некоторым изумлением спрашивая себя, какого он тут вообще делает.
- Ну?.. - выжидательно прорычали из-за тонкой перегородки.
- Прошу прощения? - отвлёкшийся Пауль как-то не смог сразу въехать в суть происходящего.
- Здесь исповедуют, - пришёл ему на помощь несколько раздражённый голос за перегородкой.
- Да? О! Да. Исповедуйте меня… м-м… отец?..
- Что же гложет тебя, сын мой? - с отвращением вопросили по другую сторону перегородки.
Пауль, не без злорадства, подробно поведал о последних событиях, памятуя, что тайна исповеди разглашению не подлежит. За перегородкой раздавалось понимающее хмыканье и несколько обескураживающее фырканье, видимо, данному представителю духовенства не часто доводилось выслушивать столь примечательную, в плане экшена, исповедь.
- Музыкальный коллектив у вас, значит?
- Э-э… Да, - признался Пауль, не видя смысла отрицать очевидное.
- Скрипки и всё такое?
- Да, струны у нас есть, - уклончиво ответил Пауль.
- Вот что я тебе скажу, - решительно прогрохотали за перегородкой. - Случилось то, что должно было случиться. Неисповедимы пути Господни…
И бла-бла-бла. И так он не затыкался минут десять. Далее Пауль узнал, что надо смириться, молиться, поститься, соблюдать ритуал, изгнать дурные помыслы, творить добрые деяния и тогда Господь услышит и будет вам дадено, то о чём вы просите (о чём бы вы там ни просили). У Пауля сложилось впечатление, что данную тираду заучивают все кандидаты в священнослужители абсолютно всех религиозных конфессий и сдают на выпускных экзаменах, как часть обязательной программы. Пауль уже отчаялся, думая, что ничего дельного он так и не услышит, как тут голос за перегородкой с неодобрением изрёк:
- А вообще-то, сдаётся мне, что тут попахивает колдовством Вуду.
- Правда?! - воодушевился Пауль. - Спасибо… э-э… отец.
- Да, пожалуйста, сын мой. За тем мы тут и сидим, - самодовольно прогрохотали из-за перегородки. - Только ты осторожнее с этим. С Вуду. Оно как аукнется, так и откликнется. Хотя капризная штука, скажу я тебе. Ну, да иди с миром, Бог тебе в помощь. Следующий!..
Пока Пауль был занят поиском ответов на вопросы бытия, веселое трио, во главе с Тиллем, обыгрывали с помощью неожиданно открывшегося рихова дара несчастных завсегдатаев бильярдного клуба. Выигрыш составил уже кругленькую сумму. Жадный Тилль с удовольствием потирал ручки. Не менее жадный Флаке бережно ощчупывал спрятанные за подкладкой куртки евро. А Рихард, опираясь на бильярдный кий, стоял в позе Наплювона перед бильярдным столом. Правда, чтобы дотянуться до этого стола, ему пришлось встать на стул, что, впрочем, ни сколько не умалило его наплювоновского величия.
Пауль действовал по определённому плану. Сперва заскочил (инкогнито) на старое место работы - в библиотеку (избрав вход через котельную) и спас там предназначенные к сожжению старые книжки определённой тематики. Потом устремился в "подвальчик". На подступах к "подвальчику" его охватило беспокойство. Что если Тиллю вздумается "поиграть" с охранником? Об этом было даже подумать страшно! Так что он сначала проверил на месте ли охрана. Охрана была на месте и мирно зевала в потолок. Пауль немого успокоился и полез в окно. В репетиционной находились только Оливер и Кристоф. Оливер сидел на полу и тренькал на гитаре как на гуслях. Кристофа не было видно, но судя по стуку, он находился за своей установкой. Пауль, пролезши через окно наполовину, замер и свирепо уставился на коллег. Которые совершенно не заметили его взгляда и прибывали в блаженном неведении относительно свирепости такового. Поняв это, и слегка притушив свирепость, дабы не переводить понапрасну столь ценное качество, Пауль соизволил таки воспользоваться речью.
- Где остальные? - сказал он голосом, ассоциирующимся, обычно, с наждачной бумагой.
Оливер поднял голову, Кристоф выглянул из-за установки.
- О, ты вернулся…- Кристоф, казалось, был не шибко доволен сим фактом. - Они пошли в какой-то клуб, кажется. Не помню, в какой. Ты ведь не заставишь меня сейчас искать их? - с робкой надеждой добавил барабанщик.
Итак, предчувствие не обмануло. Пауль уставился в подоконник. Какого он вечно бегает и вытаскивает их из всяких передряг?
- Нет, - сказал Пауль.
Шнайдер украдкой вздохнул с облегчением. Дело в том, что всей правды он Паулю не осмелился выложить. Про то, что Тилль таки потащил Рихарда и Флаке в бильярдный клуб (у Тилля были свои представления об общественном долге). Однако Шнайдер был в полной уверенности, что этого Паулю лучше уж и не знать.
- Помоги мне, - буркнул застрявший в окне Пауль.
Кристоф помог Паулю затащить в помещение авоську с похищ… то есть, спасённой литературой.
Флаке и Тилль влезли в окно "подвальчика" с подозрительной торопливостью. Пауль оторвался от книги, которую он читал, и уставился на прибывших, переводя взгляд с одного на другого. Невысказанный вопрос повис в воздухе. Заговорил Флаке. Но Пауль не отрывал выжидательного взгляда от лица Тилля.
- Эй, надо как-то вытаскивать Рихарда, - обеспокоился Шнайдер. - А то его заберут в приют для малолетних… Э-э… А сколько вы выиграли?
Пауль смотря в несчастное лицо Тилля, вдруг вспомнил, как на гастролях по Америке арестовали Флаке и Тилля из-за Бюк Дихща. Они не смогли их тогда отстоять. Флаке открыто возмущался. Но они так никогда и не узнали, что по этому поводу думал Тилль. Флаке был по определению беззащитней, но беззащитность сама по себе страшное оружие Судьбы (к тому же весьма коварное - это можно найти в любой сказке). А вот попробуйте поспорить с Судьбой, когда все от вас только и ждут героических деяний. Тилль никогда не верил в Судьбу. Что, впрочем, не имело никакого значения. Главное, что Судьба в него верила. Пауль уставился в пол, затем повернулся и пошел к двери. Потом вернулся и попросил все выигранные деньги. Флаке покосился на Тилля. Тот кивнул. Издав душераздирающий вздох, Флаке неохотно отдал Паулю деньги. Пауль продолжал стоять неподвижно, не меняя позы. Флаке вздохнул ещё более дущераздирающе и отдал остальное.
Далее вся честна компания, на цыпочках последовала за Паулем и, сплющив носы об оконное стекло, получила возможность наблюдать за тем, как Пауль, подобно разгневанному шару для боулинга, врывается в помещение охраны при бильярдном клубе.
Рихарда никто не думал обижать. Ему даже нравилось - дали чаю. С сахаром. Рих, болтая ногами, попивал чай и с интересом ждал, что будет дальше. Дальше было всё очень интересно, хотя и несколько экстремально. Пауль, распахнул дверь, растолкав присутствующих, как кегли, и, узрев Рихарда, кинулся на него, похожий, на акулу, почуявшую запах крови (ну, глаза у него точно были акульи). Прижавшиеся к стеклу раммики видели, что Пауль трясёт Рихарда аки погремушку и орёт. Судя по обрывкам фраз, долетавших до них, Пауль делал упор на недовольство некоей виртуальной мамочки (коя для него с Рихом была якобы одна на двоих). Благодаря тому, что малолетние авантюристы вернули все деньги, скандал удалось замять. Впрочем, не последнюю роль сыграло и чувство жалости которую испытал бы всякий, увидевший риховы крокодиловы слёзы долженствующие изображать чистосердечное раскаяние (хотя на самом деле ему было жалко отдавать выигранные деньги и разрыдался он, когда понял, что с деньгами придётся расстаться).
Вернулись они в "подвальчик" без денег, зато с Рихардом. Пауль упал на пол и заявил, что никого не хочет видеть. Его товарищи, только что бывшие свидетелями его героического деяния, не посмели ему перечить и завалили Пауля матрасами. Через некоторое время из матрасов вытянулась рука и, прихватив авоську с книжками, втянулась обратно.
Утром Пауль проснулся в своём шалаше из матрасов. До него доносился аппетитный запах свежеиспечённых блинчиков и мягкий голос Тилля, выводящий что-то вроде:
- Ja hotchu bit Wisokoi Sosnou,
Tchtobi Jizn ne proschla v popichach.
Тилль пел по-русски. Слышал это на неформальных вечеринках во время своего неофициального визита в Россию в юности. Смысла оной песни он уже и не помнил. Однако авторы её - два весёлых парня, из сложенных фамилий которых составлялось название какой-то рыбы, что-то вроде селёдки, ему понравились. Эта песня всплыла в его сознании сегодня утром, когда они решили сделать что-нибудь приятное Паулю. И Тилль снарядил согруппников на испечение блинчиков, зная, как любит их (блинчики) Пауль.
- Tchtob znakomi Orel nado mnou
Ejednevno paril v oblakach.
- Пауль, ты такой красивый, когда молчишь, - услышал Пауль над собой ехидное хихиканье Кристофа.
- Спасибо. К тебе тоже привыкнуть можно, - не остался в долгу Пауль. И про себя язвительно добавил, что проснуться и увидеть шнайдеровскую… хм… физиономию, тоже не предел мечтаний.
- Tchtob kornjami schiroko razdatsija,
I ztojat ne stchitaja goda.
Пауль потянулся и открыл глаза, но тут же зажмурился. Утро выдалось удивительно солнечное.
- Tchtobi schischkami swerchu kidatsja,
Bez opaski popast ne tuda.
- Рихард, положи зеркало на место! - рявкнул Пауль, не открывая глаз.
Рихард, пускавший в паулеву норку солнечных зайчиков, выронил зеркало и сделал вид, что он тут совершенно не при чём.
- Ja hotchu bit Wisokoi Sosnou,
Tchtob besdelnitchat Wek naprolet, - выводил Тилль, стараясь заглушить мышиную возню остальных Раммов.
- Так сколько ему свечек надо? Десять или сорок? - волновался Рихард.
- И куда ты хочешь понатыкать эти свечки? В блины!? - Шнайдер тащился от людского тупоумия.
- А, ладно, всё равно у нас только одна свеча, - Флаке вытащил из кармана толстый белый огарок.
- Po utram ne rastchesowat chwoju,
I ne mitza, poka ne poliot.
Оливер, уловив всеобщую атмосферу, тоже решил внести свою лепту. Он поймал бабочку, бившуюся в оконное стекло, и подарил её Паулю, сидевшему, подобно трубочнику, в своей норке из матрасов.
- Фуу!.. - отреагировал Пауль на подарок.
К сожалению, Оливер перестарался с захватом, так что это была уже не бабочка, а… м-м… кашица с крылышками.
- Tchtob ne widet konza I nachala,
I ne widet asfalta v okne.
Русского никто не знал, а Пауль если и помнил несколько слов, то в ужасном тилльском произношении, конечно, ничего не понял. Однако - песня, блинчики, попытка комплиментов по утрам, подарки…
- Tchtob schumet o swoiom welechawo,
Ne sabotjas o sawtrasсhnem dne.
- Чёрт! Неужели они вспомнили про мой день рождения, - пробормотал Пауль себе под нос. И высунул из норы один подозрительный глаз.
Точно - перед матрасным шалашом стояли Флаке, Кристоф и Рихард с тарелкой горячих блинчиков и глупейшими (по мнению Пауля) ухмылками на сияющих физиономиях. В руках Флаке держал оплывший огарок, который горел из последних сил и, протестуя против такого с собой обращения (ему давно уже было пора на покой по древности лет), шипел и плевался. К одному подозрительному глазу добавился второй.
- Ну, прямо крестный ход! - не удержался Пауль.
- Ja hotchu bit Wisokoi Sosnou,
Tchtobi wremja katilos rekoi.
Пауль вздохнул, подумав, что самым лучшим подарком было бы, наконец, обрести прежний вид.
- Tchtobi ti, prochodija podo mnou,
Po kore prowodila rukoi.
Погасив свечу порывом ветра, из норы, со скоростью языка хамелеона, ловящего муху, выстрелила рука, цапнула тарелку с блинами, и исчезла в тёмных недрах паульского логова.
Колесо кармы вовсе не забыло про них. Оно ничего не забывает. Главным образом потому, что не имеет памяти. И разума, если уж на то пошло. Да и вообще оно не живое. Всё происходит механически, по инерции.
Пауль жевал блинчики, одновременно пытаясь читать. Как можно сжигать книги!? Пауль, как ярый приверженец культуры, понять этого не мог. До недавнего времени. Теперь понял. Оказывается, бывает, что и нужно - тем более такие. Ошибки чуть ли не в каждом слове. Пауль и не знал, что так можно. А смысл всей этой литературы сводился к следующему: "…в то время когда христианство вооружалось против язычества мечом, кирпичом, раскалёнными щипцами… Кришна рёк… Амида Буцу… и по почкам… и откроется пред вами Блаженная Земля… ваши пожертвования направляйте по адресу… и.т.п.". Пауль отбросил очередную худосочную книжонку и немного побился головой об матрас. Затем его внимание привлекли звуки за пределами матраса. Кто-то подавился и закашлялся. Пауль высунулся из матраса и оторопел. Они стали прежними! В смысле, выглядели на свой возраст! И больше не были детьми! Тут Пауль ощутил, как в уютном матрасе стало нестерпимо тесно. Оливер, стоя на коленях, рыдал над убиённой бабочкой. Стоящий на стуле Тилль ударился головой об потолок. Кристоф подавился блинчиком и закашлялся. Рихард выронил тарелку и схватился за зеркало. Флаке, на которого и упала рихова тарелка, прыгал, схватившись за ушибленную ногу, одновременно пытаясь похлопать Шнайдера по спине и смеясь, сквозь слёзы, над извивающимся в своём коконе Паулем.
Во время всеобщего ликования по поводу возврата нормального вида, никто и не заметил зеленеющих в прорехах их одежды, тоненьких клейких листочков.
Продолжение следует…
…не зависимо от того, хочу я этого или нет. Это прямо болезнь…
Количество комментариев: 17 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
