 |
Невольная мстя Кристофа
или
Бог Ударников.
Сцену красным огоньком заливало заходящее солнце. Оранжевые блики плясали на инструментах и конструкции, возвышавшейся над предполагаемым местом выступления. Шнайдер наблюдал эту картину, жмурясь от солнечных зайчиков, слепивших глаза, и передвигая по сцене свою барабанную установку вместе с подиумом, на котором она возвышалась. Сцена оказалась весьма странной, вытянутой вперёд формы и теперь музыканты за час до концерта на глазах у уже собирающихся зрителей пытались поставить установку так, чтобы её было видно из зала и чтобы Тилль не задел ударника своей пиротехникой. Последнее, впрочем, грозило сегодня всем. Но Шнайдеру жизнь, видимо, была дорога больше всех как память о буйной молодости. К тому же тушить барабанную установку как-то не хотелось никому, а у Кристофа недавно обнаружилась аллергия на запах горелого пластика: барабанщик покрывался ужасными красными пятнами и у него начинался сильный насморк. А двигали музыканты ударные сами потому, что это продолжалось уже минут сорок. Обслуживающий персонал через пару минут и диких воплей «Нет, не туда! Два шага вперёд, три влево! Нет, ну какие ж вы всё-таки идиоты!» просто и без обиняков, не стесняясь в выражениях, предложил им самим поставить «эту фигню», как им нравиться. И вот Кристоф, уже красный как рак, пыхтя и ругаясь, катал своё сокровище по сцене, а Рихард и Флаке процессом руководили.
- Так, левее. А то Тилль засыплет тебя искрами со своего лука.
- Ну, выстави ближе к краю мой синтезатор и поставь эту бандуру за него. За синтезатор, говорю, поставь, тогда тебя точно ничем не заденет. В крайнем случае, загорюсь я, - язвил Флаке, которому это безобразие уже надоело хуже горькой редьки. – Ведь вам не нужен такой ужасный клавишник как я. А вот такого ударника вы больше нигде не найдёте.
Кристоф возмущённо что-то пробурчал. Рихард успокаивающе похлопал Флаке по плечу и дружеским ударом отправил того за кулисы. Но ехидничающий Кристиан был только началом.
- Если вы думаете, что из зала что-то видно, то вы крупно ошибаетесь, - раздался из этого самого зала голос Пауля.
Какого чёрта он там делал? То же, что и остальные: двигал установку. Правда, делал это самовольно. Раздавая при этом рукопожатия и автографы. И являл собой весьма занятное зрелище, ибо было ясно, что он сбежал из гримёрки в самый разгар процесса покраски в неестественно белое бесчувственное существо. Когда Рихард наконец разглядел это чудо у края сцены, то пришёл в бешенство. К чему, к чему, а к сценическому образу лидер-гитарист относился с безграничным трепетом. А вот явившийся из толпы Пауль явно издевался над его чувствами. На Ландерсе красовались разные ботинки, рваные джинсы и жакет от сценического костюма, одна половина волос была приведена с состояние «ёжика» ярко белой краской, вторая лихо развевалась на ветру, под левым глазом живописно растекалась подводка, принимая очертания нехилого синяка, а на левой же щеке ярким алым цветом цвел след чьих-то губ. Толпа всё не могла решить: поглотить гитариста полностью или сделать полезное для общества дело и пропустить его к сцене. Наконец, она приняла верное, по крайней мере, по мнению большинства и Пауля, решение, и добрые руки фанатов помогли гитаристу взобраться на помост, превышавший его рост.
- Это что?! – совсем не дипломатично поинтересовался Рихард, всем своим видом давая понять, что Пауль – сущее недоразумение природы.
- Ну, в гримёрке скучно. Хотел вам помочь. Вы же без меня не справитесь, - опустив взгляд в пол, ответил Ландерс. Звучало это, конечно, совсем глупо и неубедительно.
- А если подумать?
- Хм… Пошли, вас там уже заждались, - предложил Пауль.
Было ясно, что новости у него не особо радостные. Хотя, какие там новости? За такое бесцеремонное «явление Христа народу» Рихард пообещал себе наградить Ландерса внушительным количеством ударов. И всё же лидер-гитарист благоразумно решил узнать о трагедии за кулисами и не убивать коллегу на виду у своих фанатов. К тому же уже надо было идти переодеваться и наводить марафет.
- Кристоф, оставь так, - остановил он попытки ударника нормально разместить свой инструмент в пространстве. – Попросим Тилля, чтобы он сегодня поосторожничал. Возьмёшь с собой для страховки огнетушитель.
Возмущённому таким безразличием к своим проблемам и страданиям Шнаю пришлось прекратить перетягивание установки. Было очевидно, что эти изыскания ни к чему не приведут. В глазах его явно читалось, что он им всем ещё припомнит всю их пиротехнику, что он их самих подожжёт, что… И отобрать бы у них все инструменты, отыграть бы весь концерт одному! Как они ему надоели! В группе только он и работает! Чтоб им всем… В общем, стандартный набор бедствий, который он желал коллегам каждый раз, когда они вели себя подобным образом. За сегодня ударник прогнал эту упоительную сценку перед своим мысленным взором уже раз семь. Тихонько улыбаясь себе, Кристоф отправился в гримёрку.
А вот Рихарда за сценой ждал ещё более неприятный, чем взъерошенный Ландерс, сюрприз: измазанный в краске Оливер пытался найти нирвану, но не получалось, в его глазах мелькало такое дикое отчаяние и он столь ожесточённо тряс головой, что Риха даже похолодел.
- Это, что ли, наша проблема? – опасливо поинтересовался он.
- Если бы, - мрачно отозвался Пауль. – Это – последствия нашей проблемы. Ты сядь лучше, а то упадёшь.
В кои-то веки Риха повиновался. В его голове мелькали довольно абстрактные и страшные картины. Он ожидал услышать о чём угодно: Тилль взорвал пробной ракетой какой-нибудь военный склад, Якоб решил отказаться от работы с ними, отключили электричество во всей округе, умерла чья-нибудь мама, тётя, бабушка, Флаке решил подать какую-нибудь безумную разработку в Нобелевский комитет, на группу подали в суд и есть реальный шанс посидеть за решёткой, приехала его бывшая жена и хочет помириться… Но к тому, что он услышал, в итоге оказался не готов.
- ПРО-ПА-ЛИ ВСЕ ГИ-ТА-РЫ! – на одном дыхании выдавил Пауль.
Рихард ойкнул. Потом потряс головой, зажмурился, потряс ещё раз. Спинка стула, на который он благоразумно приземлился, начала трещать, поддаваясь железной хватке пальцев бывшего рестлера.
- Куда пропали? – попробовал сыграть в дурачка Рихард.
- Знал бы, куда, тебя б не трогал. Толку всё равно нуль. Тоже, как Олли, головой трясёшь, - посетовал Пауль. – Это у вас что? Семейное?
Но лидер-гитарист не обратил на это язвительное замечание ровно никакого внимания. Нет, такого с ними ещё не было. Он рассеяно глянул на часы – 18.45. Концерт через 45 минут. Можно выудить ещё минут 15. Но даже через час… Где его гитара?!? Кто смог посягнуть на святое? Нет, Пауль однозначно ошибся. Или это его очередная извращённая шутка. Правда, даже Ландерс, наверняка, осознаёт, что за такие шутки ему шею свернут…
- С чего ты взял? – решился Риха.
- Логическое умозаключение. Если гитар нигде нет, то они пропали, - медленно сообщил Пауль, стараясь нарисовать картину во всех красках. - Я уже перерыл всю сцену, все декорации, гримёрки, даже под настил слазил. Моя гитара как сквозь пальцы просочилась. Да вот Олли прибежал в истерике. Он же со своей «басухой» чуть ли не в обнимку ходит. Оставил на секунду в гримёрке – и нет.
- В машине?
- Нет.
- В подсобках?
- Нет.
- На сцене?
- Риха, нет! Я, конечно, шутник, но не настолько. Дело серьёзное. Я отзвонил в отель, через минут 40 приедет Якоб с твоей любимицей. У меня тоже есть запаска. Но вот у Олли и вторая гитара пропала, он её в машине оставлял.
- Как назло сегодня выступаем без «разогревочной» группы! И время – нигде сейчас гитару не купить, даже нам. Неужели ни у кого в округе нет электрогитары?!? Может, у фанов свистнем? Они рады буду: кумиры на их гитаре концерт отыграли, и мы выкрутимся, - затараторил Рихард.
- Именно поэтому я и «вышел в народ»... Ты будешь смеяться, но среди фанов ходят такие же ошарашенные гитаристы. Кто-то массовым налётом в момент избавил население от всех струнных инструментов.
Риха оглянулся на весьма громкий стук: Оливер больше не рвался в астрал, зато решил пробиться под сцену. Причём головой. Пауль вздохнул и отошёл. Через пару секунд на басиста обрушилось ведро холодной воды. Ещё чуть погодя – полотенце. Олли принял вертикальное положение, закутался в махровое покрывало. Взгляд его, наконец-то, приобрёл осмысленно выражение.
- Так, этому пить ничего, кроме валерьянки, не давать, - громогласно заявил подошедший Тилль, указывая на Олли. Тот послушно кивнул. С лицевой стороны сцены раздался истошный вопль, переходящий в поток отборных ругательств, общий смысл которого сводился к тому, что «Пауль – сволочь, я тебя на твоих же подтяжках повешу, как ты смел вообще близко пройти рядом с моим синтезатором, и куда ты, чучело болотное, его дел?!?». Гитаристы переглянулись: дело приобретало ещё более крутой оборот.
- Теперь осталось исчезнуть только барабанам Шная и моему микрофону с пиротехникой! – выразил общие опасения Тилль. К ним подлетел Флаке. Он был уже в сценическом костюме, потому напугать мог не на шутку. Вымазанные в белой краске лицо и волосы, тёмные очки на пол-лица, блестящие шорты, развевающийся во все стороны на крепнущем свежем ветерке плащ, сапоги выше колена. И он, продолжая изрыгать поток непристойностей, направил свои стопы к Паулю. Тилль схватил озверевшего клавишника в охапку и принялся объяснять ситуацию. Содержательный разговор прервал внезапный перезвон мобильного. Оливер ответил. Через пару секунд он обрёл столь бледный вид, что, смытый было водой, грим был ему уже не нужен.
- Это Якоб, - Ридель побледнел ещё больше, будто каждое слово было шагом к бездонной пропасти. – Рихард, Пауль, ваших гитар в гостинице нет.
Пауль и Рихард приготовились падать в обморок, но не успели. Подошёл Ганс, пиротехник, консультировавший Тилля, и, пожалуй, единственный человек, к которому безбашеный в отношении всего сверкающего и взрывающегося солист прислушивался с особым вниманием. А если учесть, что все его задумки Ганс пробовал осуществить первым, и потому носил на себе несчётное число ожогов, то многие искренне восхищались его терпением и бесстрашностью, а заодно и недальновидностью, ибо все идеи Тилля были похожи на зарисовки опытного садиста-мазохиста…
- Ребята, вы не видели лук Тилля? Я ещё не прицепил к нему «искры», а время уже…
- Гхрррр! – только и смог выдавить солист. Его могучие кулаки стали сжиматься, на скулах загуляли желваки. Ганс, хорошо разбиравшийся в перепадах настроения патрона, предпочёл ретироваться.
- М-да, - изрёк Олли. – Предлагаю пойти найти Шная, а то он не переживёт исчезновения своих барабанов в одиночку. Ещё заорёт благим матом, доведёт народ до припадка, а то и покалечит кого-нибудь…
Флаке криво усмехнулся: Кристоф и так уже шёл к ним. Вид у него был не сказать, чтобы радостный, но уж точно не столь трагичный как у Тилля или Рихарда. Так, лёгкий мандраж перед выступлением, лёгкое недовольство тем, что придётся играть в неудобной позиции, но ничего особенного. Он рассеяно шевелил губами, что-то напевая.
- Неужели? – удивился Пауль. – Быть не может, - продолжил он. На лице ударника ничего не изменилось, даже когда в поле его зрения оказалась лицевая сторона сцены. Видимо, барабанная установка всё ещё на ней стояла. Загадочно.
- Слушай, Тилль, - заговорил Кристоф. – Я что-то не увидел на сцене твоего микрофона, а ты вроде собирался начать сегодня с Rammstein?
Солист окончательно взбесился. Не в силах больше стоять на месте, Тилль добежал да сцены: микрофона там действительно не было! Ещё не хватало огнемётов, стоявших у рампы, разрывных петард на верхней балке и ракет… И в целом сцена выглядела какой-то опустевшей: исчезли все провода, усилители гитар, дополнительные колонки. Зато посреди этого безобразия высилась установка Шнайдера. Кстати, усилители от неё тоже сохранились.
- Ребята, вы на это только посмотрите! – возмутился Тилль. Такое положение дел наводило на определённые мысли. – Шнайдер, бессовестный, это что за… - не удержался солист. Флаке, тоже сделавший поспешный вывод, обрушил своё недовольство уже на ударника. Рихард начал закатывать рукава.
- Что это за цирк ты нам перед концертом устраиваешь?!? – зло поинтересовался Пауль. - Это что, смешно, по-твоему? У честных музыкантов воровать инструменты! Ах ты, переросток! Вот как значит? Упереть гитару у коротышки и у младшенького – это всё, на что ты способен?!? Сейчас я тебе!
«Младшенький», Оливер, в котором взыграло прежнее буйство, вообще ничего говорить и закатывать не стал, а сразу ринулся на Шнайдера. Залепив ничего не понимающему Думу по левой скуле, он решил всё-таки поинтересоваться, где ж его гитара? Шнай такого не ожидал, удар, естественно, пропустил и теперь валялся на полу, зажимая рукой скулу и даже не пытаясь открыть глаз. Оливер имел немалый опыт уличных драк, а потому, хотя его удары и не были особо сильными, они носили весьма травматический характер.
- Ребята! – заорал ни к чему не причастный Дум. – Что я натворил такого? Объясните хоть, за что бьют! Не брал я никаких гитар, Пауль. Я, конечно, знаю, чем гриф от струны отличается, но играть-то я на ней не умею. Это больше на твои шутки похоже. И, Флаке, заткнись. На кой ляд мне твой синтезатор?!?
- Нет, вы только послушайте! Совсем совесть потерял! Предлагаю искать её общепризнанным народным методом! – заявил Тилль, занося над Шнаем свой немаленький кулак.
Шнай понял, что ничего ему не объяснят, и попытался встать в оборонительную позицию. Впрочем, в сложившейся ситуации это было бесполезно. Разозлённый Рихард сомкнул на груди ударника кольцо своих железных рук. И быть бы Кристофу сильно битым, если бы…
Если бы не раздался вдруг голос:
- Стоять! Не двигаться! Ударника отпустить!
«Люди в синем, что ли?» - подумал Пауль. Музыканты оглянулись, но никого рядом не было.
- Вот до чего ты нас довёл, Дум! – прокричал Флаке. – У нас уже массовые слуховые галлюцинации начались!
Кулаки поднялись вновь.
- Я ЧТО СКАЗАЛ? Положьте Шнайдера!
Раммы переглянулись: это уже было совсем не смешно. До концерта 10 минут, Дум ни в чём не признаётся, да ещё голоса им какие-то чудятся. Пауль решил проверить, совсем у них крыша поехала или как:
- Ну, положили. А ты кто такой?
Шнайдер мешком осел на пол из объятий Рихи. Из носа тонкой струйкой сочилась кровь. Он закашлялся и зло покосился на своих «друзей». Теперь Кристоф представлял собой не менее плачевное зрелище, чем мокрый Оливер с ссадинами на лбу, оставленными стеной. А кровь, и правда, казалась чёрной на выкрашенном в белый лице. Тилль, глянув на Ландерса, многозначительно покрутил пальцем у виска, но тут прозвучал ответ, и солист чуть не подавился.
- АЗ ЕСЪМЬ…
- Серафим? – не удержался Рихард. Ему всё это начинало нравиться: где, где, но в психушке гитарист ещё не был. А новые впечатления он всегда приветствовал.
- Сам ты! – оскорбился голос. – АЗ ЕСЪМЬ БОГ УДАРНИКОВ!
- Ооо, - задумчиво протянул Флаке. – Так, ребята, похоже, концерт мы сегодня играть не сможем. Нам всем срочно нужен психиатр. И детектив, который найдёт всё наше имущество. Думаю, что Кристофу на самом деле наши инструменты нужны как козе баян. Шнай, отключай своего подельника, так и быть, мы тебя бить не будем.
Бедный Дум с ужасом оглянул сборище разозлённых музыкантов и затряс головой (Пауль в ужасе закатил глаза, ещё один нервный на его и без того больную голову):
- Это не я, не я! – растерянно пролепетал он. – Оно, это, само.
- НУ, СПАСИБО! НЕ ОЖИДАЛ Я ОТ ТЕБЯ ТАКОГО! – обиделся голос. – Сколько раз сегодня взывал ты ко мне? И вот, мольбы твои услышаны, а ты отказываешься от исполнения желаний своих. НЕБЛАГОДАРНЫЙ!
- Ты что?! – возмутился медленно приходящий в себя Шнай, оглядываясь на лица своих коллег. На них не отражалось особого удивления, а значит, они тоже слышат этот голос. – Чего это я пожелал? Чтобы ребята без инструментов остались, и концерт сорвался? Не было такого.
- Как же, как же. Сам смотри, - над головами музыкантов появился экран. «Замечательно! Переходим к зрительным галлюцинациям!» - подумал каждый из них. На экране появился Кристоф, всем своим видом выражавший всё, что он думает о фанатах, которые обосновались у дверей отеля, и через плотную толпу которых он был вынужден протискиваться к автобусу. «Чтоб вам всем пусто было! Вот из принципа не будем вот именно для вас концерт играть. Никакого уважения к личному пространству человека». Флаке улыбнулся – в кадре промелькнуло его лицо, выражавшее, в принципе, то же самое. Потом картинка сменилась: Шнайдер сидел в автобусе, едущем на стадион. Перед ним развалился Риха и самозабвенно мучил гитару, извлекая из неё звуки, похожие то на комариный писк, то на чей-то рёв. «Ей Богу, отобрать бы у него гитару, задолбал!» - шептал Дум. Теперь улыбнулся уже Тилль. Вспомнил, как у самого руки чесались засветить виртуозу его же инструментом по макушке. Промелькнуло ещё много красноречивых картин датированных сегодняшним днём. Последним сюжетом стало недавнее передвигание барабанной установки по сцене. – Желал? Желал.
- Хихихи! – не выдержал Пауль. – Знаешь, мы таким образом тут столько всего друг другу за день нажелаем… Только что-то прецедент божественного вмешательства впервые встречается в нашей практике. С чего это ты Думовские «мечты» осуществить решил? Кстати, а Бог Гитаристов где?
- Ну, Бог Гитаристов играет на гитаре, что, в общем-то, закономерно, и плюёт в потолок. А я, я о своих почитателях забочусь! Снисхожу до общения с ними. Я не могу видеть, как страдают мои последователи, не могу спокойно наблюдать, как над ними издеваются, - при этих словах Пауль сделал отчаянную попытку хоть куда-нибудь или за кого-нибудь спрятаться. Тилль, который оказался этим кем-то, не оценил этого естественного стремления спасти свою шкуру и вытолкнул Ландерса из-за своей спины на многострадального Олли. Тот не устоял и вновь оказался в луже холодной воды. Голос меж тем продолжал: - Так что концерт сегодня Шнай один играть будет, как и хотел.
- Нет! – ужаснулся ударник. – Слышь, самый деятельный, ты ошибся немного. Сделай одолжение: исполни одно моё желание, напрямую к тебе обращённое? Верни ребятам инструменты. Ну, можешь ещё убрать у меня из-под глаза синяк. И, пожалуйста, не надо больше никаких моих желаний выполнять. Идёт?
Голос замолк, явно раздумывая. Чувствовалось, что у Бога Ударников склад ума характеризовался фразой «хотел как лучше, а получилось как всегда». Видимо у божества были глубокие русские корни. Успокоившийся Оливер даже пожалел незадачливое высшее существо:
- Ну, ты сильно не обижайся. Так, совет на будущее: люди не сильно нуждаются в ваших небесных чудесах. Они уже привыкли сами как-нибудь разбираться, - сморозил гитарист. Тилль ткнул младшенького под рёбра: то же мне, посоветовал.
- ДА БУДЕТ ПО ЖЕЛАНИЮ ТВОЕМУ, КРИСТОФ ШНАЙДЕР, - не обратив внимания на непочтительную реплику Олли, решил, наконец, Бог Ударников.
- Спасибочки! – обрадовался Дум. – Удачи тебе! – а про себя подумал: «Надеюсь, больше я тебя никогда не узрю… Тьфу, наболтался с этим! Не увижу. То есть не услышу».
- Я всё слышал! – отозвался голос. Шнай похолодел. – И всё понял.
Было ясно, что это последняя «божественная» фраза на сегодня. Раммы оглянулись по сторонам. Пауль с воплем кинулся к своей непонятно откуда появившейся гитаре.
- Миленькая ты моя! Как он только посмел тебя у меня отобрать?!? – заворковал он.
- Ганс! – заорал Тилль, узревший, как его лук падает в лужу воды, оставшуюся после приведения Олли в чувство. Надо было заменить «искры» на нём. Пиротехник предпочёл не раздражать боле солиста и явился. – Так, вот лук, и куда только ты смотрел? Ладно, не оправдывайся. У тебя теперь задача такая: явиться пред светлые очи публики и сообщить, что начнём мы только минут через 20.
Ганс благоразумно предпочёл не удивляться совсем не концертному внешнему виду, непонятному излишне счастливому поведению раммов и странным словечкам в лексиконе Тилля. Народ, естественно, побушевал: что за безобразие! Тем более, что начали раммы только через полчаса. Просто они дружно искали InEar наушники потрёпанного судьбой Шнайдера, которые тот посеял уже сам при лихом ударе Оливера. Да Рихард пытался всем своим мастерством визажиста замазать на лице Кристофа так и не исчезнувший синячище.
Был поздний вечер. Концерт раммы отыграли на славу, хотя и пребывали в весьма возбуждённом состоянии. Тилль на этом концерте с излишним остервенением взрывал свои петарды, как-то по-особому управлялся с луком и необычайно самозабвенно пел. Ганс с ужасом наблюдал за этим из-за кулис и ошарашено подсчитывал ожоги, думая: «Что он? В последний раз, что ли, пиротехнику в руках держит? Хотя если он будет так продолжать, я ему руки оторву по самую задницу». Кристиан постоянно пытался сыграть на синтезаторе более запутанные мелодии, чем обычно. Рихард внезапно предоставил Паулю эксклюзивное право сыграть гитарное соло, Оливер доигрывал Seeman уже со слезами на глазах. А Шнайдер... как и обычно был безупречен будто метроном. Только порой ему казалось, что гитары затихали, синтезатор отходил на задний план, Тилль замолкал и на весь зал звучала лишь барабанная дробь и импровизированные «сбивки». Шнай разошёлся настолько, что освободился от наушников и стал подыгрывать гитарам, синтезатору и голосу Тилля, как делал это в самом начале карьеры, высчитывая такт самостоятельно. После концерта Рихард даже заговорчески ему улыбнулся: мол, понравилось одному играть?
Напряжение, наконец-то, спало. Они мирно сидели в номере отеля и беседовали. Оливер умиротворённо ушел в себя. Шнайдер прикладывал к последствию рукоприкладства великого буддиста лёд. Синяк болел дико, да к тому же мешал нормально функционировать левому глазу: угол обзора резко сократился. Рихард тихо что-то наигрывал на вновь обретённой любимой гитаре едкого жёлтого цвета, купленной лет восемь тому во время пребывания в нетрезвом состоянии на две месячные зарплаты. Флаке неторопливо листал какую-то книжку про гипноз, видимо мечтая выяснить, возможны ли такие манипуляции со зрением и слухом, какие они сегодня наблюдали, или это было на самом деле.
- Ребят, я надеюсь, мы об этом «Боге» не распространяемся? Я ещё не решил, было это галлюцинацией или нет. Пока не могу вспомнить ни одной теории, в рамки которой это безобразие укладывалось бы, - спокойно спросил Флаке.
- Нет, как же так? Я уже договорился с одним издательством на публикацию триллера «Боги среди нас»! – не согласился Ландерс, за что получил подзатыльник от Шнайдера. – Да пошутил я, пошутил! Какие вы…
- Имею право, ибо сегодня был бит за просто так. Хоть кто-то мне должен отплатить!
- Да я что? Ты что, Шнай? Правда поверил, что я тебя бить буду? Да я так, для острастки только… Я тебя вообще пальцем не тронул!
- Тихо! Это не важно. Главное, всё вернулось на круги своя, - прекратил зарождающийся спор Тилль и, подумав, добавил: - Кроме нашей манеры говорить. Это прямо зараза какая-то…
- Угу. Аз есъмь… - продолжил Рихард. – Кстати, Флаке, что это ты не поинтересовался, чем Бог Клавишников занимается? Что-то он к тебе ни разу не заявлялся, хотя, судя по тебе, ему должно быть дело до своих последователей?
- Меньше знаешь, лучше спишь! – буркнул Кристиан.
- Озорно, но логично! Но вот мне интересно, Бог Солистов есть? И чем он занят? – задумчиво протянул Тилль, потянувшись к бутылке пива, оказавшейся к его неудовольствию пустой. Но он не отчаялся и попытался найти на столе признаки чего-нибудь съестного: колбаску какую-нибудь аль огурчик. Но там было пусто как в вакууме. – Я бы с ним поговорил охотно…
- Надо очень с ним говорить, что узнать, что он делает. Мы и так тебе скажем: Бог Солистов-Вокалистов жрёт! – обвинительно сказал Пауль, окидывая невинным взглядом Тилля, направившегося, уже в который раз за этот вечер, к холодильнику. Все дружно заржали.
Количество комментариев: 10 [ добавить комментарий ] [ распечатать ] [ в начало ]
|
|
